Граф Сен-Жермен

Кауниц на этом не успокоился и проинформировал Кобенцля обо всех слухах, ходивших о графе Сен-Жермене, среди которых был и такой: «В 1759 году в Париже некий человек, как утверждалось близкий родственник одного из почитателей графа, своим упорством добился права нанести ему визит домой. Жилье оказалось грязнейшим. В ответ на его вопросы об изобретениях граф показал несколько образцов и старый фолиант о магии, в котором были лишенные всякой ценности формулы». [216] Слова о жилище — явная ложь, ибо в Париже граф Сен-Жермен проживал в гостинице вдовы Ламбер, куда к нему в гости много раз приходил барон Гляйхен — грязь он бы заметил. Поговаривали также, что граф купил у господина де Сен-Флорантена землю стоимостью 1,8 миллиона франков, не смог собрать деньги и покинул Францию.

216

Кауниц Кобенцлю, 19 апреля 1763 г.

В ответ Кобенцль написал, что у господина Сюрмона «у судовладельца в Копенгагене лежит ценностей больше, чем на миллион, что где бы он ни был, он делал роскошные подарки, тратил много и никогда ничего ни у кого не просил, никому не был должен». [217]

27 мая Кобенцль направил Кауницу все образцы металлов и краски по ткани, шелку, шерсти и коже: «Я сделал пакетики, оставив надписи и объяснения изобретателя». [218]

217

Кобенцль Кауницу, 28 апреля 1763 г.

218

Кобенцль Кауницу, 27 мая 1763 г.

Спустя два дня, 29 мая, господин Сюрмон отправился в Турне с молодым виконтом Неттин для того, чтобы передать ему все секреты производства. По возвращении был написан проект контракта между ним и Кобенцлем.

«В течение всей своей жизни де Сюрмон будет получать прибыль от мануфактуры Турне, которая в настоящее время строится на паях.

Из причитающейся ему прибыли будут вычитаться одолженные ему суммы, а также те, которые были потрачены на него. После того как эти суммы будут возвращены, он сможет свободно пользоваться прибылью.

Граф обязуется перед Кобенцлем передать нужную информацию для изготовления синей и зеленой краски, для рафинирования масла, плиссировки кожи, идущей на изготовление шляп, а также все прочие известные ему тайны и подходящие средства, позволяющие повысить качество изготовляемой продукции до совершенства». [219]

Однако, прежде чем подписать контракт, госпожа Неттин отправилась в Париж проконсультироваться со своими зятьями — маркизом Лабордом [220] и господином де Лалив де Жюлли. [221] Она ничего не узнала «предосудительного о графе Сен-Жермене и приобрела уверенность в том, что ни о чем беспокоиться не стоит ни с какой стороны». [222]

219

Кобенцль Кауницу, 21 июля 1763 г.

220

Жан-Жозеф маркиз Лаборд родился в городе Хака (провинция Арагон, Испания) в 1724 году и был первым промышленником, к которому правительство обратилось за финансовой помощью. Став банкиром двора, в 1763 году он должен был организовать кредитную кассу. В 1794 году он был казнен.

221

Анж-Лоран де Лалив де Жюлли (1725–1775) представлял послов и был членом Королевской академии художеств и скульптуры.

222

Кауниц Кобенцлю, 19 апреля 1763 г.

Итак, никаких препятствий к подписанию контракта не оставалось, но 8 июня пришла депеша из Вены Кобенцлю от господина Дорна, [223] сообщающая, что страдающий «жестокими коликами»(дипломатическая болезнь) Кауниц поручил ему передать следующее: «Следует остановить все предварительные работы и все то, что было предпринято для крупномасштабного производства, и никак не представляется возможным заключить какое-либо соглашение с господином Сюрмоном, пока не будет на это дано специальное разрешение Ее Величества».

223

Жан-Жакоб де Дорн, советник при дворе и референт по нидерландским делам при Тайной канцелярии в Вене.

Это означало полное отстранение господина Сюрмона. По получении этого письма Кобенцль поменял тон в разговорах с изобретателем, и несмотря на вмешательство бургомистра Хасселаара, лично приехавшего из Амстердама в Брюссель поручиться за своего друга, Кобенцль своего решения не изменил. [224] Более того, по поводу предметов, привезенных господином Сюрмоном из Голландии в залог денег, одолженных госпожой Неттин, Кобенцль выразился так, «что предметы эти не представляют ценности, а в Голландии остались картины, которым он [г-н Сюрмон] придает большое значение, тогда как они большой ценности не представляют». [225] Доказывая тем свою предвзятость, Кобенцль цинично добавил: «Так что мы можем только мечтать о том, чтобы избавиться от него и забрать себе его изобретения за минимальную цену, избежав прочих трат и устранив его от руководства всем проектом». [226]

224

См.: Кобенцль Кауницу, 22 июля 1763 г.

225

Кобенцль Кауницу, 25 июня 1763 г. Барон Гляйхен, увидевший эти картины, был другого мнения (цитир. произв.) С. 122.

226

Там же.

С этой целью Кобенцль написал «памятку» о произведенных затратах:

Затраты по окрашиванию тканей и на склад — 56 135.

По кожевенному делу — 19 300.

По шляпной фабрике — 5700.

Дом для графа — 13 500.

Прочие затраты — 5300.

Общая сумма в гульденах — 99 935.

Сюда следует добавить отдельный счет для г-на Сюрмона:

Суммы, полученные от г-жи Неттин авансом [227] — 81 720.

227

Эта сумма была дана господину Сюрмону госпожой Неттин сознательно, что подтверждает ее племянник в «Воспоминаниях»: «Он должен был довести до конца обустройство этого предприятия, и сумма была ему авансирована для этой цели». См.: фон Арнет А.Р., цитир. произв.

Затраты г-на Расса и г-жи Неттин на обустройство графа, а также для его поездок в Турне и пр. — 12 280.

Итого в гульденах — 94 000.

То есть всего около 200 000 гульденов.

Увидев эти (преувеличенные) суммы, Кауниц отказал в поддержке правительства. Тогда Кобенцль предложил, чтобы госпожа Неттин забрала все предприятие целиком. Получив выводы своего канцлера, императрица Мария-Терезия тотчас же приняла и утвердила это предложение. Канцлер писал следующее: «Совершенно очевидно, что такого рода опасные предприятия [228] не отвечают требованиям государства ни по своей природе, ни по требуемому управлению, ни по своей деятельности. Однако, поскольку госпожа Неттин неосторожно заплатила авансом из собственного кармана 200 000 гульденов [229] и она желает забрать себе эти заводы, [230] было бы справедливо, чтобы Ваше Величество ей их передало, заодно поручило правительству предоставить госпоже Неттин всяческие возможности, а также оказать ей помощь, не противоречащую интересами финансов и государства в целом». [231]

228

В своем докладе Кауниц излагал следующее мнение: «В самом благоприятном случае, то есть если удалось бы полностью заполнить внешний рынок, данное предприятие было бы несправедливым с точки зрения морали и противоречило бы политике. Несправедливым потому, что оно разорило бы все частные красильни» // Кауниц Марии-Терезии, 21 июля 1763 г

229

Кауниц утверждал, что 94 000 гульденов, заплаченных господину Сюрмону, последний незаслуженно вытребовал у госпожи Неттин, поскольку суммы для возвращения долга зависели-де от проблематичных доходов, что было неправдой: секреты изготовления не были вымышленными, они были реальностью, подкрепленной убедительными результатами, ибо Кобенцль признавался, со слов экспертов, что «окрашенные ткани действительно чудесны» // Кобенцль Кауницу, 21 июля 1763 г.

230

Заводы так и просуществовали лишь на бумаге, как об этом свидетельствуют следующие строчки из письма Кобенцля Кауницу, 2 июля 1763 г.: «Наш изготовитель тесемок и шелков Барбиери, наш изготовитель камлота Франколэ и наш изготовитель тканей Ж. Кинт умоляют нас ускорить открытие красильни». Значит, ничего не было сделано, а памятка была лишь пробным шаром, пущенным в венское правительство, чтобы заставить его принять нужное пайщикам решение.

231

Кауниц Марии-Терезии, 21 июля 1763 г.

Императрица Мария-Терезия тотчас же написала князю Карлу Лотарингскому, генеральному губернатору Нидерландов, следующее: «Мой государственный и дворцовый советник доложил мне о своей переписке с г-ном Кобенцлем о так называемых тайных способах изготовления и производства, якобы имеющихся у некоего господина Сюрмона, а также о мануфактуре, которую господин Кобенцль в соответствии с этим уже открыл в Турне, с разрешения Вашего Высочества… Я разрешаю Вашему Высочеству оказать госпоже Неттин всякую помощь и поддержку, не противоречащую интересам моих финансов и благу моих бельгийских провинций». [232]

232

Мария-Терезия князю Карлу Лотарингскому 24 июля 1763 г.

Как видно, Кобенцль повел себя искуснейшим образом, и в этом деле Кауниц ему помог: они представили это «выгодное дело» в виде организованного господином Сюрмоном «промышленного» мошенничества. [233] Вследствие этого последнему срочно пришлось покинуть город. Кобенцль писал: «Ожидаю скорого отъезда господина Сюрмона и надеюсь, что госпожа Неттин скоро сможет вернуть себе те суммы, которые она одалживала. Среди тех тайных способов наверняка есть что-то хорошее, как это видно, по крайней мере, в изготовлении шляп и в дублении кожи. К тому же все наши торговцы шелками и льняными тканями считают окрашенные ткани чудесными». [234]

233

См.: Маруа Ш. Граф Сен-Жермен в Турне — «промышленное» мошенничество в 1763 г. // «Л'Эндепанданс Белж». 1935. 15 января.

234

Кобенцль Кауницу, 2 августа 1763 г.

То, как обернулось дело с владевшим секретами изобретателем, может вызвать только недоумение, как возникло оно и у Кауница: «Я не очень хорошо понимаю, что означает фраза из вашего доклада от 2-го числа этого месяца «Ожидаю скорого отъезда господина Сюрмона». Добровольно ли он уезжает, или его наконец выгнали? В первом случае он может увезти с собой не только деньги госпожи Неттин, которую мне искренне жаль, но и те самые замечательные секреты. Во втором случае, надеюсь, что удалось заполучить от него и секрет очистки масел». [235]

235

Кауниц Кобенцлю, 14 августа 1763 г. Эта «тайна» интересовала канцлера больше всех остальных: «Даже если речь идет только об этом, государственная казна могла бы приобрести этот секрет, не нанося большого урона промышленности страны или ее торговле» // Кауниц Марии-Терезии 21 июля 1763 г.