Госслужба на 100%. Как все устроено

– Уважаемый Андрей Рэмович, социологические опросы показывают удивительную двойственность: граждане России, с одной стороны, склонны очень высоко ценить государство как некую идею – «государство должно регулировать», «государство должно вмешаться» и так далее, а с другой стороны, столь же склонны не доверять чиновникам, из которых это государство состоит. Это очевидная проблема во взаимоотношениях власти и общества.

– Я думаю, что эти вещи почти не пересекаются. Поскольку то государство, к которому апеллируют в первом случае, не персонифицировано в чиновниках, о которых говорят во втором.

Для многих «государство» – это классическая модель патернализма; по разным оценкам, так мыслят 40–60 % населения. Патернализм – это такая искаженная модель, когда человек хочет от государства получить некую защиту, не давая ничего взамен. И в нашем весьма турбулентном мире такого рода запрос становится для многих последней инстанцией. Очень многие люди не верят в свои силы. Потому что их силы оказываются крайне недостаточны для того, чтобы выстроить карьеру, свое благосостояние.

Почему люди плохо относятся к чиновникам? Во-первых, потому что имеют личный негативный опыт общения с ними. Нулевая клиентоориентированность и все, что из этого вытекает: хамство, взятки, поборы, «вас здесь не стояло». На самом деле не все чиновники таковы, но люди делают выводы обо всех именно на их примере.

И второе – это система идеологем, распространяемых СМИ. Этот стереотип «плохих чиновников» имеет очень глубокие, прямо-таки архетипические корни. И если в первом случае государство – это архетип отца, то во втором случае государство, представленное чиновниками, – это враг, некая недружелюбная инстанция, с которой ты вынужден общаться, и при этом каждый раз сталкиваешься с большими или маленькими неприятностями.

Как это преодолеть? Надо делать людей государственной службы более эффективными, а чиновников, которые общаются с людьми, – клиентоориентированными. Многофункциональные центры – это очень важный шаг в этом плане. В них между чиновником и человеком появляется операционист, который жестко ориентирован на сервис. Его зарплата в хорошей ситуации зависит от клиентоориентированности. Как в визовых центрах при посольствах: вы общаетесь не с чиновником посольства, а с операционистом визового центра.

– Наши предприниматели часто говорят: «Не нужно, чтобы государство нам помогало, пусть только не мешает». Хотя во всех успешных трансформациях обществ в XX веке: в Японии в 1950-е, в Южной Корее в 1960-е, в Китае в 1980-е – роль государства была очень велика. Насколько, на ваш взгляд, активно оно должно проявлять себя в развитии общества?

– Изначально существует три представления о роли государства в жизни людей. Одно представление – государство как охранитель определенных устоев, в предельном случае это известный концепт ночного сторожа. Люди через определенные институты должны вырабатывать правила своей жизни, а государство – обеспечивать дееспособность этих механизмов, их применимость.

Вторая, противоположная концепция – государство как арбитр. Между гражданским обществом, то есть людьми, организованными в определенные структуры, и бизнес-сообществом всегда существует системное противоречие, системный конфликт, в котором государство выступает арбитром.

Третий взгляд предполагает, что роль государства находится где-то между этими двумя пунктами. Более того, существует тенденция приватизации государственных институтов, то есть использования их в интересах либо бизнес-корпораций, либо корпораций-структур, складывающихся в сфере гражданского общества.

– Чем должен быть мотивирован чиновник? В отличие от предпринимателя у чиновника гораздо меньше возможностей получить публичное признание его заслуг и достижений.

– В работе чиновников очень важна роль идеологии. Причем идеология – это не какая-то абстрактная вещь, это то, что транслируется в повседневной практике. В 1920-е годы можно было совершенно спокойно доверить портфель с золотом майору НКВД, чтобы он его отвез куда-нибудь. И он его отвозил. Не потому, что боялся чего-то, а потому что был мотивирован. Он знал, что это портфель с золотом для дела мировой революции. В 1980-е годы майору КГБ уже было бы очень опасно такой портфель доверять.

Возьмите американцев. У них роль идеологии крайне высока, и она представляет собой одну из цементирующих скреп американского общества. То же самое было у европейцев, но их очень подкосили послевоенные бури XX и особенно XXI века. Они в значительной мере утратили субъектность, это многие отмечают сейчас, поэтому там идеология приглушена. Если вы возьмете китайцев, японцев, корейцев, азиатские общества, если вы возьмете ислам – везде есть идеология. Люди «заряжены», перед ними горит какая-то звезда, просто звезда у каждого своя.

Что касается госслужбы, то, с моей точки зрения, мотивация на реализацию общественного блага – ключевая. Если человек на госслужбе этим не мотивирован, то ему приходится очень тяжело. Еще Виктор Франкл [20] в своей классической книге «Человек в поисках смысла» [21] показал, что в жизни должен быть смысл, именно он помогает выдержать самые трудные обстоятельства. У чиновника это выражено особенно явно, потому что иначе начинается разрушение личности. Очень трудно сохранить свою личность на госслужбе, если ты не находишься в формате смысла.

20

Виктор Эмиль Франкл (1905–1997) австрийский психиатр, психолог и невролог, бывший узник нацистского концентрационного лагеря, создатель логотерапии – метода экзистенциального психоанализа, ставшего основой Третьей Венской школы психотерапии. Прим. ред.

21

Издана на русском языке: Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Книга по требованию, 2012. Прим. ред.

– Какие еще книги порекомендуете? Что и как читаете сами, есть ли у вас какая-то система чтения, выбора книг?

– Человеку, который находится на госслужбе, необходимо каждый день читать непрофессиональную или околопрофессиональную литературу – просто как противоядие. Потому что госслужба – это большая, а в нашем случае еще и плохо отлаженная корпорация с определенными правилами. И происходит очень быстро то, что классики называли расчеловечиванием: человек утрачивает свою целостность, целостность личности. Он превращается в некую функцию, придаток бюрократических механизмов. Я наблюдал, как это происходит с людьми.

Что читать? Это, с моей точки зрения, абсолютно неважно. Важно только, чтобы это помогало формировать и сохранять свою идентичность. Что касается меня, я построил себе определенную систему чтения.

У меня есть жесткое правило: читать не меньше тридцати страниц в день. Далее: я читаю определенными циклами, причем циклы в двух измерениях. Одно измерение – это развитие духовной составляющей, второе – развитие интеллектуальной составляющей. Например, в свое время у меня был цикл чтения книг по геополитике. Это для моей текущей работы не очень нужно, но это такие вершины, умные люди: Маккиндер [22] , Карл Шмидт [23] и так далее.

22

Маккиндер Хэлфорд Джон (1861–1947) британский географ, историк, теоретик международных отношений. Прим. ред.

23

Шмитт Карл (1888–1985) немецкий юрист, политолог и философ. Прим. ред.

Потом у меня был очень длинный цикл по психологии, я прочитал практически всех классических авторов, причем некоторые работы по нескольку раз. Впереди цикл по социологии, у меня довольно фрагментарные знания по ней.

Хотя важно не наращивание знаний. Как писал Эрих Фромм [24] , к чтению книги можно относиться как к кладезю знаний, а можно – как к диалогу с автором. Но находясь в состоянии диалога, общения с автором, ты некоторым образом себя подтягиваешь до его уровня. И вот этот процесс подтягивания, вытягивания себя за волосы интеллектуально, метафизически, этот процесс позволяет тебе сохранить целостность.

24

Эрих Зелигманн Фромм (1900–1980) немецкий социолог, философ, социальный психолог, психоаналитик, представитель Франкфуртской школы, один из основателей неофрейдизма и фрейдомарксизма. Прим. ред.