Государственный преступник
Шрифт:
Одного из вошедших большинство собравшихся знали. Это был штабс-капитан Иваницкий. Вместе с ним в комнату вошел молодой поручик небольшого роста с ясными голубыми глазами и манерами как минимум штабс-офицера. Мундир, что называется, с иголочки, холеное упитанное лицо, тонкие нафабренные усики и уже намечающийся животик выдавали в нем человека, не равнодушного не только к судьбам повстанцев, сражающихся за свободу благословенной Польши, но и к простым житейским радостям.
— Экий бонвиван, — громче, чем следовало бы, буркнул из своего угла Бирюков.
— Столичная штучка, — негромко поддакнул ему Жеманов.
— Господа, знакомьтесь: полномочный агент Русского революционного центра, член Московского революционного комитета, соратник Михаила Александровича Бакунина и
— Студенты — это замечательно, — располагающе улыбнулся Черняк, оглядывая собравшихся. — Студенты — это как раз то, что надо, это всегда самый передовой отряд революции.
— Простите, господин поручик, — выступил вперед Полиновский, — но нам хотелось бы доподлинно убедиться в ваших полномочиях.
— Конечно, разумеется, — легко согласился Черняк. — Вот, прошу, — протянул он Владиславу сложенную пополам осьмушку почтовой бумаги.
Тот развернул ее и прочел вслух:
— «Предъявителю сего верить. Бакунин».
— Ну что, господа, убедились? — спросил поручик, с легкой улыбкой оглядев присутствующих. — А впрочем, это хорошо, что вы бдительность не теряете. Это еще раз указывает на то, что здесь собрались серьезные люди. Михаил Александрович уже в России. Я был в его имении в Прямухине. Беседовал с ним. А теперь — к делу!
Все расселись вокруг стола, уставленного вином и закусками. Центральное место, конечно, было отведено полномочному агенту.
— Итак, господа, как вам уже известно, я приехал по поручению Русского революционного центра, а точнее, его партии действия, возглавляемой непосредственно Михаилом Александровичем, — начал с пафосом Черняк. — От вас я поеду еще в Симбирск, а другие поволжские города охватят своими визитами остальные девять агентов революционного центра. Все мы должны быть в Москве двадцать пятого марта на общем собрании членов революционного комитета, где будут рассмотрены донесения агентов и назначен день восстания. Цель моего визита — ознакомиться с обстановкой в городе и найти людей, осознающих необходимость данного революционного восстания. Надеюсь, среди вас нет сомневающихся в этом?
— Нет, — ответил за всех Полиновский, — но…
— Прекрасно, — не дал договорить Владиславу Черняк. — Я и не ожидал услышать иного ответа. К тому же решения революционного центра являются обязательными к исполнению местными комитетами. Это понятно?
— Понятно, — опять ответил Полиновский.
— Сколько у вас всего людей, могущих встать в строй?
— Человек пятьдесят наберется…
— Замечательно, — кивнул круглой, как у кота, головой поручик. — Восстание в Средневолжске следует начинать как можно скорее. Войска стянуты в Польшу, крестьяне недовольны реформой и ждут настоящую волю. Дождемся ли мы когда-либо еще подобного благоприятного стечения обстоятельств? Ваша же губерния самая удобная в стратегическом отношении для начала революции. Отсюда революция пойдет вниз по Волге, перейдет на Урал, Дон, а с Дона ее направят так, чтобы она соединилась с восстанием в Царстве Польском. Медлить нельзя, господа. Начинать дело нужно до начала полевых работ и до солдатских учений.
— А план? — Гость немедленно повернулся в сторону говорившего. — У вас есть конкретный план, как следует проводить восстание? — спросил Жеманов.
— С планом вас познакомит мой брат, — ответил Черняк, предоставив тем самым слово Иваницкому.
— Некоторые из присутствующих уже знакомы с моими тактическими соображениями относительно начала восстания, — начал штабс-капитан. — Первое, что надо сделать, это захватить Средневолжск. Забрать его в наши руки будет нетрудно: надо только обезоружить солдат, стоящих в городе, а это почти ничего не стоит. В самом деле, — стал приходить в возбуждение Иваницкий, — у каждой казармы ведь стоит по два человека караульных, один внутри, другой снаружи. Стоит только убрать обоих, и спящие солдаты просто не услышат, как из казарм вынесут их винтовки.
Затем надо выпустить из тюрем арестантов: часть из них примкнет к нам, а часть посеет панику в городе, что тоже будет нам на руку. Потом мы захватываем наиболее важные объекты города, и Средневолжск будет в наших руках! Представляете, какое это произведет впечатление на народ? Ну, уж коли Средневолжск взят, значит, они — сила! Вот что скажет народ. И пойдет за нами. Тотчас по взятии города мы разошлем людей по деревням, чтобы и там вооружались вилами, топорами, чем попало, и поведем крестьян в Средневолжск. А уж потом наша революция охватит все Поволжье!— Народ может нас и не поддержать, — осторожно обронил Полиновский. — Кроме того, нужно много оружия, большие деньги и офицеры для командования отрядами инсургентов.
— Вопрос с оружием и деньгами решен. Я знаю нескольких офицеров, готовых примкнуть к восстанию и возглавить отряды повстанцев, — заверил его Иваницкий.
— А кроме того, в Поволжье уже выехали сто специально обученных людей, готовых принять командование отрядами инсургентов на себя, — поддержал брата Черняк. — Оружие скоро прибудет, а денег у вас будет столько, сколько необходимо. Что же касается народа, наша партия решила воздействовать на него от имени царя, и уже напечатаны манифесты, в которых крестьянам обещаны земельные наделы и прочие права, что от них якобы скрывают чиновники. Это вызовет в среде крестьянства большое недовольство, которое только и нужно будет, что направить в нужное нам русло.
— Умно, — согласился Полиновский.
— Значит, вы с нами? — улыбнулся Черняк. — Что ж, после моего возвращения из Симбирска в Москву я так и доложу революционному комитету.
Глава 29 ЗАГАДОЧНЫЙ М
Утро отставной штабс-ротмистр начал весьма странным образом. Поднявшись в половине шестого, он первым делом направился в сад. Артемий Платонович обошел все фруктовые деревья и наконец остановился возле большой яблони, молодой и ветвистой. Потрогав ее ветви и облюбовав одну из них, он прошел в каретник и вынес оттуда железный прут с заостренным концом, топор и кусок грубой холстины.
Следующие действия чиновника особых поручений также весьма трудно поддавались разумным объяснениям с точки зрения какого-либо стороннего наблюдателя. Первым делом Артемий Платонович взял в руку прут и стал водить им по дереву снизу вверх, обращая особое внимание на облюбованную ветвь. Затем он стал водить прутом по дереву сверху вниз и от ветвей к стволу, делая вокруг него дугообразные движения, причем от юга к северу. Потом Аристов отбросил прут и стал потирать выбранную ветвь ладонями от ее верха к стволу. Делал он это довольно долго, время от времени прижимаясь грудью к ветви. За проделыванием таковых раппортов и застал Артемия Платоновича молодой барон Дагер.
— Доброе утро, — не скрывая недоумения, поздоровался он. — А что это вы делаете?
Аристов строго посмотрел на молодого человека и приложил палец к губам. Барон кивнул и, отойдя в сторонку, принялся наблюдать за шефом. А тот, постояв возле дерева с вытянутыми по направлению к нему руками, вдруг взял топор, отрубил яблоневую ветвь и завернул ее в холстину.
— Это как бы кондуктор, — соизволил наконец объяснить Артемий Платонович Михаилу, которому, впрочем, данное пояснение в действиях шефа ничего не прояснило.
— А что это такое вообще? — спросил он, посчитав, что произнесенной фразой шеф снял запрет на молчание.
— Магнитный проводник, — ответил Аристов. — С ним я надеюсь победить магнетизера и вернуть Меланию. Тогда она расскажет нам о магнетизере, ведь она его видела… А у вас, — всем корпусом повернулся к Михаилу Артемий Платонович, — есть что мне поведать?
— Имеется, — улыбнулся барон. — Человек с пятном на руке, найденный мертвым рядом с проституткой, опознан как студент выпускного курса университета Иван Умновский. Три дня назад его видели поздно вечером в «веселом» доме на Поповке, выходящем на пустырь, где протекает проток, соединяющий озера Нижний и Средний Кабан. А днем, в тот же день, его вызывал «на беседу» мой дядя…