Господин следователь. Книга восьмая

Совсем как огуречик,

Зелененький он был.

Припев мы исполняли вместе:

— Представьте себе, представьте себе,

Совсем как огуречик.

Представьте себе, представьте себе,

Зелененький он был

Второй куплет пела Леночка. Голос у нее более нежный:

— Он ел одну лишь травку,

Он ел одну лишь травку,

Не трогал и козявку

И с мухами дружил.

Припев, соответственно, опять вместе, а самое грустное вновь досталось Леночке:

— Но вот пришла лягушка,

Но вот пришла лягушка —

Прожорливое брюшко —

И съела кузнеца.

Стоит ли говорить о том, что нам пришлось исполнять песню и на бис, и на трис? А потом уже все гости, включая и статского советника и действительного статского советника дружно пели:

— Представьте себе, представьте себе,

Никак не ожидал он,

Представьте себе, представьте себе,

Такого вот конца[1].

И как после такого исполнения снова не наполнить бокалы и не выпить за здоровье именинницы? И закусить, соответственно, потому что подали замечательные отбивные из баранины. А что еще замечательно, так это то, что песня про бедолагу-кузнечика, мне засчиталась за поздравление невесты. Да, я знаю, что я человек многогранный, очень талантливый и прочее. Увы, быть талантливым во всем не могу. И с математикой не дружу, и в карты-шахматы постоянно проигрываю. Но ведь и на солнце имеются пятна, как же без этого?

А еще — не умею поздравлять своих родных и близких. Постороннего человека поздравлю без проблем, наговорю ему кучу комплиментов, а вот для родных получается не поздравление, а сплошной затык и неудобство.Что бы я, например, Леночке пожелал? Понятия не имею. Говорить какие-то избитые фразы язык не повернется, а сказать что-то сокровенное при всех не смогу. Это я лучше потом Леночке скажу, наедине и на ушко.

Поэтому, иной раз лучше промолчать. Молчишь — на самом деле за умного сойдешь.

Я ел, одновременно посматривая на Татьяну, потому что дочка моего бывшего недоброжелателя опять о чем-то спрашивала у Марии Ивановны, а та вообще не отвечала. И, судя по всему, Татьяна Александровна была этим очень недовольна. Мало того, что недовольна, так еще и демонстрировала свое недовольство соседке — женщине старше по возрасту, и выше по социальному положению. А это, по нынешним временам считается неприличным.

Вообще-то, мадмуазель Виноградовой следовало бы вести себя тише воды и ниже травы. Разумеется, дочь за отца не ответчица, но все (или почти все) присутствующие знали, почему ее папа был вынужден покинуть Окружной суд.

День ангела молодой девушки, это все-таки не банкет провинциальных купцов, где едят от пуза, а напиваются до одури и до поездок к цыганам. Так и у нас — официанты принялись убирать грязную посуду, накрыть стол к чаю, а у гостей появилась возможность сделать перерыв — встать, размять ноги, поговорить. А кому-то, вроде старших мужчин — сходить во двор покурить. Теща и тетушка принялись руководить переменой блюд, а Леночка виновато кивнула — мол, надо бы и с подружками пообщаться, тем более, что мадмуазель Виноградова вдруг резко засобиралась. В наше время бы сказали — девушка «психанула». И чего вдруг?

Но Татьяну никто удерживать не стал, а я облегченно вздохнул — не будет вопросов.

Воспользовавшись случаем, подошел к генеральше Лентовской.

— Иван Александрович, очень кстати, — улыбнулась Мария Ивановна. — У меня к вам огромная просьба…

— Весь во внимании, — обозначил я легкий поклон.

Госпожа Лентовская посмотрела по сторонам — не слышит ли кто, потом спросила:

— Иван Александрович, не могли бы вы в ближайшее время — завтра или послезавтра, зайти к нам в гости? Можно на обед, можно и просто, на чай.

— Конечно смогу, — кивнул я. — По службе у меня ничего срочного нет. Но приглашать лучше на чай.

— А удобно ли будет, если я приглашу вас на завтра, часиков на пять? Вы пообедаете, а потом, не заходя на службу, придете к нам в гости. Очень нужно с вами поговорить. Еще обещаю, что закажу пирожные не только для вас, но и для вашей младшей сестренки.

Весьма заинтригован. А коли взятку обещают в виде пирожных — тем более.

— А мой начальник? — поинтересовался я для приличия.

— О, не волнуйтесь, — заулыбалась госпожа генеральша. — С вашим начальником трудностей не предвидится. Найдется кое-кто, кто замолвит за вас словечко.

Вот в этом я не сомневался. Если жена начальника замолвит словечко перед супругом, так я вообще могу отпуск получить с сохранением жалованья.

— Мария Ивановна, не намекнете — в чем суть будущего разговора?

— Видите ли, разговор будет не со мной… Моя близкая подруга очень хочет поговорить с вами, посоветоваться. Поэтому, сразу же хочу вас предупредить, что она станет присутствовать на чаепитии. К сожалению, не могу рассказать, в чем суть ее проблемы, но она сама все расскажет.

— Заинтриговали, — хмыкнул я. — Буду до завтра голову ломать — о чем хочет поговорить ваша подруга? И почему именно со мной?

— Иван Александрович, у вас сложилась определенная репутация. Вы умный и очень порядочный человек. Очень достойно ведете себя по отношению к женщинам. И вы следователь, который распутал немало дел. В тоже время — вы посторонний человек.

Приятно, разумеется, если тебя хвалят. Но, в тоже время, настораживает. Лучше бы о железной дороге поговорить.

— Мария Ивановна, не перехваливайте, — покачал я головой, потом осторожно поинтересовался: — Ваша подруга оказалась в какой-то сложной жизненной ситуации, ей нужен совет, а доводы близких друзей на нее не действуют?

— Вот видите, вы уже принялись за работу, стали меня допрашивать. Нет-нет, господин следователь, — запротестовала Лентовская, — завтра обо всем и поговорите.

— Хотя бы скажите — что за подруга, сколько ей лет? Намекните — дело семейное или уголовное?

— Если я вам скажу, то с вас станется прямо сейчас начать расследование, а у вашей невесты День ангела.

Это да, у Леночки праздник. Пора бы возвращаться за стол, чай пить. Я краем глаза видел на кухне огромный торт. Надеюсь, для Аньки удастся кусочек урвать? Спрошу у Анны Николаевны. А пока нужно кое-что спросить у Лентовской.

— Мария Ивановна, если не секрет — о чем вас расспрашивала мадмуазель Виноградова?

— Секрет, но вам я его открою, — улыбнулась Лентовская. — Мадмуазель интересовалась — как скоро начнется строительство железной дороги от Череповца до Санкт-Петербурга? А еще — представляет ли Иван Андреевич, какой удар это нанесет по простым людям? По ямщикам, например, не говоря уже о бурлаках или матросах с пароходов? А я, признаться, не слишком вежливо ей ответила, что Иван Андреевич знает о трудной жизни простых людей гораздо больше, нежели кто-то другой, а особенно — вчерашние гимназистки. Посоветовала заниматься своими делами — учиться, например, а еще лучше отыскать себе достойного человека и не забивать голову вещами, в которых она ничего не понимает. Я очень старалась ответить не слишком грубо, но барышня обиделась.