Готика плоти

– Ладно.

Послышались шаги. Клементс не хотел выдавать свою позицию, включив фонарик. Но луны было достаточно.

Вперед вышел Мак.

– Ты подлый, лживый ублюдок...

– Ты влип по уши, но я был частью этого с тех пор, как Хилдрет начал составлять план. Все началось третьего апреля, и все закончится сейчас. Разве ты не видишь, во что превращается эта комната?

На мгновение Клементс захотел оглядеться вокруг, чтобы увидеть, о чем говорит Мак, но затем он предупредил себя:

"Не поддавайся на это. Не отводи глаз от ублюдка".

– Продолжай говорить, приятель.

– Это дерьмо, которое здесь творится, не для тебя, - сказал Мак. Его пистолет застрял в штанах.
– Это я должен идти в Рив. Ты не будешь знать, что делаешь. Просто уходи. Ты никогда не вернешься оттуда живым.

– О чем ты, черт возьми, говоришь, придурок?

– Просто уходи.

Мак вышел на яркий косой луч лунного света, и вот тогда Клементс увидел...

Руки Мака были скользкими до локтей от крови.

"Это тот ублюдок, который убил Конни..."

Клементсу нравилось думать о себе как о человеке, который держит свое слово, но сейчас эта этика не срабатывала.

– Я обещал, что не буду стрелять, - крикнул он.
– Но к черту все, - и затем он выстрелил одним патроном двенадцатого калибра.

Дробовик подпрыгнул в руках Клементса.

Левая рука Мака оторвалась. Он развернулся, выпустив по дуге струйку крови, а затем Клементс выстрелил следующим патроном в голову Мака.

Мак рухнул.

– Поцелуй меня в зад, кусок дерьма!

"Но о чем он говорил? Хилдрет был там? Где он был? И о чем, черт возьми, он говорил - о том, что КОМНАТА меняется?"

Клементс потянулся за фонариком, но теперь в этом не было необходимости. Комната, казалось, была теперь окружена светом огня, самый большой из которых больше походил на столб света в конце комнаты.

А остальная часть комнаты...

"Боже мой..."

Комната была, каким-то образом, плотью, паутиной того, что казалось кожей, ответвляющейся от задней стены, которая несколько минут назад была просто украшенным стеной. Но теперь стена пульсировала, как будто живая, и в ее центре светился шов.

Клементс смотрел еще несколько мгновений, прежде чем он смог осознать хотя бы один процент того, на что он на самом деле смотрел.

"Там есть проход", - понял он.

Освещенный шов был щелью между двумя высокими прямоугольными дверями, состоящими из того же похожего на кожу вещества, которое медленно ползло по остальной части комнаты. Пот блестел из пор; толстые синие вены сердечно бились под кожей. Когда Клементс напряг зрение, ему пришло в голову, во что превратилась задняя часть комнаты.

"Это чертов храм..."

Теперь можно было увидеть колонны плоти. И эта горячая, светящаяся щель между дверями становилась все шире.

Двери открывались.

Высокая фигура стояла в сиянии, похожем на печь.

"Хилдрет", - Клементс знал это.

Голос отдавался эхом. Клементс не был уверен, звенели ли эти слова эхом в его ушах или в голове.

– То, что ты ищешь, здесь. Входи... и возьми это.

Клементс стоял онемевший. В дверях, на полу из бьющейся кожи, лежала обнаженная женщина: Дебора Роденбо.

– Только немногие драгоценные люди в истории когда-либо удостаивались такой чести. Поднимись к этой чести сейчас и войди в наши владения. Забери Дебби, верни ее в мир, откуда она пришла, мир, который ждет.

Мысль открыть огонь из дробовика никогда не приходила Клементсу в голову. Он оставил ружье на полу и начал шагать вперед.

С каждым шагом вперед Хилдрет, казалось, отступал назад, хотя его ноги, казалось, не двигались, пока в конце концов он не исчез в адском свете.

И что-то в глубине храма обрело форму. Лицо, облик, столь отвратительный, что описание на любом человеческом языке было невозможно.

И Клементс вошел в Храм плоти, к трону владыки всей похоти Белария.

* * *

Уэстмор вошел в Южный атриум с достаточным напряжением, чтобы двери Храма плоти полностью закрылись. Обезглавленные тела висели на стропилах, как самый жуткий декор. В некоторых местах зеленые велюровые обои атриума отслоились, обнажив настоящие стены комнаты, окрашенные кровью, которые были заклеены, чтобы замаскировать комнату.

Это была настоящая Алая комната, и Уэстмор знал, что Рив открывался и закрывался в его отсутствие.

Мак лежал неподвижно, раскинувшись в углу у кухонной двери, без руки, его одежда промокла от огромной лужи крови, в которой он лежал. Уэстмор разглядел отрубленные головы Нивыска, Уиллиса, Адрианны и Конни, все они были последними жертвами, которые вызвали открытие Рива, их кровь была вылита и выплеснута на стены, чтобы ознаменовать пик изменения особняка.

На полу лежала обнаженная женщина без сознания.

Дэбби Роденбо...

Она казалась невредимой, и Уэстмор мог видеть, как ее груди поднимаются и опадают. Она все еще была жива, понял он.

Но Клементс не остался таким же невредимым после того, как физически пронес Дебби через порог двух миров.

Его разрезало пополам, на уровне груди, когда двери закрылись за ним. Мертвее мертвого.

Но он вытащил ее.

Уэстмор накинул рюкзак Клементса, сунул в него дробовик, затем взял Дебби Роденбо на руки.

Хотя Рив теперь был закрыт, а воплощение Храма плоти пришло и ушло, особняк все еще сохранял часть своего заряда. Уэстмор чувствовал, как волосы на его руках и шее все еще торчат. Он вышел из дома на передний двор, где были припаркованы машины.

"Слава богу, у меня все еще есть ключи от машины Карен", - подумал он.

Но затем он затормозил, осторожно спускаясь по каменным ступеням.

"Где Карен?"

Он не думал, что хоть одно из тел в Алой комнате принадлежало ей.

"Я не могу просто оставить ее здесь..."

Но затем он заметил кое-что еще.

"Вот дерьмо!"

Все машины на переднем дворе, включая черный кабриолет Кадиллак Карен, были...

Разбиты.

Шины были проколоты, капоты подняты, и видны отсутствующие провода свечей зажигания.