Грабители

— А мы как будто бы пациенты, — догадался Фредди.

— Совершенно справедливо замечено, — с готовностью согласился Филсберг, — а теперь милости просим — в кресла.

И он указал на сверкающие полированной сталью и дорогим пластиком сооружения. По виду они напоминали аппараты по разделке свиней, но только во сто раз страшнее.

— Я не сяду, — отрезал Царик и отер со лба мгновенно выступивший пот. — Ни за какие коврижки.

Его детский комплекс, разбуженный обстановкой кабинета, поднялся из прошлого и раскинул цепкие щупальца.

— А вы знаете, я, кажется, тоже боюсь, — сказал Фредди, проанализировав свои ощущения. — Я тоже не сяду ни за какие коврижки.

— А за полфунта травы? — быстро спросил Филсберг, презрительно оттопырив нижнюю губу.

— Фунт — тема для обсуждения. Полфунта — темы для обсуждения нет, — определился Фредди.

— Но вы же взрослые люди! Сядьте в кресла, мы вам их поудобнее отрегулируем и просто поговорим.

— Давайте говорить так, — предложил Царик. — Стоя.

— Стоя?

Филсберг и Поуп переглянулись. Первый, самый легкий и надежный вариант не прошел.

Если бы Царик и Чингис согласились, их бы просто пристегнули к этим креслам намертво, а потом быстро выведали всю информацию о том, где находится дорогостоящий трек.

Уж Роджер Поуп сумел бы это сделать — он был настоящим врачом и знал, как делать людям больно.

— Ну хорошо, садитесь на обыкновенные стулья, — согласился Роджер и с неохотой снял с головы детище доктора Доуэля.

Пригладив редкие волосы, Поуп отошел к письменному столу и сел на самый мягкий стул. Остальным достались места попроще.

— Ну так и сколько же вы хотите? — с ходу спросил Роджер, желая сбить и опрокинуть противника.

Отчасти ему это удалось.

Царик засучил ногами, снова стал потеть и никак не мог произнести цифру, выходившую за пределы миллиона. Тысячи, десятки тысяч и даже сотни тысяч кредитов он хотя и с трудом, но все же мог себе представить. Однако «миллион» — это звучало чересчур дерзко. О такой куче денег даже мечтать было страшно. И одно дело трепаться перед Фредди, и совсем другое — назвать свою цену серьезным людям.

Решив начать с семисот тысяч и в случае чего опуститься до пятисот или в крайнем случае до двухсот тысяч, Царик раскрыл рот, однако Фредди опередил его.

— Пятнадцать миллионов, — сказал он таким тоном, будто не носил дареные штаны, которые Царик по случаю утащил из мусорного бака. После стирки вещь оказалась вполне еще приличной, однако этим штанам и не мечталось, чтобы кто-то, находясь в них, мог так запросто попросить пятнадцать миллионов.

Михель едва не зажмурился. Он ожидал, что Филсберг и Поуп начнут кричать или, чего доброго, кинутся в драку, однако те только обменялись взглядами.

— Скинем пять — и по рукам, — предложил Поуп.

Михелю стало жарко. Ему хотелось заорать: «Да! Да! Я согласен!», но, поскольку инициатива принадлежала Фредди, Царик не проронил ни слова.

— Честно говоря, мне не хотелось бы даже торговаться, — угрюмо уставившись в подбородок Поупа, заявил Фредди. — Я и так скинул очень много. Думаю, вам лучше согласиться.

«Что он говорит?! Придурок! Идиот!» — В мыслях Царика будто бушевал осенний шторм.

— Окей, эта цена нам подходит, — тихо произнес надменный Поуп, а Филсберг, тот вообще будто отсутствовал.

— Рад это слышать, — сказал Фредди и позволил себе скупую улыбку суперагента. — Остается согласовать — где и как. Я предлагаю следующее: встретились, проконтролировали товар и деньги и разошлись.

— Все правильно, — кивнул Поуп и, не удержавшись, закурил. — Что предпочитаете — смарткарту, магнитный чип или мгновенный перевод?

— Наличные…

— Наличные?! — Поуп едва не подавился окурком. — Да вы с ума сошли! Как можно насобирать пятнадцать миллионов наличных, чтобы не попасться на глаза спецслужбам?

— А это не моя проблема, мистер Поуп, — спокойно сказал Фредди. — Вы спросили, как мы хотим получить наши деньги, я сказал вам — как. Теперь вы должны сами призадуматься, чтобы выполнить эти условия. Я понимаю, что вам нужно время, и даю неделю — постарайтесь уложиться. Честное слово, мне не хотелось бы продавать трек кому-то другому. Вы успели мне понравиться: и вы, и мистер Филсберг. Тем более что у вас такие забавные шапки.

78

Ночь прошла спокойно, и Хосмар, добровольно продежуривший всю ночь, спал за рулевым веслом, непостижимым образом реагируя на ленивые повороты реки.

— Эй, приятель, вставай, смена пришла! — толкнул его Шапиро.

Хосмар разлепил тяжелые веки и, посмотрев на возвышавшиеся по обоим берегам реки горы, сказал:

— Ухха Роберта — Горы Совести

— Почему именно Совести?

— Говорят, что плохой человек не может пройти через них.

— А на самом деле?

— Не знаю, — помотал головой Хосмар и, поднявшись, с хрустом распрямил тело. — Охо-хо! Я видел хороший сон.

— Хороший? — переспросил появившийся из шалаша Тони Лутц. — Наверное, тебе снились бабы. Ваши — серебристые

— Нет, — не согласился с ним лейтенант Монро, который занимался разведением огня в очаге. — Для нас хороший сон — это возвращение домой… Давай, Тони, приступай, что-то у меня не загорается. — Монро поднялся с колен и спросил, обращаясь к Хосмару: — Так что это был за сон?

— Мы пришли к морю.

— И все?

— Да. Мы пришли к морю, и все были живые, — Хосмар зевнул, показав острые зубы, и полез под своды шалаша. Уже устроившись на постели из сухой травы, он крикнул: — Когда чай будет дымиться, я приду. Чай хочу.

— Чая он хочет, — проворчал Тони, крутясь вокруг очага и выискивая место, куда не добирался едкий дым.

Монро снова достал свою рацию и нажал кнопку вызова. Делал он это машинально, через каждые три-четыре часа, однако рация не проявляла даже малейших признаков эфирной активности.

И вдруг совершенно неожиданно кто-то недовольно спросил:

— Ну что там еще, Келли?! У кого опять понос?! Я же предупредил — не жрать что попало! В вашем взводе постоянно какие-то проблемы!

Оробев от неожиданности, Монро выключил рацию, а когда включил ее снова, сердитого голоса уже не было. Однако в динамике трещали помехи — раньше ничего подобного услышать не удавалось.