Гран-при за лучший прикол

Якобы ей этот амулет точно помог. Не успела Маша получить его от белой колдуньи - специально в Старый Оскол ездила, да!
– как тут же на горизонте появился Ванька Епифанцев.

На Лелькино робкое замечание, что она-то замужем и давно, Маша отреагировала странно. Всплеснула руками и возмущенно зашипела, что носить череп на шее будет не Лелька Зимина - вот еще!
– а Оленька Лисичкина, только что окончившая школу и не замужняя.

Хорошо, потом Маша отвлеклась на котенка!

«Томику нужно всучить этот кошмар, вот кому, - смешливо подумала Лелька, заталкивая глубже под подушку противный желтоватый череп.

– Может, прекратит бедному Лешке голову морочить и замуж выйдет».

Лелька закончила сегодняшнее преображение. Посмотрела на себя в зеркало и невольно фыркнула: амулетная лавка, а не девица!

Маша заверила ее, что именно в четверг все эти безделушки наиболее эффективны, ей знающий человек сказал. Именно сегодня Самсон Ильич должен быть потрясен ее суеверностью. А если он сам ею грешит… Что ж, Маша согласна, чтоб Лелька кое-что - не подарила!
– продала из ее арсенала своему шефу.

Только по доброте душевной на это идет!

Лелька с горестным вздохом «взвесила» на ладони целую груду камней, иконок и табличек с «рунами» - бедная ее шея! Пошуршала сухими травами, запрятанные в пестрые полотняные мешочки. Потрогала многочисленные браслетики из шерстяных ниток на левом запястье, все охранные, по Машиным словам. И порадовалась, что хотя бы одежда на ней сегодня почти обыденная.

Если можно считать обыденными драные старые джинсы, изрезанные бессовестной Машкой вдоль и поперек, - для подруги старалась!
– и колючий балахон из мешковины, изображающий рубашку. Настоящее средневековое рубище, Лелька такие в фильмах видела.

Лелька поежилась, до того странный вид имела худенькая глазастая девчонка в зазеркалье, она ничем не напоминала вчерашнюю грозную «индианку». Лишь пепельные Лелькины косички Маша сохранила прежними как «фирменный знак» Оленьки Лисичкиной.

Лелька поправила странное ожерелье с грубо выточенными из дерева фигурками животных и грустно пробормотала:

– Если б меня сейчас Сережа увидел…

– А что Сережа?
– тут же вскинулась Маша.
– И ничего особенного, обычный повседневный прикид! Вот если б вы вчера столкнулись лицом к лицу…

Тьфу на тебя!

Маша засмеялась. Лелька задумчиво сказала:

– Знаешь, Мишку вчера дважды расспрашивали обо мне…

– Кто?!

– Не знаю. По телефону ж разговаривали. Просто спрашивали Ольгу Зимину. Мол, не подойдет ли?

– Просто!
– прошептала Маша.
– Просто так ничего не бывает.

Лелька пожала плечами. Маша морщила лоб, размышляя. Потом подошла к телефону и предложила:

– Слушай, давай Наливайко звякнем, вдруг Света уже вернулась? Ведь дурацкая совершенно история с этим конвертом, алмазы там якутские или твой дурацкий компромат - без разницы.

Лелька виновато улыбнулась:

– А если не вернулась?

– Да куда б она делась, лохушка!

– Маш, что за слова?

– Так все говорят!

– Ах, все…

– Чего ты цепляешься?!

Лелька промолчала. Маша сердито засопела, недовольная и собой, и подругой. Настенные часы пробили восемь, она вздрогнула и схватилась за телефон. Набила номер и промурлыкала в трубку:

– Светочку можно?

Лелька подошла поближе. Вдруг почудилось: Светлана уже дома, все нормально, а конверт Стаса она машинально сунула к старым бумагам. Заявит сейчас Машке обиженно - было б из-за чего шум поднимать…

Лелька не слышала, что именно Маше сказали. Зато видела, как мгновенно изменилось ее лицо.

Машину вечную ухмылку будто ластиком стерли! И глаза стали вдруг прозрачными, холодными, светлыми, словно густую зелень в них разбавили ледяной водой.

– Спасибо, - пробормотала наконец Маша.
– Извините.

Лелька молча ждала. Ей почему-то не хотелось расспрашивать подругу, ясно ведь - Светланы все еще нет, и где она - неизвестно.

Маша покрутила в руках трубку. Аккуратно положила ее на стол и медленно сказала:

– Светки нет. А ее мама в больнице. Вчера увезли.

Подруги мрачно переглянулись. Лелька шепнула:

– Сердце прихватило?

– Не сказали. Я со Светкиным отцом разговаривала. Он… пьян, по-моему. Или… ночь не спал. Буркнул только, что Светик все еще не вернулась, и где она, он не знает. Я только открыла рот, спросить, может, мать подойдет к телефону, а он мне - и Маши, мол, тоже нет. В больнице она, вчера увезли. И все. Трубку бросил. Я «спасибо» да «извините» уже так бормотала, в воздух, от растерянности.

Лелька села прямо на палас. Брезгливо посмотрела на голую коленку - ну и дыр же Машка понарезала в штанинах!
– и угрюмо бросила:

– Теперь меня начнут икать всерьез.

– Почему это?
– вяло запротестовала Маша.

– Раз Светы до сих пор нет, значит, судьба конверта никому не известна.

– Ну и что?

– Кроме меня. Как ОНИ считают.

– Черт возьми!

– Вот именно. Мы же до сих пор не представляем, что в нем.

– Алмазы!

– Это тебе так хочется.

– Не трясти же Кожаного в открытую, мол, из-за чего шухер подняли?
– фыркнула Маша.

– Маш, опять!

– Да ладно, сейчас не до этикета!

Леля нахмурилась, но спорить не стала. Маша заложила руки за спину и сделала круг по комнате. Василий, вполглаза дремавший на подоконнике, вдруг встрепенулся и пробормотал:

– Ловля на ж-живца… Обож-жаю р-рыбку!

Маша споткнулась и замерла посреди спальни. Ее глаза засветились как у кошки, рот приоткрылся, она взволнованно засопела. Потом подняла палец и торжествующе крикнула:

– Эврика!

– Ну, привязалась к новому слову, - печально улыбнулась Лелька.
– Вообще-то оно произносится в исключительных случаях.

– Нет, именно эврика, - упрямо повторила раскрасневшаяся Маша.
– Сейчас как раз такой случай. Исключительный!

Она подошла к окну и нежно пощекотала под клювом у попугая. Василий, не открывая глаз, басисто заурчал от удовольствия.

– Прямо котище, - буркнула Лелька, - а не попугай.

– Ага, - кивнула Маша.
– Сама знаешь, терпеть его не могу, но сегодня лично бананы куплю, заработал паразит.

Васька, услышав про бананы, вздрогнул и проснулся. Чрезмерная близость Маши ему пришлась не по душе. Он снялся с подоконника и тяжело перелетел на шкаф. Повозился там, устраиваясь поудобнее, и проворчал: