Город заклинателей дождя

–  Солнечные коллекторы, - ответил Гумбольдт.
– Пластины, изготовленные, скорее всего, из чистого кремния, при помощи которых можно превращать солнечный свет в электричество. Точно такие же, как на «Хуракане», только в тысячу раз больше.

Приблизившись к первому зданию, Юпан потянул за шнур, свисавший рядом со входом. Раздался мелодичный звон колокольчика. Оскар прислушался. К двери приближались быстрые шаги - и вот она отворилась.

В проеме возник невысокий мужчина в странном головном уборе, замшевом жилете и таких же туфлях и смерил чужаков, прибывших вместе с верховным жрецом, недоверчивым взглядом. Из глубины здания тянуло какими-то реактивами, слышались шипение и клокотание, словно там работала мощная паровая машина, выбивались клубы бурого дыма.

Впрочем, тому, кто им отпер, это, как казалось, совершенно не мешало - он не обращал внимания на такие мелочи. При виде жреца он сдержанно поклонился и сложил руки в приветственном жесте. Затем оба обменялись несколькими словами, и Юпан повернулся к гостям:

–  Перед вами Хуаскар, наш главный алхимик, человек ученый и почтенный. Я спросил его, будет ли вам позволено войти в его лабораторию, но он согласен впустить туда только одного из вас. И то лишь при условии, что тот будет во всем следовать его указаниям.

–  Только одного?
– с сожалением спросил Оскар.
– Но почему?

–  Из соображений безопасности. Любая неосторожность в этом здании может обернуться непоправимыми бедами для всего Кси’мала.

–  Я готов.
– Гумбольдт отвесил поклон алхимику.
– Скажите ему, что он может полностью положиться на меня.

Юпан перевел.

Человек в странном головном уборе кивнул и торопливо произнес:

–  Алличу ама питайчу!

–  Что он сказал?
– спросила Элиза.

–  Он говорит, что здесь категорически запрещено пользоваться огнем. Кроме того, необходимо надеть специальную одежду. Тут повсюду опасные вещества. Вам придется переодеться.

–  Не возражаю, - откликнулся Гумбольдт.
– Но надо поторопиться - мы не должны терять ни минуты!

С этими словами он, опередив жреца и алхимика, переступил порог и исчез в недрах лаборатории.

–  А что же нам теперь делать?
– спросил Оскар.

–  Остается только ждать, - ответила Шарлотта.
– По другую сторону этого здания я видела каменные ступени, там можно присесть. Небольшая передышка нам совсем не помешает.

–  Не самое лучшее время для солнечных ванн, - проворчал Оскар.
– Я жутко голоден. Со вчерашнего вечера у меня во рту не было ни крошки. Неплохо бы где-нибудь раздобыть перекусить.

–  Отличная идея, - поддержал его Босуэлл.
– Да только как нам объясниться с индейцами?

–  Я попробую, - сказала Шарлотта, бросив взгляд на сопровождавших их стражников.
– Я, конечно, не лингафон, но чтобы попросить поесть, моих знаний кечуа вполне хватит.

–  Раз уж ты берешься за это, - сказала Элиза, - попроси заодно чего-нибудь попить. Я просто умираю от жажды.

Шарлотта тотчас направилась к одному из воинов - крепкому молодому индейцу со смуглым лицом, черной, как смоль, косой и живыми глазами. С трудом подыскивая слова, девушка спросила:

–  Канчу ималлапас микчунапак?

Лицо воина, поначалу недоверчивое, просветлело.

–  Ари, - ответил он.

Шарлотта проговорила с улыбкой:

–  Алличу к’уньи унута мунани.

–  Ари, ари!
– воин коротко поклонился и помчался обратно к подъемнику.

–  Кажется, у тебя получилось, - заметил Оскар.

–  Без всяких «кажется». Так и есть.

–  Удивительно, - сказал Босуэлл.
– Когда ты успела освоить их язык?

–  Одна школьная подруга научила меня. Это было в Швейцарии.

–  У тебя настоящий талант к языкам. Такой человек мог бы пригодиться мне в одной из следующих экспедиций.
– Он шутливо подмигнул девушке.
– Что ты у них попросила?

Шарлотта пожала плечами.

–  Понятия не имею. Просто чего-нибудь поесть. Может, то, что они принесут, окажется несъедобным, а может, наоборот. Что-то вроде сюрприза.

Минут через десять появился слуга с деревянным коромыслом на плечах. К коромыслу были подвешены вместительные емкости, закрытые тканью. Расстелив на широких ступенях ткань, он начал вынимать из емкостей глиняные судки и сосуды и расставлять их на низких деревянных скамеечках, которые принес следом один из воинов.

Когда путешественники одну за другой приподняли крышки судков, оттуда повалил ароматный пар. В одном оказались тонкие кукурузные лепешки, в другом - густой мясной соус с морковью и перцем чили. Были там также жареные сладкие перцы и андский картофель.

–  Выглядит симпатично!
– Оскар мигом начерпал густого супа в плошку.
– Как это называется?

–  Имаюкми чайи микчуна?
– спросила Шарлотта у слуги.

–  Хака часки, - отвечал тот.
– Сумак микчуна.

–  Он говорит, что это их традиционная еда. Она не слишком острая, так что можно есть без опаски.

Оскар огляделся в поисках ложки или вилки, а не обнаружив, решил не усложнять себе жизнь и попросту обмакнул лепешку в соус. Слуга одобрительно улыбнулся ему, и Оскар решил, что все делает правильно.

–  M-м, вкусно!
– промычал он с набитым ртом.
– Напоминает кролика.

–  Это куви, морская свинка, - перевела Шарлотта.

–  Вот уж не думал, что их едят, - заметил Оскар, отправляя за щеку следующий кусок лепешки с соусом.
– И вовсе не похоже на свинину - просто тает во рту!

Они уже собирались приняться за добавку, как вдруг распахнулись двери лаборатории. В проеме возникла рослая фигура, с головы до ног укутанная в коричневый кожаный балахон, в котором оставалась только узкая прорезь для глаз. На поверхности кожи виднелись желтые пятна - вероятно, следы едких реактивов.

Человек в балахоне сделал несколько нетвердых шагов и остановился. Только тогда Оскар узнал в нем Гумбольдта. Он хотел было броситься на помощь, но ученый предупреждающе вскинул руку.

–  Не приближайтесь ко мне, - глухо проговорил он.
– Оставайтесь на месте.

В руке у Гумбольдта находился небольшой стеклянный сосуд, из-под пробки которого просачивался зеленоватый дым, а вокруг постепенно распространялся отвратительный запах.

У Оскара защипало в носу, а о том, чтобы продолжить трапезу, не могло быть и речи. Даже воины, в чьем бесстрашии он убедился своими глазами, отпрянули.

Следом за ученым из лаборатории появились Юпан и Хуаскар. На их облачении виднелись такие же желтые пятна, а лица казались испуганными и одновременно торжествующими.