Гость из прошлого

– Мой мальчик… – Прохорова положила фотографию на стол.

Это Дмитрий сфотографировал сына за несколько дней до… Он никогда не жаловался на сердце. Но в тот день, когда Илья возвращался домой после консультации перед экзаменом, ему стало плохо. Водитель маршрутки остановил такси. Среди пассажиров был один врач. Попросив всех выйти из салона до приезда реанимационной бригады, он пытался оказать первую помощь, но все усилия были напрасны, как и потом в больнице.

Оторвался тромб. У двадцатилетнего юноши… Здоровый образ жизни, чистые мысли, поступки, которыми гордились его родители, все это закончилось нелепо и страшно. Одни, чтобы успокоить Светлану, говорили, что Господь всегда забирает лучших. В ответ на эти слова ей хотелось выцарапать говорившим глаза. Она вообще стала очень агрессивной, особенно с Прохоровым. Раньше они редко повышали голос друг на друга, но последнее время что-то у них совсем разладилось, а со смертью Илюши исчезли последние границы взаимопонимания, уважения. От семьи ничего не осталось, только штамп в паспорте.

– Иду, иду, – прошептала Светлана, отзываясь на очередной звонок в дверь. Теперь она решила открыть. На ходу поправляя полы измятого халата, Прохорова представляла, какое недовольное лицо будет у Дмитрия. Сколько раз она просила его больше не приезжать, оставить ее в покое. Она не может видеть его, слышать его голос, смотреть в глаза. Все в этом мужчине напоминает о сыне. И хотя говорили, что Илья похож на нее, у мальчика были отцовские глаза. Красивые голубые глаза. Эти глаза с укором смотрели на нее, когда Светлана открыла входную дверь.

– Проходи, – она посторонилась, пропуская Прохорова в квартиру.

– Ты опять пила. – Он поставил тяжелую сумку на пол, сел на невысокий табурет.

– Зачем пришел?

– Принес тебе поесть.

– Спасибо, лучше бы водки принес – голова раскалывается. – Нетвердой походкой Светлана зашла в комнату. Дмитрий остался в коридоре. Потирая лоб, он словно силился что-то вспомнить. Прошло несколько минут, прежде чем хозяйка снова вышла к нему. – Ты еще здесь?

– Как будто.

– Я не звала.

– Знаю. Я пришел сказать… Мы делаем только хуже. К чему мы придем, Света?

– О чем это ты? – Она села на тумбочку для обуви. Поправляя спутавшиеся волосы, недовольно поморщилась: – Я лично больше вообще никуда не иду. Для меня все кончилось. Хочу пить и спать. Спать, чтобы ни о чем не думать. И ты мне не нужен со своей помощью, поддержкой. Ишь, какой внимательный выискался!

– Не говори того, о чем потом будешь жалеть.

– А ты меня не пугай! – она повысила голос, поднялась, подперев руками бока. – Уходи! Нас связывал только сын, теперь его нет. Нет его, нет и нас.

– Нет его, – как эхо повторил Прохоров, – и как же нам быть, Света?

– Нам? Это смешно, Прохоров. Я тронута твоим «нам». Это ты меня спасаешь? Не нужно. Сыта твоим благородством. Я сама во всем виновата, – резко воткнула указательный палец в грудь. – Я! Только я!

Дмитрий Ильич молчал. Он смотрел на давно не мытый пол, разбросанную обувь. Взгляд остановился на тапочках Ильи. Он не любил приходить в эту квартиру. Особенно когда стал постарше и понял, что в отношениях между родителями не все гладко. Его это мучило, потому что однажды ни с того ни с сего Илья сказал:

– У меня будет совсем другая семья, другая жизнь, пап… – Тогда Прохоров не сразу нашелся с ответом, а потом посчитал его запоздалым. Оправдываться перед сыном за свои ошибки не рискнул – боялся потерять авторитет. Какая непростительная глупость. Обнаженная правда могла сблизить их. Хотя какое это имеет значение теперь, когда сына больше нет.

– Нам вообще не стоило все это затевать. У меня было все: дом, муж, дети, а теперь… С чем я осталась теперь? Дима, ты слышишь меня?

– Слышу, не кричи. Ненавижу, когда громко разговаривают, – поморщился Прохоров.

– Ты пришел мне морали читать? Поздновато. Нашлось говорящее совершенство! Ты только посмотри на себя!

– Прости меня, пожалуйста, – тихо, чуть не плача, произнес Дмитрий. Это охладило наступательный пыл Светланы. – Я виноват, как же я перед всеми виноват. Прости, пожалуйста.

– За что? – Она вдруг присела рядом, взяла его руки, прижала ладонями к своему лицу.

– Я должен был остановить тебя тогда, двадцать лет назад. Мы совершили ужасную ошибку. Ты ведь не любила меня, а я – тебя. Ты хотела победить ее…

– Кого? – она медленно отпустила его руки.

– Ту, которая была моложе, красивее. Ты хотела доказать, что еще можешь управлять своей жизнью. У тебя получилось, но… Я не понимал, что рано или поздно мы будем наказаны.

– Ах, вот оно что… – Прохорова поднялась, открыла дверь. От мгновенно вспыхнувшей жалости не осталось и следа. Светлана вспомнила, как сгорала от ревности, узнав о молодой и красивой сопернице. Только та легкомысленная девица не смогла по достоинству оценить такого мужчину, как Дмитрий. А Светлана смогла и всегда знала, что ей несказанно повезло. Несмотря на то что в какой-то момент она осталась у пепелища своей разрушенной семьи, она считала Прохорова самой большой удачей в своей жизни. – Вали отсюда со своими извинениями. Если снова придешь, не пущу! Хочешь на развод подавай, хочешь – не подавай. Мне один хрен. Только оставь меня в покое.

– Девять дней еще не прошло, а ты такое несешь.

– Девять, потом сорок, потом год. Ты что же думаешь, я буду терпеть тебя все это время? Раньше грызлись, как кошка с собакой. Домой с работы не торопился, а теперь вспомнил обо мне?

– Ты мать моего единственного сына.

– Ильи больше нет. Я тебя освобождаю от заботы о себе. Тебе ведь многое не нравилось. Есть возможность все исправить. Тебе чуть за пятьдесят. Ты не забыл, что младше меня?

– Какая разница, кто старше.

– Большая, огромная. Тебя еще кто-нибудь подхватит. Мужик видный, при жилплощади. Только не пей много, а то сразу лет двадцать себе прибавишь… аппарат будет работать со сбоями.

– Света!

– А что я такого сказала? Да и с работы могут выгнать. Тебя и так уже почти списали. Руки-то дрожат, – Светлана стукнула кулаком по двери. – Уходи. У меня голова болит. Если не принес выпить, иди с богом.

– Ты спиваешься, Света. Я не могу этого допустить.

– А ты мне не указ, – отмахнулась она. – К тому же раньше вместе пили, забыл?

– Собирайся, поживем у меня.

– Еще чего. Зачем это?

– Не глупи.

– Спасибо тебе, сердечный доктор. Только я не твоя пациентка. У меня не грыжа. У меня омертвение всех тканей, всех органов! Некроз… Ты способен ампутировать мою душу? – надрывно спросила Светлана.

– Я сделаю все, что скажешь, только давай сейчас не добивать друг друга.

– Мне от тебя ничего не нужно. Ты прав, нам не стоило все это затевать. Недолгим было счастье.

– Было? Счастье? Что ты знаешь о счастье? – Прохоров поднялся, подошел к жене. Как же от нее разит перегаром. – Кстати, я здесь больше оставаться не намерен – вернусь на родину. Там никто не будет смотреть на меня как на затравленного зверя. Да и от тебя подальше, от всех.

– Дима! – Прохорова оперлась о дверь.