Графиня с изъяном. Тайна живой стали

– Оскар де Рейланд, к вашим услугам, – представился он, продолжая поддерживать меня. – Не волнуйтесь так, миледи. Половина этих напыщенных индюков только и ждёт, что вы споткнётесь. Давайте не доставим им такого удовольствия.

В его словах не было лести, только искренняя доброта, от неё на сердце стало чуточку легче. Я всем своим существом ощутила его мысленный посыл: «я на вашей стороне».

– Позвольте проводить вас до Его Величества, – предложил Оскар, и я, чуть поколебавшись, кивнула.

Оставшийся путь мы проделали вместе. Его присутствие странным образом придало мне сил. Когда дошли до Их Величеств, я, судорожно выдохнув, сделала глубокий реверанс. Де Реланд, уважительно поклонившись правителю, отступил, оставив меня перед королём одну.

– Леди Гвендолин, – кивнул Его Величество. – Мы рады видеть вас. Сегодня мы собрали здесь достойнейших представителей дворянства нашего королевства – тех, кто выразил желание просить вашей руки. В течение следующей недели вы познакомитесь с ними ближе, и к концу срока мы ожидаем вашего решения.

Я снова сделала реверанс:

– Благодарю за заботу и внимание, Ваше Величество.

После этого церемониймейстер по очереди представил мне претендентов.

Один за другим они подходили, кланялись, произносили заученные фразы. И с каждым новым лицом я всё яснее понимала, как права была моя наставница: большинство из них смотрели на меня как на выгодное приобретение, оценивая, взвешивая, делая выводы.

Виконт Ричард Винсент – высокий брюнет с холодными, расчётливыми глазами; Ларри Торн – мужчина средних лет с неприятной улыбкой, от которой мороз продирал по коже; Мортимер Стэнли – бледный юноша с нервными движениями и бегающим взглядом… И ещё с десяток других, чьи имена и лица слились в сплошное серое пятно.

Запомнился лишь лорд Оскар де Рейланд, но оно и понятно почему.

Бал, последовавший за церемонией знакомства, стал для меня настоящим испытанием. И пусть я так и предполагала, но в реальности оказалось всё во много раз хуже: я танцевала с каждым из возможных женихов, порой два раза с одним и тем же – это допускалось правилами, вела с ними светские беседы. Но никто из них не спросил о моих интересах, мечтах или даже о том, как мне жилось в аббатстве. Вместо этого они расписывали собственные достоинства, древность своего рода, расхваливали свои навыки управления, и перечисляли свои таланты.

К концу вечера я чувствовала себя совершенно опустошённой.

– Прошу меня простить, господа, – успела вставить я, пока барон Уэсли сделал паузу, чтобы промочить горло, – мне нужно ненадолго отойти.

– Позвольте вас проводить, миледи, – почти в унисон воскликнули окружившие меня претенденты.

– Нет-нет, благодарю. Меня сопроводит леди Барбара, – поспешила я отказаться. И, как могла быстро, устремилась к сидевшей неподалёку наставнице.

Та, понимающе кивнув, встала. Вдвоём мы отправились в дамскую комнату.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, когда мы шли по короткому коридору.

– Ужасно, – честно выдохнула я. – Уши завяли, язык опух, ноги вот-вот откажут, – попыталась пошутить я.

– Потерпи ещё немного, вечер подходит к концу, – понимающе кивнула она и ободряюще сжала мне руку.

Когда мы вернулись в бальную залу, «женихи» успели разделиться на группки и, увлечённые разговорами, не заметили моего появления. Я же не спешила выходить из-за массивной, выступающей из стены, консоли, за которой спряталась.

Наблюдая за гостями, думала о том, как наивно было мечтать о внимании к себе как к личности. Для всех этих людей я всего лишь удачное приобретение.

– Леди Гвендолин, – раздался рядом бархатный баритон, – как вы?

Вздрогнув от неожиданности, обернулась на говорившего. Им оказался лорд де Рейланд. Весь вечер он вроде бы и держался поблизости, но так ни разу и не пригласил меня на танец. Если честно, почему-то это обстоятельство обижало.

– Я старался вам не докучать своими речами, – он словно прочитал мои мысли, – поскольку и без меня хватало тех, кто буквально присел вам на уши. И оттоптал ваши ноги… К тому же слушать их оказалось делом поднимающим настроение, на рассказе барона Уэсли о его овцеводческих навыках я едва не расхохотался.

Я не смогла сдержать улыбки:

– А вы разве не хотите похвастаться своими талантами и связями, лорд Оскар?

– Боюсь, нет. Просто нечем, – он пожал широкими плечами с обезоруживающей честностью. – Наш замок старый и небогатый, овец у нас нет, зато есть толстый кот по имени Генерал, командующий всей нашей немногочисленной прислугой. А мои связи при дворе ограничиваются дружбой с сыном королевского советника. Ах да, ещё с королевским садовником, он как-то спас меня от злобной крысы, возжелавшей меня укусить.

Его ответ был настолько неожиданным, что я рассмеялась – впервые за весь этот длинный, утомительный день.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся он. – У вас прекрасный смех, миледи. Настоящий.

Что-то в его словах тронуло меня до глубины души. Среди царящей при дворе фальши и притворства его простота была, как глоток свежего воздуха.

– Не хотите ли пройтись по залу? – вдруг предложил Оскар. – Обещаю не говорить о политике, деньгах или заслугах моих предков. Вместо этого могу рассказать вам о том, как в детстве упал в пруд с лилиями, пытаясь поймать лягушку.

Леди Барбара, внимательно слушавшая нашу беседу, почему-то нахмурилась.

– С удовольствием, – ответила я, принимая его руку.

Глава 17

Прогулка с Оскаром стала для меня спасением от придворной суеты. Он говорил о простых вещах: о своём детстве, о том, как впервые приехал в столицу и заблудился на рынке, о книгах, которые любил читать. И, что самое удивительное, он задавал мне вопросы и внимательно слушал ответы.

– Рисуете? Это такая редкость для леди, они в основном вышивают, – улыбнулся он, когда я упомянула о своём увлечении.

– Вышивать с моей… – я немного замялась, но твёрдо договорила: – рукой непросто, – взгляд собеседника на секунду метнулся к моей искривлённой конечности, но понять его выражение я не смогла. – И в целом рисовать мне нравится куда больше.

– Позволите взглянуть на ваши работы? – он смотрел прямо мне в глаза, и в их глубине я видела искреннее любопытство.

К концу вечера я поймала себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую себя не товаром, выставленным на прилавке, а живым человеком. Не калекой, не богатой наследницей, а просто девушкой, ведущей приятную беседу.