Гостья из прошлого

Вампир накрывает поцелуем пухлые губы, и их обнаженные тела соприкасаются, вызывая новый всплеск магии, от которой огоньки горящих свечей взметаются вверх. Элайджа еле сдерживает сжигающее его желание, пытаясь не спешить, но когда его пальцы скользят к низу ее живота, ощущая то, насколько Алин возбуждена, и готова принять его, терпению вампира приходит конец. Он разводит ее ножки, опускаясь между ними, и подается вперед, заполняя ее до конца, вызывая громкий вскрик ведьмы. Элайджа движется резкими толчками, то входя до самого основания, то почти полностью выходя, скользя головкой каменного члена по ее промежности.

— Так ты хотела, ведьма, — шепчет он в припухшие от поцелуев губки, ловя каждый ее стон, — или так? — выдыхает он, подхватывая ее тонкие лодыжки, и прижимая их к своим плечам, меняя угол и скорость проникновения. Его толчки становятся мягче, но быстрее. И Алин подается навстречу, шире разводя бедра, пока они оба не содрогаются в бурном оргазме, и бушующая магия не накрывает их плотным куполом.

Проходит несколько минут, прежде чем Элайджа приходит в себя, глядя в мутные зеленые глаза.

— Устала, моя ведьма? — шепчет он, обводя контур ее слабо улыбающихся губ.

Он ложится на бок, притягивая Алин к себе, накрывая рукой тонкую талию. Вампир решает, что ведьма собирается спать, но в следующий момент ее ягодицы трутся о его плоть, которая мгновенно начинает твердеть.

— Моя ненасытная ведьма, — выдыхает он в маленькое ушко, — я так люблю тебя.

Его ладонь скользит вверх, сжимая высокую грудь, и мягко поглаживая ее, пока Алин двигает своей маленькой попкой, дразня вампира до тех пор, пока его член не становится каменным. Тогда Элайджа обхватывает точеные бедра и медленно входит в нее сзади, прижимаясь губами к длинной шее. В этот раз он не торопится. Ловит каждое ее встречное движение, каждый стон.

— Моя кошечка, — шепчет он в пылающее ушко, — моя сладкая девочка, моя любимая ведьма…моя…моя…моя…

Он скользит пальцами к низу ее живота, лаская влажные складки, плотно обхватывающие его член, пока Алин не достигает пика, обессилено откидываясь назад, прижимаясь спиной к его груди. Элайджа следует за ней, изливаясь в нежное тело, после чего прижимает ведьму к себе, покрывая поцелуями ее изящные плечи.

Алин прижимается теснее, укладывая смоляную голову на его плечо, и вампир не может сдержать широкой улыбки. Проходит несколько минут, прежде чем они оба погружаются в крепкий сон, и только магия продолжает искриться вокруг, накрывая их сверкающим куполом.

========== Часть 41 ==========

Элайджу разбудил яркий солнечный луч, пробивающийся через плотные портьеры, и вампир медленно открыл глаза, оглядывая знакомую спальню. Он бросил быстрый взгляд на соседнюю мятую подушку, которая уже была пуста, и его губы непроизвольно растянулись в улыбке.

Прошлая ночь была волшебной. И вовсе не из-за магии, что искрилась вокруг их сплетенных в порыве страсти тел. Волшебной ее сделала хрупкая ведьма, которая позволила любить себя, дав Элайдже то единственное, в чем он нуждался.

Вампир потянулся, разминая затекшие мышцы, после чего поднялся с кровати, натянул брюки и направился на поиски возлюбленной, которую намеревался немедленно вернуть в постель. Слишком многое еще ему хотелось сделать со своей любимой ведьмой.

Алин сидела на диване, поджав под себя ноги. Она не отрывала глаз от пейзажа за окном, а в ее тонких ладонях дымилась чашка чая. Элайджа шагнул к ней, присаживаясь рядом, и ведьма медленно повернулась к нему, поднимая на вампира нерешительный взгляд.

— Ты жалеешь, — сразу же понял мужчина, пока Алин хмурила брови, не находя слов, — жалеешь о том, что было между нами ночью.

— Это было прекрасно, Элайджа, — наконец смогла выговорить ведьма, прикусывая нижнюю губу, — но только…только этого мало…

— Что тебе нужно еще, Алин? — выдохнул вампир, придвигаясь ближе, — что мне сделать? Скажи!

— Я не знаю, — прошептала она, судорожно вздыхая, — но я… Эти полгода… Мне сложно поверить тебе вновь… Я пыталась… Но не могу.

Ведьма накрыла бледное лицо ладонями, стараясь сдержать слезы, а Элайджа замер на старом диване, пытаясь понять смысл произнесенных его возлюбленной слов.

— Но что же было сегодня ночью? — выдавил из себя он, обреченно качая головой, — ты ведь сама позвала меня. Позволила тебя любить. Как быть с этим?

— Это было… — судорожно втянула в себя воздух Алин, — слабостью. Которая больше не должна повториться.

— Но почему?! — вскипел вампир, поворачиваясь к дрожащей ведьме, — я тебя люблю! Ты любишь меня! Что не так?!

Алин подняла на него свои раскосые глаза, и несколько секунд они оба молчали, прежде чем гнетущую тишину нарушил ее тихий безжизненный голос:

— Я люблю тебя, Элайджа. Но я тебе больше не доверяю. А без этого ничего не выйдет.

— Ты не веришь в мои чувства? — глухо отозвался вампир.

— Я… я боюсь, что ты можешь вновь сделать так, как тогда…

— Но я не сделаю, Алин! Поверь, я все понял. Это было огромной ошибкой. Моей ошибкой. Прости меня за то, что я так поступил с тобой. Но сейчас мы можем все исправить.

— Мы это уже сделали, Элайджа, — выдохнула ведьма, — ко мне вернулась магия. И я всегда буду благодарна тебе за это. Но я не могу быть с тобой. Не могу переступить через всю эту боль, не могу вновь поверить тебе. Прости.

Вампир закрывает глаза, и чувствует, как все звуки вокруг постепенно исчезают, пока он не оказывается в полном вакууме. Ее слова — полная правда, но от этого, его боль не становиться даже на толику слабее. Как принять то, что она уже никогда не будет с ним?

Он медленно поднимается со старого дивана, бредет в тесную спальню, где натягивает на себя одежду. Первый раз в жизни Элайдже абсолютно, до одури плевать на то, как он выглядит, и он, не глядя, сминает в ладони шелковый галстук от Бриони, пряча его в карман. Пальцы дрожат, и вампир опускает взгляд на свою правую руку, на которой поблескивает массивное дневное кольцо. Желание снять его становиться почти нестерпимым. Может физическая боль, хоть на мгновение и заставить забыть о душевной, но Элайджа лишь хмурится, проводя ладонью по спутанным волосам.

Проходит несколько минут, прежде чем он выравнивает дыхание и делает шаг в гостиную, где Алин неподвижно сидит на диване, продолжая сжимать тонкими пальцами чашку уже остывшего чая. Она поднимает на него раскосые глаза, и вампир видит в них отражение его собственной боли.

— Ты уверена, что хочешь этого? — хрипло говорит он, делая шаг в ее сторону, — если я уеду, то больше не вернусь.

Ведьма прикусывает губу, прикрывая глаза, и когда она, наконец, отвечает, ее голос едва слышен от боли.