Горячий камень (худ. М. Горняк)

Но, мой напарник был настроен скептически:

— А если мы промахнемся, переместив не только заключенных, но и охранников? Или, скажем, немецкую бронетехнику, которая там, наверняка, есть поблизости?

— Тогда придется снова воевать всерьез, — усмехнулся я.

Но, Антон не смеялся. Он нервно постукивал пальцами по корпусу отражателя, словно ожидая подвоха. Мы с ним уже возились с последними настройками отражателей, проверяя их ориентацию. В этот раз их было больше — целых восемь. Отдельно стоял пробойник, но его конструкцию тоже слегка модифицировали: добавили дополнительные стабилизирующие контуры, чтобы точнее контролировать зону воздействия.

— Готово? — спросил Штерн, подходя к нам.

— Еще антенны проверить, — ответил я, протирая пот со лба.

Наш начальник выглядел недовольным:

— Быстрее. Вайсман нервничает. По радио все время вызывает…

Все нервничали. И было отчего. Если в прошлый раз мы переместили случайный кусок территории с немецкой лабораторией, то теперь требовалось «вырезать» из 1941 года именно концлагерь, не зацепив лишнего. А главное, — надо было постараться отделить людей, содержащихся в лагере, от периметра охраны, чтобы немецкие головорезы не расстреляли заключенных в последний момент.

— Представляешь, если мы переместим сюда вышки с пулеметчиками или танки? — хмыкнул Антон.

— Ничего, наши военные и роботы быстро разберутся, — ответил я, но сам понимал: лучше не рисковать.

К полудню все было готово. На этот раз меры предосторожности усилили: кроме бойцов НКВД и красноармейцев, вооруженных до зубов трофейным немецким оружием, найденным в перемещенных эшелонах, на опушке леса замаскировали даже минометы и две 45-мм пушки. А наши три боевых андроида стояли наготове, чтобы защитить нас в случае опасности. Их антенны починили, а их «умная» броня уже за это время подлатала себя сама.

— Проект «Карточная колода», второй запуск! — наконец объявил Штерн, подняв руку. — Начинаю обратный отсчет!

Досчитав до нуля, он щелкнул тумблерами, и пробойник загудел, набирая мощность. А в ясном небе безоблачного летнего дня засверкали молнии и мощно загремел гром. Но, на этот раз зеленые молнии били не хаотично — они ударяли точно в отражатели, создавая между ними мерцающую энергетическую завесу, участки которой, быстро соединяясь между корректорами-отражателями, образовывали ослепительно-яркий молниевый периметр сплошного разряда.

— Контур стабилен! — крикнул инженер Никольский, следя за показаниями на своем компьютере.

— Подаю максимальную мощность! — крикнул Штерн, щелкнув еще парой тумблеров на пробойнике.

Воздух внутри периметра задрожал, затем начал искриться. И вдруг произошла ослепительная зеленая вспышка. Когда свет погас, перед нами стояли ряды бараков, обнесенные колючей проволокой.

Но, вышек с охранниками не было. Весь периметр с охраной словно отрезало. Впрочем, так и было. Ведь все эти заборы из колючей проволоки с пулеметными вышками теперь охраняли в 1941 году лишь луговые травы, поскольку вся внутренняя территория лагеря переместилась к нам в каверну. Так что расчет позиционирования, произведенный Никольским на его компьютере, оказался на удивление очень точным.

— Получилось! — воскликнул Антон, радостно улыбаясь.

Но, его радость была преждевременной. Из большинства бараков, услышав грохот и увидев зеленые вспышки, выбегали люди — изможденные, в основном, военнопленные в изодранной грязной форме бойцов РККА с оторванными знаками различия. Но, из некоторых строений выходили заключенные в полосатых робах. Они озирались, не понимая, где оказались. То были, видимо, гражданские. Вдруг из одного барака, каменного, в отличие от других, деревянных, вышли несколько человек в гражданской одежде и с интеллигентными лицами. И мы сразу поняли, что это и были наши пленные ученые!

У одного из них, лет сорока и темноволосого, над левой бровью виднелся старый шрам.

— Коваль среди них… — проговорил Штерн.

— Внимание! — рявкнул Виктор в мегафон, стоя на трофейном броневике с нанесенными на бортах красной краской большими звездами поверх немецких крестов, который тут же выкатился на перемещенную лагерную территорию. — Люди из лагеря, построиться в шеренги и стоять на местах!

Но, тут раздались выстрелы. Один из заключенных, — здоровенный детина в робе, — рванулся в сторону, выхватил пистолет и попытался попасть в Виктора. Но, спецназовец вовремя пригнулся. И пули срикошетили от борта броневика.

— Это провокатор! Среди нас эсэсовцы… Они под видом зэков… — закричали освобожденные.

Тут из каменного барака застрочил пулемет. Причем, пулеметчик явно целил в спины ученых. Один из них сразу упал замертво, другой схватился за плечо. Но, Виктор среагировал вовремя. По его команде броневик рванул вперед, развернувшись бортом и отгородив спасенных ученых от пулеметного огня.

— Освобожденным лечь на землю! Огонь на поражение! — крикнул спецназовец в мегафон, пригибаясь под пулеметными очередями в открытом сверху кузове трофейного немецкого броневика на полугусеничном ходу.

И тут же с разных сторон застрочили пулеметы красноармейцев. Вскоре плотные пулеметные очереди скосили стрелявшего и еще двоих эсэсовцев. Остальные оставшиеся охранники и надсмотрщики предпочли добровольно сдаться красноармейцам, справедливо опасаясь, что иначе бывшие заключенные сами расправятся с ними на месте, что называется, без суда и следствия.

— Прекратить огонь! — скомандовал Виктор, когда скоротечный бой закончился.

Наступила тишина, в которой было слышно, как стонут раненые. Впрочем, санинструкторы быстро оказывали им помощь. А лейтенант госбезопасности Семенов сразу начал фильтрационные мероприятия, с помощью красноармейцев снова загоняя освобожденных заключенных в бараки до выяснения, так сказать. И только Виталий Коваль и другие уцелевшие ученые были отделены от других. Они поднялись от бронетранспортера, за которым легли по команде на землю, чтобы спрятаться от пуль во время короткого боя, и направились в нашу сторону, сопровождаемые автоматчиками из НКВД. Лицо у Коваля было бледным, но глаза горели.

— Юрий Васильевич… — он кашлянул. — Вы… живы?

— Жив, — холодно ответил инженер. — А ты, Виталий, как я посмотрю, сотрудничаешь с врагами.

Коваль сжал кулаки, проговорив:

— Немцы пытали меня! Они пригрозили казнить остальных коллег, если я не стану сотрудничать…

— Они просили помочь создать портал? — перебил Штерн.

— Нет! Про портал они точно не знали… — Коваль резко покачал головой. — Я… я вел их по ложному пути. Их резонаторы никогда не сработают. Я знал, что вы где-то здесь, что ваши эксперименты продолжаются… Я видел зеленые молнии в небе. И я ждал этого шанса! И потому я настроил эти резонаторы на вашу хроноволну таким образом, чтобы вы вышли на меня…

Штерн пристально посмотрел на него. Остальные спасенные из плена ученые молчали, понуро опустив головы. А Коваль вытащил из-за пазухи сверток, — испещренные формулами тетрадные листки. Потрясая этой пачкой бумаги в воздухе, он продолжал говорить сбивчиво, а глаза его, при этом, вращались, как у безумного:

— Вот! Здесь не истинные расчеты. Я специально их подменил! Ведь мы тут делали на складе только второстепенное оборудование… Нам не доверяли… Потому главное делали немецкие специалисты из Аненербе… Они построили свою установку пробоя… Они использовали мои расчеты и чертежи… И теперь… если немцы попробуют запустить пробой времени по этим данным, — их установка разрушится, а все, кто окажется возле нее погибнут! Потому немцы смогут переместиться всего один раз, но пути назад для них уже не будет!