Государство Катар. Отражения во времени

Бахрейн же, где советником правителя служил англичанин Чарльз Белгрейв, в отличие от Катара, кое-какие документы в виде писем-обращений к эмиру Бахрейна жительствовавших на острове рыбаков, как «подданных Бахрейна», и подборку фотографий соответствующего содержания политическому резиденту представил. И спор выиграл.

В июле 1939 г. политический резидент Тренчард Фаул объявил острова Хавар принадлежащими Бахрейну. Шейх ‘Абд Аллах с таким решением не согласился, но Т. Фаул заявил, что дело закрыто, и дальнейшему обсуждению не подлежит.

Надо сказать, что Чарльз Прайор, сменивший в сентябре 1939 г. Тренчарда Фаула на посту политического резидента в Персидском заливе, с решением своего предшественника тоже согласен не был. Считал, что с Катаром обошлись нечестно. Ссылался на то, что даже сам Лоример, «английский летописец Залива», относил острова Ха- вар к Катару. И если бы у правителя Катара, говорил он, был бы тогда, такой же, как и у правителя Бахрейна, английский советник, то вопроса о предъявлении Бахрейном прав на эти острова вообще бы не возникло. Однако решение, вынесенное Тренчардом Фаулом, английские власти пересматривать не пожелали, ибо в таком случае пострадали бы престиж и репутация английского политического резидента в Персидском заливе как верховного арбитра в решении споров и разногласий между аравийскими шейхствами, состоявшими под протекторатом Британской империи.

Опережая ход повествования, отметим, что данный вопрос так и оставался неурегулированным до 1960-х годов, когда приступили к демаркации водных границ. Не смогли решить его и в то время. Доха вообще отказывалась обсуждать его до тех пор, пока Бахрейн не признает суверенные права Катара на острова Хавар.

В отношениях Катара с Бахрейном на почве этих разногласий возникали, то и дело, кризисные ситуации. Таковые имели место быть и в 1980-х, и в 1990-х годах. И только в марте 2001 г., о чем мы еще обстоятельно расскажем читателю в другой части этой книги, на вопросе о принадлежности островов Хавар была поставлена, наконец, точка (14***).

С обнаружением нефти в Иране (1908), ознаменовавшим начало так называемой нефтяной эпохи в истории народов зоны Персидского залива, главное внимание англичан в этом районе мира сосредоточилось на удержании в своих руках нефтяных концессий, а также на сохранении в «концессионных землях арабов Аравии», и как можно дольше, британского протектората.

Англичане добились от правителей целого ряда аравийских княжеств — Кувейта (1913), Бахрейна (1914), Катара (1916), Договорных шейхств (нынешних ОАЭ, 1922) и Омана (1923) — заключения с ними договоров, в соответствии с которыми шейхи обязались предоставлять нефтяные концессии только с одобрения британского правительства.

Нефтепоисковыми работами в Кувейте, Катаре, Договорных шейхствах и Омане занялись первыми англичане. А вот на Бахрейне и в Саудовской Аравии верх взяли американцы.

Сразу же после обнаружения нефти в Кувейте, а затем и в Катаре британское правительство подвигло правителей этих шейхств к вложению их доходов от нефти в Англию. Впоследствии так же поступило и в отношении правителей Договорных шейхств и Омана, где нефтепоисковые работы, начатые значительно позже, увенчались успехом в 1958 г. и 1963 г. соответственно.

Впоследствии, с учетом роли и места Аравии в поставках нефти в Европу, англичане усилили свое военное присутствие в зоне Персидского залива. Открыли базы королевских ВМС в Адене и на Бахрейне. Получили право на пользование взлетно-посадочными полосами для Королевских авиалиний в Кувейте, на Бахрейне, в Катаре, Дубае, Шардже и Омане.

Границы Саудовской Аравии с находившимися под британским протекторатом Катаром, шейхствами Договорного Омана (нынешними ОАЭ), Оманом, Аденскими протекторатами (впоследствии НДРЙ), а также с Йеменом не были определены и вызывали споры. В конце 1930-х годов, когда Англия и США активно занялись поисками нефти на Аравийском полуострове, то вопрос о границах приобрел повышенное звучание. «Принадлежность тех или иных участков пустынной территории, — отмечает в своей работе «История Саудовской Аравии» А. М. Васильев, — раньше не имевшей экономической ценности, стала предметом разногласий из-за возможных запасов нефти» (15).

После подписания нефтеконцессионного соглашения (17 мая 1935 г.) шейх ‘Абд Аллах получил письмо от Ибн Са’уда. Король Саудовской Аравии, судя по всему, был не в курсе того, что концессионная сделка правителя Катара с англичанами состоялась. К письму было приложено описание прохождения границы, как ее видели в Эр-Рияде, между Саудовской Аравией и Катаром. Король Ибн Са’уд настоятельно советовал шейху ‘Абд Аллаху от заключения каких-либо концессионных соглашений с англичанами до полного и окончательного решения пограничного вопроса и завершения демаркации границы Катара с Саудовской Аравией уклоняться.

В беседах же на эту тему с англичанами Ибн Са’уд ясно давал им понять, что положений англо-турецкой конвенции от 1913 г., на которые они ссылались, он не принимал и не принимает. Во-первых, потому, что турки, как, должно быть, хорошо известно британцам, никогда полностью Эль-Хасу не контролировали даже во времена оккупации ими этой провинции. Во-вторых, что подписание англо-турецкой конвенции состоялось после того, как Эль-Хаса перешла уже в его руки, и турки ее оставили. И, в третьих, что конвенция эта так и не была ратифицирована.

В приложении к указанному выше письму на имя шейха ‘Абд Аллаха король Саудовской Аравии (был титулован и провозглашен таковым в 1932 г.) отметил, что признал факт установления над Катаром временного британского протектората. Подчеркнул, вместе с тем, что до прихода в земли Катара британцев, жители тех мест, являлись подданными его его отца и деда. Не преминул заметить также, что под британский протекторат встало только население приморских городов и сел Катара. Пустыня же, по его выражению, и племена, населяющие ее, неизменно находились, дескать, под суверенитетом рода Аль Са’уд. Иными словами, ясно давал понять шейху ‘Абд Аллаху, что, в соответствии с обычаями и традициями предков, тот не в праве претендовать на земли, которые не в состоянии ни контролировать, ни защитить. Напомнил шейху ‘Абд Аллаху в этой связи и о его письме, направленном ему, Ибн Са’уду, в 1930 г., в котором он выражал желание и готовность ежегодно выплачивать ему определенную сумму за обеспечение защиты от угрозы со стороны кочевых племен.

Послание Ибн Са’уда, его содержание и тональность, очень встревожили шейха ‘Абд Аллаха. И он попросил английского политического агента на Бахрейне, в сферу деятельности которого входил и Катар, известить английского политического резидента, Тренчарда Уильяма Фаула, чтобы тот, как можно скоро, прибыл в Доху — для обсуждения весьма острой для Катара темы, затронутой в послании короля Саудовской Аравии. Одновременно с этим отправил письмо и Ибн Са’уду — с уклончивым и ни к чему не обязывавшим ответом. Заметим, что напрямую общаться с шейхом ‘Абд Аллахом, состоявшим под протекторатом Англии, король Ибн Са’уд, согласно договоренностям с англичанами, не мог.

Стремясь решить пограничный вопрос, король Саудовской Аравии уполномочил своего министра иностранных дел, Фуада Хамзу, внести на рассмотрение англичан подготовленный его ведомством проект соглашения о границе Королевства с Катаром, шейхствами Договорного побережья (нынешними ОАЭ), Маскатом и Аденом. Проект данного соглашения, представленный британцам 3 апреля 1935 г., с приложенной к нему картой разграничения (красным цветом) границ, как они виделись в Эр-Рияде, получил название «Красной линии» или «Линии Фуада». Согласно демаркационной линии, предложенной Эр-Риядом, Саудовская Аравия претендовала на горный хребет Джабаль ан-Нахш, включая северную оконечность Джабаль Духана, и на Хор-эль-‘Удайд.