Грань

— Он сейчас принимает болеутоляющие? — спросил я.

— Я предлагал ему взять с собой демерол или викодин, но он отказался.

Не-е-ет. Генри Лавинг даже в агонии предпочтет сохранять ясность мысли.

— Я дал ему с собой несколько шприцев с заготовленным препаратом ксикаина от боли. Локальная анестезия. — Фрэнк опустил взгляд на свои широкие ладони. — Я ведь хорошо помню его, когда мы были еще детьми. Он никогда никого не бил и не ввязывался в драки — ничего подобного за ним не водилось. Как раз наоборот. Он был тихим, вежливым. И все время наблюдал.

— Наблюдал что?

— Все. Ничего не говорил, а только смотрел и смотрел. Он был умен. Очень умен. В школе больше всего любил географию.

Я тоже писал один из своих дипломов по этому предмету, но такой подробности о жизни Лавинга не знал.

— Фредди! — позвал я.

Агент почти сразу появился на пороге.

— У нас появился новый след. Надо перебросить твою команду в Эшберн. — Я вырвал из своего блокнота страничку с адресом, который записал для меня Фрэнк, и отдал агенту ФБР. Сам я уже помнил его наизусть.

33

Люди часто стремятся забыть свое прошлое.

Наверное, это естественно. Когда в памяти всплывает все когда-либо сделанное или сказанное, мы видим немало действительно чудесных моментов, но наши горести и неудачи более живучи: они тлеют внутри нас и обжигают, как угольки. Их никак не удается затушить, хотя мы очень стараемся.

Между тем не будь у людей прошлого, отпала бы необходимость и в моей профессии. Ее оправданием была защита, с одной стороны, таких добрых людей, как Райан Кесслер, совершавших бескорыстные поступки и потому попадавших в поле зрения «дознавателей», а с другой — охрана кровавых профессиональных убийц, нуждавшихся во мне из-за того, что они натворили месяцы или годы назад.

Но сейчас, когда я гнал машину по уже темным и скользким от недавнего дождя дорогам, которые вели назад в округ Лоуден, минувшее владело моими мыслями по совершенно другой причине. Через двадцать минут мне предстояло окунуться в прошлое человека, представлявшего угрозу для моих нынешних подопечных, и в его прошлом я надеялся найти ключи к его дню сегодняшнему.

Это было прошлое человека, который пытал и убил моего учителя.

И мне действительно не терпелось поскорее пролистать неизвестные мне страницы жизни Лавинга, чтобы узнать о нем как можно больше.

Когда его кузен признал, что продажа их дома — фикция, во мне сразу же вспыхнула надежда обнаружить там скопившийся за десятилетия семейный архив. Найду ли я там детские фотографии Лавинга? А вдруг еще остались игрушки, которыми он забавлялся когда-то?

Я вспомнил одно из самых первых заданий, которое дал Дюбойс незадолго до операции в Род-Айленде. Тогда я поручил своей новой ученице узнать все о Марджори, сестре Лавинга. Дюбойс взялась за дело с типичной для нее энергией и написала для меня подробную биографию женщины, которая подростком проводила с братом очень много времени. Потом он стал преступником и бросил своих родных. Тогда я был убежден — но, как скоро выяснилось, заблуждался, — что через сестру мы выйдем на него самого. Дюбойс выяснила трагические подробности ее борьбы с раком, узнала о периоде ремиссии, о новой атаке болезни и о нелепой гибели на Оккокване — реке, впадающей в Чесапикский залив.

Ничего полезного для своей охоты на Лавинга я в этих заметках не нашел, но все-таки с большим интересом прочитал жизнеописание единственного, как мне казалось, человека на свете, к которому Генри Лавинг питал искреннюю и многолетнюю привязанность.

Но я хотел узнать больше и в этом смысле сейчас возлагал на старый дом особые надежды.

Разумеется, велика вероятность, что родители, узнав, что сын встал на преступную дорожку, избавились от всех следов совместной с ним жизни, и тогда меня ждет разочарование. Пустота. Вакуум. Интересно, как бы поступил я, имея столь проблемного отпрыска?

Снова вышла на связь Клэр Дюбойс. Она провела свой обычный поиск и собрала всю доступную информацию о доме. Это был рассчитанный на одну семью особняк, построенный восемьдесят лет назад на участке размером около гектара в окрестностях Эшберна — в большом районе между аэропортом имени Даллеса и Лисбургом, активно заселявшемся сейчас жителями столицы, пригороды которой отодвигались от центра все дальше и дальше.

Официально дом Лавингов стоял необитаемым уже почти полтора года, хотя его формальный владелец по временам посылал туда работника, чтобы проверить, все ли в порядке, и подрезать деревья. Хозяин заявил, что сам Лавинг не связывался с ним уже много лет, но внес арендную плату на целое десятилетие вперед.

— Держу пари, ты нашла все это не на обычных сайтах в Сети, — сказал я Дюбойс.

— Знаете, что примечательно, — отозвалась она. — Мне показалось, что владелец дома испытывает некое чувство вины, хотя не совершил ничего противозаконного. А чувство вины делает людей более словоохотливыми.

Через десять минут езды по извилистой и узкой асфальтовой дороге, где не было ни столбов освещения, ни каких-либо указателей, я сбавил скорость и загнал машину под защиту густых кустов, разросшихся примерно в пятидесяти метрах от дома. В округе было еще шесть или семь таких же жилых построек, и каждая из них располагалась в отдалении от дороги. Земля повсюду была засыпана мусором, а крупный осколок красного пластика от заднего фонаря автомобиля, выделявшийся среди бытовых отходов, напоминал о том, как опасно это местное шоссе с его резкими виражами и полным отсутствием света.

Я достал мобильник и набрал номер Фредди.

— Ты получил ордер на обыск? — спросил я. Мы поспорили с ним о том, нужен ли нам ордер вообще, однако когда имеешь дело с юриспруденцией, лучше подобных споров избегать. Если нам повезет и мы обнаружим в доме ценную улику, какой-нибудь ушлый адвокат способен дискредитировать ее как добытую в обход законной процедуры, если у нас не будет ордера.

— Получил.

— А сам ты где?

— Минутах в пятнадцати езды. А ты?

— Уже на месте.

— Боже мой, Корт! Ведь на ваших машинах нет даже проблесковых маячков. Если будешь так гонять, когда-нибудь разобьешься насмерть.

— Мне очень хотелось добраться как можно быстрее. Думал, у меня есть шанс застать его здесь.

— Но не застал.

— Нет. Дом у меня перед глазами, — сообщил я. — Ни лучика света, ни малейшего движения. Но среди окрестных деревьев я насчитал примерно пятьдесят отменных позиций для снайперской стрельбы. У вас есть с собой тепловые детекторы?

— Конечно, у нас есть все необходимое. Но только в лесу такой датчик обычно первым делом срабатывает на какого-нибудь оленя. А бэмби для нас интереса не представляют.

— Перехожу в режим молчания. — Я отключил телефон и выбрался из машины. Достал из багажника бронежилет, облачился в него, а поверх натянул комбинезон — на этот раз черный. Потом осторожно двинулся вперед, вдыхая прохладный осенний воздух, и остановился между двумя стволами вековых дубов. Легкий туман окутывал дом, стоявший метрах в шестидесяти от дороги. Мне были слышны скрипучие звуки, которые издавали насекомые, все еще не угомонившиеся с приходом ночных холодов. Подавали признаки жизни лягушки. Над головой по временам что-то шелестело — летучие мыши.