Госпожа Доктор

Рейнард слегка наклонился вперед, выдерживая паузу, но не сводя с меня теплого, внимательного взгляда.

– Просто позвольте мне...

И тут я выдохнула. Чего в конце концов я так боюсь? Я не позволяла себе ничего предосудительного, домашние меня поддерживают, Люсиль стала мне куда ближе обычной пациентки, так почему я должна так страшиться его предложения?

Наверное, предложи он замужество, я бы и правда могла бы испугаться, потому как все еще не слишком хорошо знала его… Вернее… недостаточно. Короткие встречи наедине, наблюдения со стороны… Насколько всего этого довольно, чтобы выбрать человека в спутники жизни?

Возможно другая на моем месте была бы и рада предложению, но я… я хотела ответить на такой вопрос “да”, будучи абсолютно уверенной.

Но то, что сейчас предлагал Рейнард, это было так легко и правильно!

Похоже, он заметил перемену в моем настроении, потому как волнение на его лице медленно сменилось на затаенную радость.

– Мне бы тоже этого хотелось… узнать вас получше. – Наконец сумела произнести я, и мы оба заулыбались еще шире.

Глава 20.1

Рейнард смотрел на меня с той самой мягкой улыбкой, которая способна была согреть даже в самые холодные дни. Я чувствовала, что напряжение между нами постепенно исчезает, уступая место чему-то более спокойному и естественному. Это было странное, но приятное ощущение. Мы оба, кажется, немного расслабились, и разговор продолжился на более легкие темы.

Обед был простым, но вкусным: суп, запеченное мясо и овощи, а на десерт подали легкий пирог с яблоками. Мы говорили о Люсиль, о том, как она восстанавливается, и даже немного о празднике, который Рейнард недавно пообещал ей устроить. Кажется, он действительно хотел, чтобы этот день стал особенным для всех нас. После разговоры сдвинулись на что-то более личное из наших жизней…

Рейнард слегка наклонился ко мне, его глаза блеснули с теплым озорством, которое я видела так редко.

– Когда мне было восемнадцать, отец решил, что мне будет полезно послужить несколько лет в кадетском полку Его Величества. Он считал, что это поможет мне стать «достойным мужчиной», – последнее он произнес с легкой насмешкой. – И вот, три года я провел среди молодых офицеров, учась маршировать, стрелять и вставать по утрам раньше, чем солнце.

– Вы служили в армии? – я не смогла скрыть удивления. – Простите, я просто… не представляла вас в военной форме.

– О, форма мне шла, – с улыбкой сказал он, даже чуть мечтательно. А мне вдруг мучительно захотелось увидеть его в парадном мундире. – Но, боюсь, в те времена дисциплина давалась мне не так легко. В первый месяц я постоянно получал выговоры за то, что не мог вовремя заправить постель. Впрочем, я был не одинок в этом. Нас там было много, мальчишек из семей аристократов, которые никогда не занимались такими вещами. Ровно разложить покрывало? Кажется, нет ничего проще, но в тот момент это казалось настоящей трагедией. Особенно когда тебя заставляли делать это двадцать раз подряд на всеобщее обозрение.

Я рассмеялась, представив его – такого серьезного и собранного – в ситуации, когда он получает выговоры за небрежно заправленное одеяло.

– А что еще? – поинтересовалась я, чувствуя, что он готов делиться дальше. – Расскажите что-нибудь из тех времен.

Рейнард на мгновение задумался, но после на его лице появилась хитрая улыбка.

– Хорошо, вот одна история. В нашем полку был полевой марш, который длился несколько дней. Мы все ужасно устали, а командир продолжал требовать от нас построений и тренировок, даже когда ноги уже едва двигались. И вот, однажды ночью, один из моих товарищей – Льюис – предложил пойти на небольшой риск: он взял кусок мела и намалевал на палатке командира огромную надпись «Отдохните, сэр, мы будем не против».

Я не смогла удержаться от улыбки, представив эту сцену.

– И что случилось?

– Командир, конечно, был в ярости, – продолжал Рейнард, но в его голосе звучало веселье. – Устроил перекличку, чтобы выяснить, кто это сделал. Льюис, к счастью, заранее договорился с нами, что никто не выдаст его, и мы молчали как рыцари. Но... командир был хитрее, чем мы думали. Он заставил всех нас вывернуть карманы. И если сам мел Льюис выбросил, то вот карман был изнутри весь белый…

– Бедный Льюис, – протянула я с нарочитым сочувствием. – Его сильно наказали?

– На удивление, нет, – ответил Рейнард, улыбаясь. – Командир сначала хотел назначить ему двойное дежурство, но потом, кажется, проникся нашим товарищеским духом. Сказал: «Если уж вы умудрились заставить меня улыбнуться, значит, не все потеряно». И знаете что? На следующий день он все-таки дал нам выходной.

Я рассмеялась, представляя себе эту сцену. В голове не укладывалось, что Рейнард, такой серьезный и уравновешенный, мог быть участником таких историй.

– И вы были частью этой... инициативной группы? – спросила, чуть прищурившись.

– Скажем так, я не рисовал мелом, но и не отговаривал Льюиса, – признался он, слегка улыбаясь. – В те годы я еще учился, что такое настоящая ответственность.

– Похоже, это были интересные времена, – я покачала головой и отпила из чашки травяной отвар.

– Да, – он слегка кивнул, его взгляд стал задумчивым. – Но они многому меня научили. О том, как держаться в трудных ситуациях, как работать в команде… и, конечно, как находить радость даже в самых суровых обстоятельствах.

Мы оба задумались, каждый, видимо, о своем прошлом…

– А вы, Анна? – вдруг спросил он, слегка наклонив голову с явным озорством во взгляде. – Были ли в вашей юности такие моменты, когда вы нарушали правила?

Я уже собиралась ответить, как дверь столовой приоткрылась, и в проеме появился слуга с письмом в руках. Его серьезное лицо сразу изменило атмосферу в комнате.

Рейнард, заметив его, нахмурился, и радость, что недавно озаряла его лицо, сразу же куда-то исчезла.

– Милорд, – мужчина приблизился и протянул письмо. Он выглядел очень взолнованным. – Это только что доставили. Сказали, что оно требует вашего особого внимания.

Рейнард молча взял конверт, поблагодарил кивком и развернул его. Я молча наблюдала, и по мере того, как он читал, выражение лица Рейнарда становилось все более мрачным. Его челюсть напряглась, а взгляд заметно потемнел.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я, не в силах скрыть беспокойство.

– Это неважно, – коротко ответил он, сворачивая письмо и откладывая его в сторону. Его голос стал заметно холоднее, чем был всего минуту назад.

Я нахмурилась, но промолчала, давая ему время. Мы продолжали обедать, но атмосфера уже не была такой легкой и непринужденной, как раньше. Рейнард отвечал односложно и явно погрузился в свои мысли сильнее, чем хотел это показать. Наконец, больше не выдержав, я все же вздохнула и прекратила попытки разбавить атмосферу.