Гость из будущего. Том 3

— Поговаривают, что ты снял что-то неординарное и выдающееся? — хихикнул он, покосившись на Анастасию Вертинскую.

— Кино будет нерядовое, это сто процентов, — ответил за меня Лёва Прыгунов.

— К гадалке не ходи, — поддакнул Олег Видов.

— Что значит нерядовое? Хи-хи-хи, — затрясся Никита Михалков.

— Это значит, что очереди к кассам кинотеатров вырастут с километр, — буркнул я. — А потом его начнут крутить в странах соцлагеря и в Китае. Затем под зрительским напором рухнут кинотеатры Японии, Франции, Италии и даже Западной Германии. А при хорошем дубляже на наше кино пойдут жители Лондона, Нью-Йорка, Чикаго, Бостона и Филадельфии. Это, Никита Сергеевич, тебе не танки с парусами.

— Какие ещё танки с парусами, что за бред? — смутился Михалков.

— Придёт время, сам увидишь, — проворчал я и налил себе газировочки.

Однако газировку мне попить не дал директор киностудии «Ленфильм» Илья Киселёв. Он схватил меня за плечо и потащил к первому столику, где сидели Сергей Бондарчук, Ирина Скобцева, Екатерина Фурцева, Сергей Герасимов и высокопоставленные чиновники из Госкино.

— Потом поешь, — зашипел на ухо Илья Николаевич.

— Я так-то хотел попить, — я попытался выкрутиться и вернуться к своим друзьям.

— Ты сюда пить что ли пришёл? — гневно зыркнул на меня директор «Ленфильма», схватив меня как следует за рукав пиджака. — Запомни, от этих людей зависит твоё будущее, и моё, кстати, тоже. Сейчас представлю тебя Кате Фурцевой, поэтому, прошу тебя, не ломайся как Дунька Распердяева. И сделай морду лица попроще.

— Так сгодится? — я уставился зрачками на кончик своего носа и немного приоткрыл рот, из-за чего моя физиономия приобрела вид умственно-недоразвитой здоровенной детины, которую лишь по недоразумению одели в элегантный деловой костюм.

— Зря я тебя сразу не уволил, сволочина, — шикнул Илья Киселёв и подтолкнул меня к столику, где сидели «боссы» всего советского кинематографа.

И как полагается важным шишкам, сидящие за первым столиком гости фестиваля, не сразу обратили на нас внимание. Илья Николаевич чуть-чуть помялся, несколько раз выразительно прокашлялся и лишь затем робко обратился к товарищу Фурцевой:

— Екатерина Алексеевна, вы хотели посмотреть на нашего ленинградского Феллини, который наделал много шума своей короткометражкой…

— Я хотела? — удивилась министр Культуры, окинув меня немного затуманенным взглядом, словно капризная барыня неразумного холопа. — Не помню. Хотя… — Фурцева криво усмехнулась, взяла две стопки коньяка и, встав из-за стола, один «стопарик» протянула мне. — Выпьешь со мной, Феллини твою за ногу?

Мне доводилось слышать, что Екатерина Алексеевна любила крепкие выражения. И хоть словосочетание «твою за ногу» относилось к литературным ругательствам, мне отчего-то стало неприятно. А вот остальных товарищей, сидевших за столом, крепкое словцо министра культуры позабавило. Но громче всех заржал директор нашей киностудии Илья Киселёв, которому по должности полагалась пресмыкаться перед начальством. Почему в стране победившего социализма лизоблюдство было в таком же почёте, как и при проклятом царизме? Лично я ответов не имел.

— Мне пить нельзя, у меня алкогольная непереносимость, — буркнул я. — Могу впасть в забытьё и в неосознанном состоянии посадить наш трёхпалубный красавец-теплоход на мель.

— Не надо на мель, — хохотнула Фурцева и передала коньяк Илье Николаевичу. — Хреновый из тебя получится режиссёр, ха-ха.

— Если вообще получится, — добавил Сергей Герасимов, который сняв трилогию «Тихий Дон», навсегда вошёл в элиту советских кинорежиссёров, и его мнение резануло меня больнее всего.

— Ну, хоть в чём-то мы опередили Голливуд, хе-хе-хе, — немного зло и раздражённо захохотал я. — Определяем режиссёров по количеству выпитого алкоголя. Молодцы! — я намерено громко рявкнул, чтобы было слышно за всеми соседними столиками. — Американцы-то тупые смотрят на мировые кассовые сборы и своей кинопродукцией захватывают всю планету! А потом через кино диктуют свои ценности, создавая благоприятный имидж державы номер один! Мы же гордимся выпитым коньяком, браво министру культуры и Сергею Герасимову! — я захлопал в ладоши и в этот момент оркестр перестал играть песню «Как провожают пароходы» и весь зал уставился в нашу сторону.

— Ты чего мелишь?! — заревел на меня Илья Киселёв. — Извините, Екатерина Алексеевна, выпил парень лишнего, то есть лишнего покурил.

— Не надо, Илья Николаевич, я не курю, — протараторил я, войдя в раж. — Назовите мне хоть одно наше советское кино, которое с помпой прошло там в Штатах? Которое взяло не приз и не почётную грамоту, а собрало кассу и вошло в десятку самых успешных киноработ в год премьеры?

— Прекрати скандалить, — прошипел на меня Сергей Бондарчук.

— Ничего, пусть говорит, — усмехнулась Екатерина Фурцева.

— Вы думаете, что самое дорогое кино в мире, «Война и мир», сделает прорыв? — уставился я на Бондарчука. — Проведите тестовый показ для работников американского посольства в Москве, и я даю руку на отсечение, что некоторые из них уснут на первой же серии.

— Ты бы конечно снял лучше? — осклабился Сергей Бондарчук.

«А я оказывается большой „молодец“, за пять минут поссорился с двумя сильнейшими влиятельными советскими кинорежиссёрами и самим министром культуры», — пронеслось в моей голове, поэтому, взяв себя в руки, я резко сменил тон.

— Не знаю, но экранизировать Льва Толстого близко к тесту — это самоубийство, это заведомый провал, — произнёс я уже тихо. — Наш зритель на такое кино пойдёт, потому что это наша история. А если ещё и школьников подвезти в добровольно-принудительном порядке, то часть финансовых потерь удастся отбить. А вот американцы с европейцами будут выходить из кинозалов и плеваться.

— И почему же? — прошипела Фурцева.

— Потому что существует железное правило 11-ти минут, не зацепили за это время внимание зрителя, считайте, что вы его потеряли. Извините, что помешал вашей трапезе, — я еле заметно кивнул головой и широкими быстрыми шагами покинул ресторан теплохода.

Единственная мысль, что билась в моей голове — это как бы не поссориться с кем-нибудь ещё. Поэтому, выскочив на палубу, я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Тем временем наш теплоход «Надежда Крупская» медленно проползал мимо цехов завода «Севкабель», который «благодарные потомки» переделают в выставочный центр. И осознание того, что мы сейчас бегаем, суетимся, гробим нервы, создавая свои «нетленные фильмы», а дети и внуки, глянув их одним глазком, потом скажут, что это какая-то жуткая мура, вызвало у меня смех.

«Проще надо быть, проще», — подумал я, как вдруг слева от меня открылась дверь, и на палубу вышел режиссёр Владимир Басов, которого сопровождала молоденькая красивая как манекенщица актриса Валентина Титова и ещё какой-то важный 35-летний мужчина. Надо полагать, что компания намеревалась покурить на свежем воздухе. Но тут Басов увидел мою одинокую фигуру, и улыбка мгновенно слетела с его губ. В эту самую минуту он мне напомнил шефа гангстеров Стампа из «Приключения Электроника», у которого внезапно испортилось настроение.