Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)
Шрифт:
Картинка.
Раннее утро Первого мая. Просыпаюсь в номере гостиницы (полтора года назад на месте гостиницы было абсолютно го... Ох, извиняюсь!..). Мой товарищ по номеру, магнитогорский старожил, стоит перед широким итальянским окном и пожимает плечами. Чем удивлен мой товарищ? В окно виден широкий строительный пейзаж. Экскаваторы. Тепляки. Фундаменты. Подъемные краны.
– Н-ни ч-черта не понимаю... Гм... Хоть зарежь...
– Да в чем дело?
– Как это в чем дело? Видите?
– Пейзаж вижу.
– Пейзаж... Гм... А посреди пейзажа?
–
– Большая труба?
– Ну да. Большая труба. А что?
– А ничего. Поздравляю вас! Мы оба сошли с ума и галлюцинируем. Здесь не может быть трубы. Вчера здесь ее не было.
– И тем не менее труба. Большая железная труба. Вышиной в два порядочных дома.
– Позвольте... Ведь сегодня Первое мая. Понимаю, понимаю! Это первомайские штучки. Макет трубы. Не иначе. Уф! Гора с плеч!
Но каково же наше удивление, когда оказывается, что труба не первомайский макет, а действительная, всамделишная, настоящая труба.
Ее поставили в ударном штурмовом порядке в течение одной ночи.
– Испортили пейзаж, черти, - печально бормочет мой товарищ. - Вчера я его снимал, а сегодня снимок устарел. Никак за темпами не угонишься!
Однако эпизод с трубой - мелочь.
История с озером куда грандиознее.
В двух словах. Была крошечная речка. Курица вброд проходила. А для доменных печей необходимо воды примерно вдвое больше, чем для всей Москвы. Где же взять? В ударном порядке в 73 дня перегородили речку километровой плотиной и сделали "озеро площадью в 15 квадратных километров".
Пришли кулаки из соседней станицы, посмотрели - где речка? Нет речки!
– Караул! Большевики последнюю речку у людей украли! Ограбили!
– А озеро вас не устраивает? - спросили комсомольцы и дружно запели:
Нету речки - и отлично!
Вот где наши козыри:
Не в ручье единоличном,
А в коллективном озере.
Теперь насчет магнитогорской кооперации.
Еще полтора года назад на месте магнитогорской кооперации было абсолютно голое мес...
Ах, черт! Виноват. Ну, действительно было голое место. Собственно, и сейчас гол...
Опять!.. Я извиняюсь. Место не было голое... И сейчас не голое... Наоборот, магнитогорская кооперация работает мощными толчками, так сказать, периодами.
Был, например, недавно так называемый апельсиновый период. Магнитогорск задыхался от обилия апельсинов. Магнитогорск был превращен в Сорренто. А кооперация все крыла и крыла апельсинами, пока местное население не взмолилось:
– Довольно!
И апельсиновый шквал утих так же внезапно, как и начался.
Но зато начались так называемые икорные заносы. Паюсную икру ели все. Даже местные тихие, маленькие, похожие на мышей лошадки с отвращением отворачивались от соблазнительного деликатеса.
Население снова взмолилось:
– Довольно икры!
И икра схлынула. Но зато начался буран кофе-мокко.
И так далее.
Сейчас в Магнитогорске 85000 человек.
А полтора года назад здесь было голое место.
Да, да! Опять! Именно голое место.
Было голое место,
а теперь - город.Пусть я погибну как писатель и человек, но факт.
На голом месте большевики строят мировой гигант.
И построят. Будьте уверены!
1931
ПОВЕСТЬ ОБ ОВОЩАХ, ПРЕДРАЙИСПОЛКОМА И ПОРТРЕТЕ М.И.КАЛИНИНА
(В трех главах, но с незаконченным эпилогом)
Шел дождь. Вороны, сидевшие на каширских заборах, взъерошили перья и стали похожими на секретарей ячеек ОДД.
Предрайисполкома Каширы сидел в кресле в своем кабинете и, за неимением перьев, взъерошил толстовку, а кепку сдвинул на затылок. Напротив, со стены, улыбался портрет товарища Калинина. Предрайисполкома пристально смотрел в улыбающиеся глаза портрета и мысленно продолжал беседу:
– Товарищ Калинин, дождь идет, овощи гниют, что делать - ума не приложу!
В улыбающихся глазах портрета мелькнуло что-то. Предрайисполкома показалось даже, что губы шевелятся, выговаривая:
– Широкая массовая работа на помощь социалистическому сектору сельского хозяйства.
Предрайисполкома протер глаза, сдвинул кепку глубже на затылок и качнул головой:
– Гниют овощи. Того и гляди, из центра холку натрут. А что делать? Делать-то что?
И снова ему явственно показалось, что губы портрета шевелятся:
– Организация субботников, массовая разъяснительная работа...
– Тьфу! - сказал предрайисполкома. - До ручки дошел! Уже черт его знает что чудится. Уже и портреты разговаривать стали будто...
Он снова качнул кепкой:
– Но что с овощами делать-то? Того и гляди, из центра хвост накрутят. Что с ними делать?.. Прямо-таки не придумаю!
И в третий раз ему явственно показалось, что губы Калинина на портрете шевелятся:
– Отработка выходных дней... Правильная информация о необходимости помощи сбо...
– Тьфу-тьфу! - сказал предрайисполкома и взъерошил еще больше толстовку. - Эдак и с ума спятишь... Всякие вещи чудиться начинают. Как больной хожу от этих овощей самых... Еще шею намылят из центра...
Он вскочил и стукнул кулаком по столу:
– Довольно с портретами разговоры разговаривать! Оперативность показать надо! Действовать надо! Чтоб чертям тошно стало!
И оглянулся на портрет. Но на этот раз портрет молчал.
Телефон трещал, шипел, захлебывался:
– Алло! Редакция... Алло! Говорит райисполком. Немедленно напечатать на первой странице газеты приказ. Все учреждения и предприятия Каширы закрываются на трехдневный срок. Что? Ну, ясно, что и фабрика Моссельпрома. Что? И механические мастерские. Дорогой товарищ, не рассуждайте, а печатайте немедленно приказ. Оперативность чтоб была! Понятно? Что? И опытный завод! И трикотажные артели! Понятно?..
Пред бросил трубку и сказал в сторону портрета: