Горячий камень (худ. М. Горняк)

Штерн нахмурился, неодобрительно взглянув на моего напарника:

— Вполне возможно. И если это случится, то немцы могут не только проникнуть в нашу каверну, но и…

— Но и что? — снова проявил Антон нетерпение и неуважение к начальству.

Но, Штерн все-таки ответил:

— Но и разрушить наш хроноякорь. Ту самую точку опоры во времени, которая привязана у нас к 1941 году.

Мы с Антоном переглянулись.

— И что тогда? — опять спросил Антон.

— Тогда наша каверна может просто… исчезнуть. Вернее, исчезнем все мы…

Пока НКВД занималось допросами пленных, мы с Антоном продолжали осматривать, переписывать и паковать немецкое оборудование. А Штерн и Вайсман копались в трофейных бумагах под присмотром комиссара и под охраной Виктора. На одном из столов лежала папка с документами, помеченная грифом «Geheim» («Секретно»). Штерн, знавший немецкий, пробежался глазами по тексту и ахнул:

— Проект «Chronosprung»… «Хронопрыжок»… Они действительно работают над перемещением во времени!

— Что?! — Вайсман выхватил у него папку и начал листать. — Но, откуда они узнали о наших экспериментах?

— Может, кто-то из наших партизан продался врагам? — предположил комиссар.

— Или у них есть свой источник информации прямо в нашем исследовательском центре, — мрачно добавил Виктор.

Вайсман, изучив немецкие записи, пришел к выводу, что немцы не просто копируют его разработки, — они идут своим путем. Их установка, судя по схемам, работала не на молнитронах, а на каких-то кристаллических резонаторах, которые должны были создавать «временные разрывы» без гигантских энергозатрат.

— Но у них не хватает ключевого компонента, — пробормотал профессор, показывая на чертежи. — Они не могут стабилизировать портал. Без молнитронов их пробои хаотичны и слишком кратковременны, чтобы удержать хронопереход.

— Значит, они еще не могут перемещать объекты, как мы? — уточнил Штерн.

Вайсман возразил:

— Пока нет. Но, если они добудут наши технологии, если поймут, как устроен молнитрон…

В этот момент в помещение вошел лейтенант госбезопасности Семенов. Его лицо было напряжено, когда он сообщил:

— Один из немцев сломался. Тот эсэсовец, который хотел покончить с собой. Он сообщил, что это не просто казарма — здесь располагалась секретная лаборатория под контролем СС. Ученые пытались повторить «эффект пробоя времени».

— Где же сами эти ученые? — спросил Штерн.

Семенов ответил:

— Они из пленных советских специалистов. Их отправили обратно в концентрационный лагерь накануне вечером перед нашим экспериментом. Ежедневно их привозили и увозили. Лагерь находится, то есть находился, поблизости. Потому возле их лаборатории на ночь оставалась только охрана. У них там было пять утра, когда вы их сюда переместили…

— Черт! — Вайсман сжал кулаки. — Надо постараться вытащить ученых из лагеря!

А Семенов продолжал:

— Допрос штурмфюрера Ломберга дал еще кое-какие результаты. Оказалось, что немцы не просто пытались повторить ваши эксперименты и изучали аномалии пробоев. У них имелся информатор.

— Он назвал имя? — спросил Вайсман.

Семенов мрачно кивнул:

— Да.

— Кто? — настаивал Вайсман.

— Он утверждает, что информацию передал… человек из вашей лаборатории.

— Но, как такое возможно?! — встрял Штерн.

Лейтенант госбезопасности объяснил:

— Ломберг говорит, что этого человека поймали, когда он пытался бежать в сторону фронта. Он назвал себя ученым, работавшим над проектом «Разрядник» вместе с вами. Немцы сначала не поверили. Но, им пришлось поверить, когда он показал им расчеты и место, где спрятал кое-какую секретную документацию, которую он, оказывается, вынес у вас из-под носа, профессор. А еще это он показал им тот ангар в лесу, где хранилась установка. К счастью, ее мы вовремя эвакуировали сюда, в каверну…

— Черт! — Вайсман ударил кулаком по столу. — Значит, кто-то из наших попал к ним в плен еще до того, как мы начали эвакуацию!

— И теперь он помогает немцам создать портал, — закончил Семенов.

— Но, кто же это? — спросил Штерн.

Семенов все-таки ответил:

— Ломберг дал показания, что это мужчина, около сорока, темные волосы и шрам над левой бровью. Говорил по-немецки плохо, с ужасным акцентом.

Вайсман вздрогнул, пробормотав:

— Я… кажется, знаю, кто это.

Все повернулись к нему.

— Кто же?

Вайсман рассказал:

— Перед тем, как мы попали сюда, в лаборатории «Разрядника» был еще один ученый, который курировал мои работы. Его прикомандировали из Москвы в начале июня, чтобы курировать наш проект по линии Академии Наук… Его звали Виталий Коваль. Он работал над альтернативными источниками энергии. А потом… пропал. Перед самым приходом немцев. Все тогда подумали, что он погиб под бомбежкой, и что тело его лежит под завалами. Гостиница, в которой он остановился, полностью обрушилась от попадания бомб, а завалы не успевали разбирать…

— Да, я тоже сейчас вспомнил его. Он пробыл у нас совсем немного. И теперь он по другую сторону баррикад. Кто бы мог подумать, — пробормотал Штерн.

Тишина на несколько долгих секунд повисла в воздухе.

— Значит, у нас появился новый враг, — наконец сказал комиссар. — И он знает о нас куда больше, чем мы о нем.

— Вряд ли он сознательный враг. Скорее, действует по принуждению, — заметил Виктор.

— Тогда нам нужно действовать быстрее, — резко сказал Вайсман. — Если этот Коваль действительно помогает немцам и возглавляет группу пленных специалистов, то нужно следующий наш эксперимент направить на то, чтобы переместить сюда не только его, но и весь этот концентрационный лагерь. Нам здесь такие специалисты очень пригодятся.

Как только мы вернулись в лабораторию, началась спешная подготовка к новому запуску «Карточной колоды». Вайсман приказал ускорить работу. Теперь предстояло не просто перемещать куски пространства, но и искать способ более точного позиционирования, чтобы переместить к нам весь немецкий концлагерь со всеми заключенными. Причем, Вайсман хотел добиться такой точности, чтобы ограда из колючей проволоки и сторожевые вышки с пулеметами остались в сорок первом году, а вся внутренняя территория лагеря с заключенными перенеслась к нам. Для этого Антон и я возились с изготовлением еще нескольких молниевых отражателей, которые, если их количество увеличить, по расчетам Вайсмана, должны были обеспечить более точную настройку.