Говорящие с...
Шрифт:
– А откуда нам знать, что он психопат? Мы вообще не знаем, из-за чего он ей зонт сломал. Может, она его тем зонтом огрела.
– А мне зачем сломал? Я своим зонтом никого не била.
– Это недоказуемо, между прочим. Пострадавшая, кстати, слова не сказала, - "лапуля" взглянул на женщину.
– Вы хотите написать заявление?
– Мне надо домой, - промямлила та, тупо глядя на ручку от зонтика.
– Почему я здесь?
Тоскливый человек развел руками.
– Я напишу заявление!
– вскинулась Ларкина мать.
– Да я десять заявлений напишу! Что это такое?! Между
– Вы должны поймать маньяка, - потребовала Ларка.
– Несексуальные маньяки тоже очень плохие!
– Тебе сколько лет?
– поинтересовался тоскливый человек с усталой улыбкой.
– Восемь с половиной.
– Дурдом!
– сказал "лапуля".
– Слушайте, дамочки. Ну сломал зонтик, ну я понимаю, обидно. Господи, да купите вы другой - и всего делов! Нам серьезными делами заниматься надо, а мы тут с вами сидим! Некогда нам поломки зонтиков расследовать!
– Нам даже семьями своими заниматься некогда, - его коллега бросил ручку.
– А у меня дома дети...
– А у меня дома паук некормленый, - пробормотала Эша.
– Что?
– Я говорю, неспроста он зонтики ломает. Он трезвый был. И, по-моему, прекрасно осознавал, что делал.
– Да он просто псих!
– неосторожно разъяснил "лапуля", и на него немедленно устремились три указующих перста - Эшин, Ларкин и ее матери.
– Ага! Вот вы это и признали!
– Идите домой!
– уже сердито приказал тоскливый человек.
– Домой! Вместе со своими собаками, детьми и топорами! Не морочьте нам голову. Не исключено, что мы еще продолжим разговор - когда тот покусанный мужик обратится к вам с жалобой на вашего пса! Раз это сторожевая собака, так вот пусть и сторожит ваш огород. Чего она ночью в том дворе сторожила?! До свидания!
И Шталь вместе с остальными оказалась на улице быстрее, чем успела что-либо возразить. Пострадавшая сразу же развернулась и безмолвно убрела куда-то в дождь.
– Ну, знаете!
– рявкнула Ларкина мать, одной рукой сгребая мокрую дочь, а другой держа за цепь Тумана, который широко зевал.
– Сейчас придем, соберете свои манатки - и вон из моего дома! Устроили мне!..
– Я вам дам еще столько же денег, - сказала Шталь, сморкаясь.
– Впрочем, можете и остаться.
– Я видела настоящего маньяка!
– торжествующе пискнула Ларка.
– Круто! Завтра девчонкам расскажу!
Конечно, может и круто, что они видели маньяка. Да только и маньяк тоже их видел, а это точно не было хорошо.
* * *
Проснулась Эша только в обед, столь же больная и разбитая, как и накануне. Из носа текло вовсю, горло болело, и, попробовав закурить, Шталь отчаянно раскашлялась и злобно вмяла сигарету в ребристое дно пепельницы. Блеклый день за окном был все так же задернут густой ливневой занавесью, в комнате было сыро и холодно, и Шталь, чихнув, поспешно спрятала руки обратно под одеяло и подумала, что если дождь будет продолжать идти с такой интенсивностью еще сутки, то крошечные Сосенки просто смоет с лица земли. Может, уже начался конец света, а она все проспала? Хорошо хоть ничего не снилось - не покинутой старой электрички, ни назойливого призрака
с синими искрами в глазницах, ни сердитого начальника. Потрясающе - Ейщаров даже в ее снах ею постоянно недоволен! Зевнув, Эша потянулась за телефоном, взглянула на дисплей и, ойкнув, села на кровати, уронив одеяло, отчего комната немедленно обдала ее холодом.Шесть пропущенных вызовов - и все от Олега Георгиевича. Причем четыре - именно в то время, когда хозяйка телефона, пообещавшая Ейщарову никуда не выходить, общалась с маньяками и правоохранительными органами. Ой, как это плохо! Ой, как влетит!
Хотя всегда можно что-нибудь соврать.
Ейщаров словно почуял эту мысль - телефон на ее ладони грозно проиграл вступление к орффовской "O Fortuna". Эша немного выждала, после чего нажала на кнопку ответа и постаралась зевнуть в трубку как можно громче.
– ...л-ле?..
– Где вас вчера носило?!
– злобно рявкнула трубка, и шталевская головная боль немедленно возросла вдвое.
– Я просто...
– Я сказал никуда не выходить?!
– Да ведь...
– Какого черта, Эша Викторовна?! На тот свет не терпится?!
Нет, ну как можно соврать, если и слова вставить не дают?! И как не стыдно так кричать на бедную больную девушку? Где вы воспитывались, Олег Георгиевич?
– У вас простуда или тяжелая форма умственного расстройства?!..
– Можно я тоже что-нибудь скажу?
– таки вклинилась Шталь.
– Не вижу смысла, - проскрежетал Ейщаров.
– Я прекрасно знаю, что вы скажете. Ой, я так крепко спала, что не слышала звонка. Разумеется, я нигде не бродила полночи, оставив телефон дома, потому что на улице ливень, и вы бы сразу поняли, что я не дома.
Тьфу!
– Но я правда спала!
– возмутилась Эша. Возмущение было искренним - ведь два последних звонка она действительно проспала.
– Я наглоталась лекарств и уснула, проснулась только сейчас, а вы сразу кричите, не разобравшись в ситуации! Нехорошо так обращаться с человеком, который наловил вам стаю Домовых!
– А вот зря, Шталь, вы свой главный козырь так сразу выбросили, - заметил Ейщаров - уже с легким оттенком добродушия.
– Ну, так где вы были?
– Говорю же - спала!
– произнесла Эша, растягивая слова.
– Я никуда не ходила. Куда тут ходить - деревня, ливень - ну куда тут ходить?! Тем более ночью?! У меня температура до сих пор тридцать восемь. Я болею. А вы злой.
Наступила пауза - вероятно, Ейщаров обдумывал данный ему эпитет, а еще более вероятней - придумывал эпитеты для нее. Словарный запас у Ейщарова был хороший, значит эпитеты будут затейливыми и неприятными.
– Послушайте, Эша Викторовна, - наконец сказал он - неожиданно спокойно.
– Я так понимаю, в этом отношении приказывать вам бесполезно, требовать тоже. Как вы отнесетесь к тому, если я просто попрошу вас?
– Да никуда я не ходила и не пойду, но с чего такая забота, Олег Георгиевич?
– подозрительно спросила Эша, потирая ноющую правую руку.
– Я вам отвечу. Можете потом хихикать, сколько душе угодно, но я вам отвечу.
– И?
– Эша, не сдержавшись, широко улыбнулась в предвкушении.