Горы и оружие

— Хорошо. Едем.

Затко сел опять за руль.

— Толкани-ка сзади, — сказал он, — а потом вскочишь. Мы к туркам незаметно подберемся.

Подтолкнув джип, Мак-Грегор вскочил в него, и Затко лихо пустил машину свободным ходом. Подскакивая, неслись они бесшумно вниз по грунтовой дороге, и Мак-Грегор понял, что Затко уже рассчитал всю тактику налета. Но тут Затко снова включил двигатель.

— Они ведь услышат, — воскликнул Мак-Грегор удивленно.

— Теперь уже не успеют разобраться, в какой стороне тарахтит, — ответил Затко, на полной скорости съезжая в мелководную речку и беря руслом до излучины. Там он вывел машину из воды и заглушил мотор. Спрыгнул в своих намокших шлепанцах, лег за тремя большими валунами, и Мак-Грегор залегший рядом, увидел всего в ста метрах от себя турецкий минометный расчет. Человек пять-шесть стоят спиной к ним, сгрудясь у миномета на песчаном голом месте, и глядят вверх на склоны — гадают, очевидно, откуда пришел шум мотора.

— Мы их без особого труда, — шепотом заверил Затко.

Он действовал не торопясь. Вернулся к джипу, вручил Мак-Грегору старую армейскую винтовку английской системы и сказал:

— Я пущу на них машину и встану, подъехав вплотную. И тут же мы оба начнем палить и делать шум. Стрельба под ноги шума не даст. А вот по скалам палить — рикошеты пойдут, эхо, шум большой. Солдаты не любят, когда пули рикошетят, летят непонятно откуда. Мы их, ошарашенных, только пугнем слегка и проедем с ходу в переполохе.

Положив автомат на колени, Затко вывел машину наверх из речного ложа; когда джип, выкатив из-за поворота, оказался на полном виду, солдаты все еще смотрели в другую сторону. Затко подъехал почти вплотную. Солдаты обернулись; Затко, остановив машину, открыл стрельбу поверх голов. От скал полетели осколки, выстрелы громом отдались по долине. Мак-Грегор неуклюже палил из винтовки по скалам, по реке и глядел, как разбегаются солдаты.

— Вояки! — загремел Затко презрительно. — Вояки!

Он обдуманно и аккуратно прошелся джипом по огневой позиции, по канистрам с бензином и прочему инвентарю, расшвыривая его в стороны, а затем рванул на дорогу и вверх по склону, произведя примерно тот переполох, какой и рассчитывал произвести.

Но одно не было им взято в расчет — турецкий джип с четырьмя солдатами, спускавшийся по той же дороге, по какой они подымались сейчас. Оба джипа едва не сшиблись нос в нос, встретясь на некрутом изгибе. Мимо промелькнули удивленные турецкие лица, и Мак-Грегор заметил на коленях у переднего солдата пистолет-пулемет.

— На автомат! — крикнул Затко, передавая его Мак-Грегору. — И бей их почем зря. Если нас теперь догонят, то не станут и допрашивать, а срежут очередью.

Машина с ревом начала брать крутой, разъезженный подъем. Мак-Грегор оглянулся и увидел позади турецкий джип. Явно более ходкий и новый, чем машина Затко, он шел уже за ними вверх по склону, по извивам дороги.

— Берегись! — невольно вскрикнул Мак-Грегор, когда передний солдат открыл по ним огонь.

— Стреляй в них, — гаркнул Затко.

Новый поворот — и снова виден стал и застрочил по ним турок. Мак-Грегор глядел оцепенело.

— Да стреляй же! — рявкнул опять Затко. — Не хватало мне солдатской пули в зад или турецкой петли на шею.

Мак-Грегор поднял автомат и, забыв, что при стрельбе из него надо занижать прицел, навел туда, куда и метил, — на передние колеса. Нажал спусковой крючок. Стремительная очередь, толчки отдачи — от неожиданности палец Мак-Грегора застыл на нажатом крючке. Но ствол повело вверх, и пули хлестнули не по шинам, а по ветровому стеклу. Мак-Грегор увидел, как водитель и сидевший рядом солдат отвалились назад на сиденье, точно ударом опрокинутые. Турецкий джип врезался в приподнятую каменную бровку и слетел с дороги.

— Влепил ты им? Влепил? — кричал Затко, кося назад глазом.

— Я в водителя попал, — ответил Мак-Грегор.

— Вот за это люблю! — одобрил Затко со смехом. Уже они перевалили через гребень и стали углубляться в просторную, сулившую укрытие долину, а Затко все повторял свое зычное «Люблю».

Он гнал машину без роздыха, пока опасность не осталась позади за чертой границы, и когда к полудню они достигли селения Каста, Затко клятвенно заверил, что поспели вовремя. Поставив джип поперек грунтовой дороги, зигзагами уходящей вверх по теснине, они стали ждать появления снизу машин.

— Не тревожься. Увидишь Кэти живую и здоровую, — сказал Затко.

Мак-Грегор промолчал, и Затко понял, что не одно это гнетет его.

— Не повезло нам. Не по плану вышло, хабиби. Вина тут не твоя...

— Глупо вышло, — сказал Мак-Грегор.

— Ты же воевал, — сказал ободряюще Затко. — Был награжден английскими орденами, крестами боевыми. Зачем расстраиваться из-за одного-двух турок?

— Затем, что я теперь не воюю, — сердито возразил Мак-Грегор. — Нельзя было кровь проливать.

— Вина лежит на мне, — сказал Затко. — Но лучше нам сейчас подумать об ильхане и об его сынке. Знаешь, почему мы прозвали Дубаса Куклой? Потому что в нем нет ни совести, ни страха, все равно как в англичанине.

Затко привстал. Внизу на дороге показался мини-автобус марки «фольксваген», и Затко включил двигатель джипа, держа его на холостых оборотах.

— Пусть они повыскакивают из машины первые, — сказал он. — А ты не выходи из джипа, что бы ни началось.

Автомат лежал у Затко наготове на коленях. Забрызганный грязью «фольксваген» стал взревывая подниматься в гору. Водитель сердито засигналил. Машина Затко стояла, перегородив дорогу, а Затко сидел за рулем и ругался в ответ во все горло. Маленький «фольксваген» остановился в полушаге от джипа, из автобуса с винтовками в руках выскочили четверо курдов в расшитых куртках и широких шароварах. Вглядевшись, они со смехом воскликнули:

— Да это же Затко! Он самый!

— Где ханум? — сурово спросил Затко.

— Да где ей у нас быть,. — отвечали они. — В заднице, что ли?

Выйдя из машины, Мак-Грегор заглянул в «фольксваген». Кэти там не было. Но ярдах в пятидесяти ниже по дороге остановился американской марки лимузин, весь покрытый грязью; из передней дверцы кто-то вышел и, обходя лужи, направился к затору. Это был молоденький красивый курд, одетый богато и красочно — «по-европейски», как любят наряжаться повидавшие свет курдские богачи. Он был в щегольских сапожках, в гусарской куртке на мерлушке, в белой «байроновской» рубашке с открытым воротом. Он шагал развинченно, с ивовым хлыстиком в руке.

— Это Дубас, — сказал Затко.

Дубас не скрыл удивления при виде Затко.

— Ну, Затко! Ну, павлиний хвост, — с усмешкой сказал он. — Что ты тут делаешь в своем джипе — на въезде в наши владения?

— Где ханум, Дубас? — ответил вопросом Затко.

— Ханум цела и невредима, — сказал Дубас, взглядывая на Мак-Грегора, но как бы не видя его.

— Где она? — спросил Мак-Грегор.

— Вы — муж ее? — осведомился Дубас на чистом французском языке.

— Где она? — повторил Мак-Грегор.

— Не надо паники, — сказал Дубас. — Прошу к моей машине. Я угощу вас коньяком. У вас совершенно больной вид.

Мак-Грегор знал и сам, что он грязен, небрит, изнурен, опален, запачкан ружейной смазкой. И болен.

— Лучше будет, если вы скажете, где моя жена, — произнес он, приготовляясь к столкновению, хоть и не зная еще, какую форму оно примет.

— Разумеется. Но я надеюсь, вы не слишком прислушивались ко всему, что Затко мог наговорить вам на меня и на мой род, — с добродушным видом сказал Дубас. — Затко склонен к преувеличениям. У Затко курдский язычок, все на свете чернящий.