Горячее сердце

Живущий в одиночестве молодой управляющий преобразился, по вечерам он открывал ворота, выводил запряженную лошадь. Начиналось катание с посвистом, хохотом, песнями.

А когда раскрасневшиеся на морозе гости вместе с хозяином возвращались домой, их ждала кухарка Аннушка. Она подавала солнечно-желтоватые аппетитные хрустящие шаньги с творогом. Иногда шаньги были со сметаной.

— Вкусно! — набрасывалась Мария на шаньги. — Никогда таких не ела! Научи, Аннушка, я всю жизнь буду мужу такие печь!

Аннушка смущенно хихикала и подсовывала шаньги Доменову:

— Кушайте, барин, кушайте на здоровье!

И никто не ведал, что управляющий приисками Кудрин, ценимый хозяевами за умение работать и обязательность, уважаемый рабочими за справедливость, натура широкая — гулять так гулять! — отвечающий на упреки после загулов: «Жизнь люблю! Очень люблю!» — прятал в своем доме подпольную типографию и с Марией и Вячеславом печатал брошюру «Пролетарская борьба».

Сильный, энергичный, с лицом, в чертах которого таились уверенность, упорство и даже упрямство, он сразу понравился Марии, она решила говорить с ним напрямик:

— Вас рекомендовал Сыромолотов. Я вам верю, как и Федор Федорович, буду предельно откровенной…

Поначалу Кудрина удивило предложение Марии, а потом он загорелся. Теперь трудно было представить, как бы они обошлись без него. Он умел все, его руки воистину можно было назвать золотыми.

На Мариинский прииск к Кудрину из Златоуста приехал рабочий Тютев, он привез дополнительно шрифты, валы, краски, поставил станок, замаскировав его в ящике с коллекцией камней, которую собрал Кудрин. Тютев показал, как обращаться со шрифтами, как удобнее набирать.

Кудрин первым овладел наукой Тютева.

Через несколько дней после начала печатанья брошюры к Кудрину нагрянул на ревизию горный исправник.

Делать нечего. Надо угощать. Кудрин имел уже возможность убедиться: ревизор — любитель выпить и закусить, особливо на дармовщину.

— Проходите, проходите, — пригласил Кудрин исправника. — Сейчас стол накроем… Аннушка, поторопись.

И кухарка Аннушка поторопилась. Когда Кудрин подошел к накрытому столу, он глазам не поверил: на самом почетном месте рядышком с графинчиком высилась банка с типографской краской. Аннушка приняла ее за черную икру!

Кудрин чертыхнулся про себя, загородил стол, схватил банку и заторопился на кухню.

Позади уже стоял исправник. С обидой он сказал Аннушке:

— Ого, какой скупой хозяин-то у тебя. Пожалел черной икры. Небось для своих интеллигентных гостей оставляет. А я-то, что? Горный исправник всего-навсего!

Кудрин быстро вернулся:

— А я вам красную икорку принес. Та черная… того… испортилась. Пришлось выбросить.

Печатание брошюры грозило затянуться на несколько месяцев. Кудрину приходилось на целый день уезжать на прииск. Мария с Вячеславом подолгу выискивали в кассе каждую буковку. Порой готовая верстка вырывалась из рук. И шрифт разлетался по полу. Все начинай сначала!

Решили работать днем и ночью. Спать посменно. По три часа.

Но молодость выручала. Дом наполняли песни, взрывы хохота.

И все же гостевание молодоженов у одинокого Кудрина вызывало пересуды, а затем и подозрения.

Пожаловал сам хозяин прииска — Покровский. После разговора с ним Николай Николаевич вернулся пасмурным:

— Покровский уволил меня…

— За что? — не могла понять Мария.

— Не знаю. Заявил коротко и просто: нам лучше всего расстаться. Попросил освободить дом за два дня…

— А как же наша брошюра? — ужаснулась Мария. — Столько труда, и все насмарку.

— Почему насмарку? — лицо Кудрина приобрело еще более упрямое выражение. — Найдем выход.

— Какой?.. Где отыскать такие идеальные условия для подпольной типографии: отдельный дом, хозяина-революционера, глуповатую кухарку, которую ничего не интересует? — Мария нервно ходила по комнате взад и вперед. — Где?

— Найдем, — повеселел Кудрин, — уже нашел!

— Ну, говорите, говорите, — затеребила Мария Кудрина.

— У меня накопилось немного денег. Я — человек одинокий. Хоть и охотник погулять, но не транжир. Головы не терял… В общем, есть у меня на примете золотоискатель один — Часовников, тоже с деньгами. Уговорю я его взять в аренду на паях со мной старательский прииск. В Верхнекарасинском поселке. Снимем там домик и завершим дело.

— Какой вы молодчина! — Мария расцеловала Кудрина.

Вячеслав ревниво следил за ними. Как ему хотелось быть сейчас на месте Николая Николаевича, а он — опять в тени, на вторых ролях. Не он нашел решение сложнейшей задачи, не его целует Мария, не его!..

Но ревность растворилась по дороге в Верхние Караси.

Сильно морозило. А Мария — в осенней кофте, Вячеслав — в пиджаке на вате. Зимней одеждой они не запаслись, не помышляли, что так задержатся на прииске.

Сани с типографскими принадлежностями лошадка тянула медленно, на лесной дороге лежал обильный снег.

У Марии зуб на зуб не попадал. Кудрин предложил:

— Возьмите мою шубу. Согрейтесь!

Но Мария задорно глянула на Доменова:

— А ну, догони! Доменов кинулся за ней.

Так, веселясь и дурачась, они бегали вокруг понурой лошади. Даже лошади передалось их настроение. Она, тряхнув гривой, видимо вспомнив молодость, прибавила шагу, стараясь догнать Марию и Вячеслава.

В доме, где они поселились, условия для типографии были значительно хуже. Пришлось шрифты разложить на широкой деревянной кровати, стоящей далеко от окна. Набирать приходилось стоя на коленях, заслонив собой свет с улицы.

Но когда приступили к брошюрованию, ввалился золотоискатель Часовников, франтоватый, самовлюбленный парень:

— А я хочу у вас пожить. Оччень вы мне н-равитесь!

Мария пришла в себя первой. Изобразила радость:

— Живите хоть два, хоть три дня… Дом-то ваш, мы у вас — квартиранты!..

— Нет, я к вам недели на три! — И тут Часовников заметил бумажные обрезки в углу комнаты: — Вы, случаем, не фальшивые деньги печатаете?

— Как ты угадал? — улыбнулся Кудрин. — Миллион отхлопаем, купим с тобой прииск побогаче.

Часовников принял шутливый тон: