Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Благодаря всем этим действиям генерал-губернатора в союзе с органами местного самоуправления городская дума поставила вопрос о переводе Харькова из городов 2-го разряда в 1-й²⁵⁰.

Проблемы местного самоуправления заняли видное место в первом же докладе царю Лорис-Меликова после оставления им генерал-губернаторского поста. При всей осторожности выводов Михаила Тариеловича, видно, что, исходя из своего практического опыта, он занял здесь позицию отличную от той, на которой стояла сама власть и такие ее идеологи, как К.П. Победоносцев, М.Н. Катков, князь

В.П. Мещерский. Третировавшие земство за его бессилие и беспомощность, они одновременно утверждали чужеродность в империи «земского парламента» с его «дикой и слепой демократией». Катков с середины 70-х гг. хотел видеть в земских органах подсобную часть государственной организации. Все более убеждаясь на опыте первых пореформенных десятилетий в несовместимости органов самоуправления с самодержавием, он требовал введения их в административную систему, слияния с ней. Лорис-Меликов вполне определенно, хотя и осторожно высказался за поддержку местных земских и городских учреждений самодержавной властью, как нужных и полезных для нее именно как учреждений общественных.

В октябре 1879 г. начальник Харьковского жандармского управления имел все основания сообщать в центр о популярности генерал-губернатора среди местного населения и «сочувственном расположении» к нему в самых разных слоях общества. В то же время отмечалось, что авторитет генерал-губернатора держится и на страхе перед его властью, строго карающей нарушителей закона²⁵¹.

«Сочувственное расположение» особенно сказалось в дворянской среде, узревшей в Лорис-Меликове охранителя основ порядка и собственности. В адресе, поднесенном ему в феврале 1880 г. за подписью предводителя харьковского дворянства и 30 наиболее именитых и крупнопоместных его представителей, воздавалась хвала мудрости и справедливости генерал-губернатора, его «многополезной деятельности». Как и предсказывалось в адресе, пребывание Лорис-Меликова в Харьковском крае осталось в дворянстве «навсегда одним из лучших воспоминаний»²⁵². О нем как образце государственного деятеля вспоминали поместные дворяне в годы революции 1905—1906 гг., когда земля горела у них под ногами. Призывая власти к решительным мерам против крестьянского движения, указывали на пример Лорис-Меликова, циркуляром о поджогах сумевшего пресечь преступления против помещичьей собственности угрозой военного суда²⁵³.

По-своему довольно было графом и высшее харьковское духовенство. По случаю годовщины взятия Карса, когда на квартире генерал-губернатора собрались представители сословных* обществ, гражданского и военною ведомств, епископ Харьковский Иустин в своей речи отметил, что граф «в своей мирной сравнительно деятельности являет высокие гражданские и истинно христианские качества», освящая ее «какой-то особой сердечностью, которая всех привлекает, особой теплотой», проявляющейся и когда от него «зависит участь преступника или уже осужденного человека»²⁵⁴.

Купечество было довольно отношением Лорис-Меликова к городскому благоустройству, благодарно за наведение порядка в базарных рядах и на ярмарках. «Сочувственное расположение» торгового и предпринимательского сословия к генерал-губернатору выразилось, в частности, в щедром финансировании (по его призыву) встречи в Харькове в июле 1879 г. войск, входящих в состав действующей армии. Офицерам был устроен завтрак, а каждый солдат получил пирог с мясом и чарку²⁵⁵.

Заботы Лорис-Меликова о военных они оценили по достоинству. Авторитет героя Кавказской и Русско-турецких войн возрос в военной среде благодаря административно-хозяйственной деятельности главнокомандующего Харьковским военным округом.

Более сложным, далеко не однозначным было восприятие деятельности Лорис-Меликова интеллигенцией, но и она признала преимущества его правления перед режимом, установленным в Одесском и Киевском генерал-губернаторствах.

Кажется, единственным сословием, оставшимся равнодушным к новому правителю, было крестьянство. По всей видимости, у всесильного графа именно для него не хватило той сердечности, теплоты и справедливости, о которых говорил епископ Харьковский. Для деревни генерал-губернатор не сделал ничего, хотя, как рке говорилось, ее нужды уже попали в его поле зрения. Однако, забегая вперед, стоит сказать, что и в последующую пору Лорис-Меликов так и не сумел осознать первостепенной важности крестьянского вопроса для земледельческой страны, необходимости его безотлагательного решения. Так и не понял, что именно в бедственном положении деревни корни того социального и политического расстройства, которое он стремился ликвидировать. Всего каких-то два десятилетия отделяют недовольную, но еще относительно спокойную деревню периода его генерал-губернаторского правления от массового крестьянского движения в Харьковской и Полтавской губерниях в 1902 г. (И еще столько же — от наступления большевистского «рая», неумолимо приближаемого действиями «прогрессивной» разночинной интеллигенции и покончившего с настоящим российским крестьянством как с классом и сословием. — Примеч. ред.)

* * *

Пребывая в Харькове, Михаил Тариелович не только не терял, но и старался укрепить связи с центром. Он находился в постоянной переписке с графом П.А. Валуевым, опекая его непутевого сына, доставлявшею отцу немало забот. Поддерживал отношения с А.А. Аба-зой и Д.А. Милютиным. В начале июня Лорис-Меликов встречал в Харькове великого князя Константина Николаевича, возвращавшегося из Крыма. Судя по дневниковой записи его сына, великого князя Константина Константиновича (поэта К. Р.), Лорис-Меликов рассказывал «про нынешнее настроение харьковского общества и про революционно-социалистическое общество». У Константина Константиновича создалось впечатление, что «в Харькове генерал-губернатор не принимает ни к чему не ведущих крутых неосторожных мер»²⁵⁶. Скорее всего, это же впечатление вынес и великий князь Константин Николаевич, считавшийся главой либеральной группировки в верхах. Как уже упоминалось, в сентябре в Харькове побывал министр финансов С. А. Грейг, проездом в Крым для доклада царю. А в ноябре на территории Харьковского генерал-губернаторства Лорис-Меликов встречался и с Александром И, возвращавшимся из Крыма. Здесь, по сути, состоялся первый отчетный доклад графа царю. «Кратко, но подробно» доложил Михаил Тариелович о принятых им мерах и отданных распоряжениях. Сам же, если судить по свидетельству А. Скаль-ковского, подвел первые итоги своей деятельности, заявив «о полном спокойствии во вверенных ему губерниях, достигнутом не путем устрашения, а обращением к благомыслящей части общества» и получив полное одобрении своих действий. «Ты вполне понимаешь мои намерения», — было ему сказано императором²⁵⁷.

Переписка и встречи с сильными мира сего для Михаила Тарие-ловича были не только важным источником информации, но и позволяли в нужном свете представить свою деятельность, улавливать отношение к ней в верхах и соответственно корректировать курс своей политики.

Необычного генерал-губернатора уже приметили и за рубежом. Корреспондент влиятельной британской газеты «Таймс» сообщал из России, что количество арестов у Лорис-Меликова значительно меньше, чем у киевского и одесского правителей, поскольку он избрал «единственно верный в нынешней напряженной обстановке путь — привлекать на сторону власти оппозиционно настроенную общественность, а не отпугивать ее, ставя на одну доску либералов и бомбометателей»²⁵⁸.

Многое ожидал генерал-губернатор от восприятия своего отчетного доклада, с которым в начале 1880 г. отправился в столицу. От традиционного ежегодного отчета он отличался аналитическим характером: в нем не только была представлена многоплановая деятельность генерал-губернатора, но и присутствовали его наблюдения и размышления по поводу общезначимых социальных и политических проблем, выходящих далеко за пределы губернии.

Подводя в конце 1879 г. итоги своему правлению в крае, Лорис-Меликов уже в полной мере осознал, что сила и значение карательных мер «велики только до тех пор, пока общество не успело с ними свыкнуться; продолжительное же применение этих мер, не достигая положенного в основание их спасительного устрашения, перестает оказывать ожидаемое от них полезное влияние». В ходе своей деятельности он все более приближался к мысли о том, что «преобладающее значение должно иметь не только преследование обнаруженного уже зла, но стремление своевременно предупредить его...». А именно этого не достичь только с помощью полиции и жандармерии, тюрем, военных судов и виселиц. Усмиритель края начинает видеть свою задачу в том, чтобы прийти в соприкосновение с местными интересами в лице их представителей и, узнавая этим путем об их нуждах, дать движение «предпринятым ими законным ходатайствам и вообще оказывать требуемую обстоятельствами поддержку»²⁵⁹.

Эти раздумья — едва ли не самый важный итог пребывания на посту временного харьковского генерал-губернатора.

Вместе с тем Лорис-Меликов ставил вопрос в докладе о подтверждении и укреплении широких генерал-губернаторских полномочий. «Генерал-губернатор, — по его мнению, — должен быть действительно высшим представителем государственной власти в крае, и для того в руках его следует не только сосредоточить возникающие из местных условий вопросы..., но предоставить ему такое влияние, которым он, не вмешиваясь в частные отправления местных учреждений, мог бы одинаково объединять их действия и создавать из этих учреждений вполне надежный и сильный оплот против врагов правительства»²⁶⁰.

По-видимому, это была попытка отразить нависшую над институтом генерал-губернаторства угрозу, вызванную борьбой мнений в верхах. Обсуждение вопроса о компетенции и правах генерал-губернаторов в Комитете министров в декабре 1879 г. выявило далеко не однозначное отношение к ним высшей бюрократии. В представлении, внесенном в Комитет министров шефом жандармов и министром внутренних дел, утверждалось, что полномочия генерал-губернаторов, оставаясь широкими в сфере борьбы с противоправительственными элементами, не должны касаться «круга деятельности местных городских, земских и сословных учреждений», которая должна направляться «местными властями и установлениями, указанным в законе порядком»²⁶¹.