Господин следователь. Книга восьмая

Пока мы с Марией Ивановной съели по одной конфетке (признаюсь — я умял две), она успела опустошить всю вазочку. Но хозяйка дома, судя по всему, привыкла к раблезианским замашкам своей подруги, поэтому только махнула горничной и та вновь наполнила вазочку.

Что интересно — Зинаида Дмитриевна поглощала сладости как-то автоматически, словно не получая удовольствия. А что совсем интересно — у барышни были белоснежные зубы! Как, спрашивается, она умудряется их сохранить? С тем человеком, что остался в прошлобудущем, Зинаида ровесница, а мне вспомнились три имевшихся у меня пломбы и коренной зуб, вырванный во время срочной службы. Собирался поставить имплант, но до стоматолога дойти не успел.

Я с опасением посмотрел на двухэтажную подставку для пирожных, но мудрая Мария Ивановна, перехватив мой взгляд, улыбнулась:

— Для вашей сестренки сверточек уже приготовлен.

Нет, какая же умница Мария Ивановна! Подумала, обо всем позаботилась. Чем-то она мою Аньку напоминает — такая же умная и предусмотрительная, только постарше. Определенно, если Леночка передумает выходить за меня замуж, отобью супругу у собственного начальника. Скорее всего она «отбиваться» не пожелает, но попробовать можно. Нет, не стоит. Знаю, что несмотря на изрядную разницу в возрасте, Мария Ивановна нежно любит своего мужа[1]. Нет уж, пусть дальше любит, и пусть они живут долго и счастливо.

Чай выпит, разговор у нас особо не клеится — о делах мы с Лентовской не говорим, хотя, наверное, нашли бы интересные темы, рассуждаем о погоде, да о том, что неплохо бы Череповцу обзавестись собственным театром. Одна беда — ни актеров нет, ни зрителей.Стало быть, о театре надо мечтать, когда наступят лучшие времена, а население города увеличится хотя бы тысяч до двадцати.

— Зина, ты собиралась о чем-то поведать Ивану Александровичу? — повернулась Мария Ивановна к своей подруге.

— Да? — рассеянно поинтересовалась та, разворачивая очередную конфету.

— Пойдем-те в мой кабинет, там гораздо удобнее говорить о делах, — предложила Лентовская, поднимаясь из-за стола.

Встав на ноги, Мария Ивановна, словно бы невзначай отодвинула вазочку с оставшимися конфетами подальше, а сама подхватила подружку под локоть. Понимаю — конфеты сдвинула не из жадности, а чтобы отвлечь приятельницу от ее важного дела.

Меня же заинтересовало упоминание Лентовской о собственном кабинете. Что там будет? Ни разу не бывал в женских кабинетах. Будуар или туалетная комната с письменным столиком?

Нет, кабинет Марии Ивановны мало чем отличался от мужских. Разве что, письменный стол поменьше и повернут не к дверям, как, например, у моего батюшки, а к окну. Все правильно. У мужчин, являющихся «значимыми» людьми, домашний кабинет копирует служебный. И посетители иной раз бывают, и просители, нужно сидеть к ним лицом, показывая свою начальственность, а здесь все служит для удобства хозяйки. Так, чтобы и света побольше, и вид из окна, если устанешь писать. У нее, кстати, вид на реку Шексну.

Даст бог — будет у меня собственный кабинет, обустрою его для себя, а не для посетителей.

На письменном столе идеальный порядок и минимализм. Наличествует чернильный прибор, бювар, массивные счеты и парочка фотографий. На одной — семья городского головы Милютина, а на другой — сама Мария Ивановна с мужем. Нет ни черновиков, ни клочков бумаги. Нет ни статуэток, ни безделушек.

Из мебели — массивный шкаф, заполненный книгами, да этажерка с газетами и журналами. Никаких кресел с диванами, а лишь три стула.

Что любопытно — этажерка не деревянная, как у меня, а чугунная. При этом, полочки и ножки отличались таким изяществом, что я невольно сказал:

— Напоминает каслинское литье.

— Оно и есть, — подтвердила Мария Ивановна, с удивлением посмотрев на меня.

— Даже не знал, что они еще и мебель из чугуна льют, — покачал я головой. — Думал —только скульптуры.

Доводилось мне видеть длиннорогих козлов, а еще коней, скопированных с моделей Клодта, всадников и скульптуры наших вождей. Про скульптуры лучше умолчать — не знают здесь имен Сталина с Лениным.

— Нет, в Касли еще садовые скамейки льют, столики, — пояснила Мария Ивановна. — Батюшка как-то из Нижнего Новгорода привез в подарок пару этажерок и сундучок. Кстати, Иван Александрович, — заметила госпожа Лентовская, — вы первый, кто правильно определил место производства. Обычно спрашивают — из Гляйвица?

Я только покивал, изображая осведомленность. Однако, умные люди заходят в гости к Лентовским. Я-то, кроме Касли иных мест и не знаю, а тут Гляйвиц какой-то. Судя по названию — где-то в Германии и там тоже изготавливают чугунные изделия.

— Как нам лучше рассесться? — озабоченно поинтересовалась Мария Ивановна. — Верно, Иван Александрович, вам удобнее сесть к столу?

— Нет, к столу не надо, — отмахнулся я, принимаясь устанавливать стулья. — Если мы собираемся о чем-то поговорить, лучше сидеть лицом друг к другу.

Я, вообще, учитель или где? Шаз быстренько создадим Ресурсный круг со всеми методическими составляющими: присоединением, созданием атмосферы доверия, мотивации на предстоящую работу. Активные дети в лице Марии Ивановны станут задавать вопросы, а пассивные — их нам изобразит невеста с капиталом, волей-неволей присоединятся к беседе, а задача следователя, то есть, педагога, отыскать правильный ответ. Но ситуация осложняется тем, что в отличие от учителя, знающего, к чему подвести детей, я этого не знаю. Но кто сказал, что я это не выясню в процессе беседы?

— Необычно, — хмыкнула Мария Ивановна, усаживаясь на стул.

— Ага, — поддакнула Зинаида Дмитриевна, устраиваясь поудобнее. Ей бы, конечно, стул-то с сиденьем пошире, но иных нет.

Я тоже уселся, посмотрел на обеих дам, улыбнулся.

— Как я полагаю, у Зинаиды Дмитриевны есть нечто-то такое, что ее очень тревожит?

Подруга госпожи генеральши посмотрела на меня влажными глазами (волоокая ты наша!), подняла очи к небу и вздохнула. Определенно, не хочет она говорить. А сама Лентовская смотрит на Зинаиду, ожидая, что та сама начнет-таки делиться проблемами.

М-да, у меня сейчас скорее клуб Анонимных алкоголиков, а не занятие по «Истокам». Но никто из «анонимных» не желает начинать разговор. Нет, я так не играю. Раз уж позвали — рассказывайте.И я не психотерапевт, получающий при любом раскладе свою почасовую оплату. Встал бы, да и ушел, но придется пирожные отрабатывать. В кофейне и ресторациях такие не продаются — купил бы, чтобы не клянчить (стыдно ведь!), но их, как я знаю, пекут только у самого Ивана Андреевича Милютина. Эх, Анька, приходится из-за тебя страдать!