Гостья Озерного Дома

— Конечно, есть! — В один голос ответили путешественники.

Снимая с плеч мешок, Тавель сам себя убеждал вполголоса, что «формула перемещения несовершенна и требует доработки». Марина про себя добавила, что лучше бы вовсе ее не применять на практике, чтоб никто более не пострадал. Пока неясно, как там остальные…

Уже темнело, место для ночлега следовало выбрать незамедлительно. Пока Тавель разжигал костер, Марина вынимала из мешка съестное и исподволь разглядывала пушеня. Выглядел он презабавно и, не смотря на странный вид головы и ручек, все же вызывал симпатию: толстенький (несмотря на сетования по поводу похудения), с круглым пузиком, подвижный. Милая, умильная мордочка. Большие, розовые круглые уши то прижимались к голове, то вставали торчком.

— Ох, ллид, знали бы вы, каких лишений я натерпелся в лесу! — Грустил Пушехвост. — Моя шубка в ужасающем состоянии. У меня нет при себе даже расчески! А моя несчастная нижняя лапка? Как она ноет! А что думает моя супруга, Пушинда Белая?! Она умрет от горя, если еще не умерла. Если бы вы помогли мне добраться до Степного Дома, благодарность моя, и моих подданных, не знала бы границ… Просите, что угодно…

Тавель деликатно кашлянул, прерывая излияния Пушехвоста.

— Ваше величество, мы доставим вас, куда нужно, без всякого вознаграждения. Наша цель — Зорхатам, и мне надо только узнать до него расстояние. Чтоб воспользоваться заклинанием перемещения…

— Ну нет! — Живо возразила девушка, приходя в ужас. — Никаких заклинаний! Простите, Тавель, и не обижайтесь, но… мне больше не хочется летать по воздуху.

— Хм… Я и сам такого же мнения… Может быть, его величество подскажет нам, где достать лошадей?

Король задумчиво почесал бок.

— Лошади… Такие здоровенные звери на четырех длинных ногах? С длинным хвостом и ужасным голосом?

— Именно такие!

— Они есть на почтовой станции, которую содержат люди неподалеку от нашей границы. С их помощью мы отправляем в Зорхатам товары — кружева и ювелирные украшения. Простите, ллид Мариен, но я скажу — человеческие пальцы столь неуклюжи, а глаза недостаточно зорки, поэтому вы не можете создавать таких украшений и кружев как мы, пушени!

— Правильно! — Подтвердил маг, активно раздувая костер, и рискуя при этом спалить свой берет. — Ваши изделия очень дорого стоят, я слыхал от отца.

— И сколько дней до Зорхатама? Верхом?

— Кажется, сутки в почтовой карете. Или двое, я там не был! — Признался король.

— Ну, это приемлемо! — Облегченно вздохнула Марина. — Еще раз извините меня, Тавель, но пользоваться вашей формулой как-то не хочется.

— Мне и самому теперь не хочется! — Смущенно согласился старик. — Полагаю, ваши земли мы найдем без труда. Если верить старым картам, они расположены на юго-востоке?

Пушехвост кивнул в знак согласия, так как рот его был занят. Его величество неутомимо вгрызался в сухарь с изюмом, предложенный Мариной. Прожевав немного, он все-таки промямлил:

— Несомненно… Но вот как найти юго-восток, мне неведомо. Жалею, что пренебрегал географией и вообще плохо учился… — И он вновь аппетитно захрумкал сухарем.

— По солнцу, ваше величество!

Маг лукавил. Марина точно знала, что у него в кармане куртки есть устройство, напоминавшее компас.

Они поужинали лепешками (уже основательно зачерствевшими), жестким копченым сыром и мясными чипсами, после чего Марина осмотрела лапку неожиданного попутчика. Это был всего-навсего сильный ушиб. Лекарства остались в рюкзаке Велирин, поэтому обошлись примочками и размятыми листьями подорожника.

Спать Пушехвост завалился у Марины под боком, свернувшись калачиком, как хомяк в гнезде. Во сне он свистел носом, вздрагивал, пихался задними лапами: и жарко от него было, как от хорошей грелки. Ночью девушке дважды чудился тихий шелест. Спала она вполглаза, опасаясь каких-нибудь диких зверей и прислушиваясь к малейшему шороху. Но вокруг стояла тишина, и она снова засыпала.

Проснулась она оттого, что Тавель кашлял. Лицо у деда побледнело и осунулось. Скорее всего, он простудился. Это обеспокоило Скворцову: вдруг пневмония, а антибиотиков нет никаких! Однако, маг утверждал, что жара у него нет, и вообще он чувствует себя не так уж плохо. Между тем внешний вид его говорил совершенно другое.

Марина вышла к реке, лениво струившейся по каменистому дну и, зная, что никто не будет подсматривать, искупалась в приятной, теплой и чистой воде. С неудовольствием отметила, в какую обузу превратились длинные волосы, надо было их подстричь перед путешествием… Волновала судьба Велирин, Готтар и Димла. Где же они?.. Пушень сказал, что ураган странным образом сменил направление. Если так, то они могут находиться где угодно. Оптимизма такие умозаключения не добавляли.

C полными флягами и котелком Марина вернулась в лагерь. Пушехвост тоже проснулся и умывался лапками и языком с присущей хомячкам ловкостью. Тавель с недоумением изучал содержимое мешка с провизией, хотя изучать было особенно нечего: остался пакет молотого кофе, сверток сахара, соль и крупа.

Теперь природа ночных шорохов стала абсолютно ясна.

— Кажется, его парфюмерное величество немало потрудились нынче ночью? — Безмятежно спросила Марина, борясь с искушением повыдергать королю усы.

Тавель с укором в голосе произнес:

— Стыдитесь, ллид Мариен! Кажется, общество барона Готтара не пошло вам на пользу.

— Что же я мог поделать с собой? — Защищаясь, захныкал пушень. — Я был близок к голодной смерти даже после ужина!

— С таким-то пузом?

В ответ на этот презрительный комментарий Пушехвост немедленно втянул животик, но не смог удержать его в таком положении и трех секунд.

— Обещаю, ллид Мариен, что мои повара с лихвой компенсируют эту потерю!

Марина махнула рукой.

— Ладно, проехали. До встречи с вашими поварами будем жевать кашу. Пустую, без масла. А в наказание вы, ваше величество, вымоете котелок и ложки.

Пушехвост энергично запротестовал, — дескать, мыть посуду-дело не королевское, и продолжал нудно и долго канючить во время завтрака, так что девушка сжалилась и сама помыла посуду.

Тщательно загасив костер и прикопав кое-какой мусор, два человека и пушень двинулись на юго-восток. Шли они чрезвычайно медленно, главным образом из-за маленького монарха, который не обладал проворством и в придачу хромал. Кончилось тем, что Скворцовой пришлось его нести на плечах, и Пушехвост был очень доволен. Тавель же слабел на глазах, но держался молодцом. Дважды они останавливались для отдыха. Во время последнего привала девушка заинтересовалась историей пушеней. Король охотно пустился в объяснения, разглагольствуя добрую четверть часа под аккомпанемент Тавелева кашля.

— Нам было трудно оборонять Степной Дом и прилегающие к ним земли, покуда один замечательный пушень — имя его, Рыжая Шубка, записано в наших летописях, — не обнаружил спящих огнедышащих драконов в норе под холмом. В спокойном состоянии они не опасны, но если разбудить, то мало никому не покажется. Они легко управляемы и не требовательны в уходе. С помощью драконов мы отстояли свое, кровное. Вот так более двухсот лет назад Степной Дом стал неприступным королевством.

— Большим?..

— О: нет, по меркам двуногих — ничтожно маленьким, но с нас и этого довольно. Пушени — мирный народец, мы не собираемся покорять новые территории, хотя с помощью драконов могли бы… Гораздо приятнее жить в мире. Вроде бы, люди это поняли и оставили нас в покое. Тем более что мы в состоянии дать отпор. Торговать ведь приятнее, чем воевать, а?

Разговоры разговорами, но надо было двигаться дальше. Солнце неуклонно стремилось к закату и уже коснулось розовым светом облаков над линией горизонта, когда усталые путники вышли из рощи. Пушехвост радостно пискнул: кругом, сколько хватало взора, простиралась степь, а далеко впереди возвышались пологие холмы. Подножия их утопали в зелени. Это и было пушеневое королевство.

Светило быстро садилось. Небосвод из золотистого стал зеленоватым, потом — иссиня- черным, усыпанным гроздьями ярких южных звезд. Луна шла на убыль, но ее ущербный диск давал пока что достаточно света. Путники прибавили шаг, пробираясь сквозь посадки яблонь и апельсиновых деревьев и ориентируясь на россыпь огней, украсивших холмы. Пушехвост пояснил, что издавна жилища вырублены прямо в каменистой почве. Впоследствии начали строить и снаружи, в один — два этажа. Очевидно, холмы представляли собой остатки горной цепи, источенной временем и стихиями.