Грани Обсидиана

— Вы оба храбрые, — выдохнул мне в ухо Бэрин. — Смешные, рыжие и храбрые!

Я поежилась — его дыхание щекотало кожу, и оттого по телу пробегали мурашки. Бэрин, и не думая отпускать меня, поцеловал в ухо. Я вздрогнула, и Бэрин тихо засмеялся. Скользнул пальцами по шее, рука покрепче обхватила меня поперек груди.

— Х-хорошо…

Мальчишки вышли на нас через кусты и остановились. Бэрин медленно, нехотя разжал руки. Рыжик хотел что-то сказать, но Дэвин дернул его за руку:

— Пошли! Они тискаются. Со взрослыми это бывает.

Мы проводили их взглядами.

— Тискаются? — повторила я. Бэрин улыбался, глядя мне в глаза:

— Ну да. Мне нравится тебя трогать. Если это и тебе нравится, все прекрасно…

Я молчала. Улыбка медленно таяла на его губах. Бэрин пробормотал — виновато:

— Ладно. Пошли, приглядим за твоим рыжим братцем — как бы он не загрыз бедного Ольвина.

Я представила, как маленький Рыжик вцепляется в матерого рослого Волка. Смешно, да.

Бэрин шел впереди, отводя и придерживая ветки. Я глядела в его широкую спину. Мне тоже хотелось касаться его. Гладить крепкие плечи, запустить пальцы в отросшие темные волосы. И — да, мне нравилось быть в его объятиях, нравилось ощущать на своем теле его руки… знать, что он, такой сильный, не хочет причинить мне боль.

Я дотронулась до его плеча. Бэрин оглянулся.

— Мне тоже нравится, — пробормотала я и скользнула мимо него.

— Берта, а я… красивая? На ваш… людской или… Волчий взгляд?

Берта отложила одежду, которую чинила — на мальчишках, что на том, что на другом, та просто горела. Встала, взяла за руку и развернула к свету.

— Ну-ка, ну-ка, — сказала серьезно, но улыбка все равно пряталась в глазах и в уголках губ. В этом она напоминала мне Бэрина. — Давай-ка мы тебя, девочка, хорошенько рассмотрим! Кожа белая, веснушки. Глаза медовые, волосы — тоже как мед, только темный. Шея длинная, тело тонкое, голос звонкий… Груди да бедер еще не нагуляла, но с таким парнями, как наши, — она неожиданно подмигнула, — живо в тело войдешь… Красотка, что ни говори… Недаром на тебя Бэрин да Гэвин пялятся и Вокер поглядывает. Так что твое дело — выбирать и «да» говорить, если кто предложится.

И с этой неожиданной концовкой вновь уселась за шитье.

* * *

— Ты будешь делать Лиссе детей?

Он поперхнулся, проливая воду из кружки. Рыжий братец сидел напротив, терпеливо пережидая его кашель. Бэрин вытер повлажневшие глаза, протер шею и грудь. Спросил осторожно:

— Что?

— Дэвин сказал, вы тискаетесь, а потом детей делаете. Будешь их делать?

— Э-э-э… — Он с тоской огляделся. Будь здесь друзья, они бы сейчас со смеху померли. Но хотя бы нашли, чем отвлечь этого звереныша, с ожиданием глядящего на него медовыми — Лиссиными — глазами. Отважный маленький лисенок, пришедший призвать к ответу здоровенного похотливого волка…

— Ну… я надеюсь на это… — выдавил наконец Бэрин. Правда, ему важнее скорее процесс, чем результат. — Если Лисса согласится, конечно…

— Я спрошу!

Он еле успел схватить за рубашку стремительного звереныша.

— Нет! Так у нас дела не делаются!

— А как?

— Мы сами договариваемся.

Братец посидел, раздумывая.

— Скажи ей — пусть не боится. Здесь много еды.

— Х-хорошо…

Ускакал рыжий. Бэрин проводил его взглядом — звереныш по дороге далеко обогнул встречного Гэвина. То ли действуют запреты Лиссы, то ли Рыжик и сам чувствует неприязнь парня.

Проклятый лисенок точно колдовскую пелену навел — Бэрин вдруг представил себе парочку волчат с рыжей шерстью… Да-а, кажется, теперь он понимает тревогу Инты!

Гэвин подошел, постоял рядом, вместе с ним наблюдая за мальчишками на берегу. Спросил неожиданно:

— А Фэрлин разрешит Лиссе остаться, если его, — кивок узким подбородком, — не будет?

— Ну да, — рассеянно сказал Бэрин. — Вернее, возможно, если кто-нибудь хорошенько попросит.

— То есть — ты? — напряженным голосом спросил парень.

— Я или кто другой… — Бэрин очнулся. Остро взглянул на Гэвина: — Не вздумай!

— Что? Ухаживать за Лиссой?

Он втянул воздух.

— Ухаживать — ухаживай. Не вздумай причинить зверенышу вред! Она никогда тебе этого не простит.

Гэвин пренебрежительно фыркнул — Бэрин схватил его за плечо, прежде чем тот ушел:

— Тогда запомни — я не прощу! И еще совет!

— Не нужны мне твои советы, понял? Я и сам знаю, что делать!

Он отпустил парня, сказал — спокойно:

— Не торопись с Лиссой. Она… действуй осторожно. Очень тебя прошу, не испугай ее.

Гэвин дернул плечами, показывая, как относится к нежданному совету. Ушел, независимо прямо держа спину. Наверняка сразу направился к Лиссе. Вот что тут будешь делать?

Бэрин подивился своему раздражению и острой неприязни к юному оборотню. Ты же сам хотел, чтобы у нее был выбор. Вот и терпи. И не представляй, как она будет вздрагивать и таять в объятиях Гэвина… Этого проклятого наглого щенка!

Самое умное сейчас — предоставить событиям идти своим чередом, а ему убраться подальше, вон хоть в озере искупаться, чтобы снять напряжение и нежданную ревность. Вода оказалась ледяной. Самое то: нырнул — и вылетел, как ошпаренный, мечтая лишь скорее выбраться на берег. Отфыркиваясь и отбрасывая с лица прилипшие волосы, он вышел из воды. На берегу сидела Лисса. Выглядела озабоченной и настороженной — точно охраняла его одежду. Он встряхнулся, стараясь, чтобы брызги попали на нее, но девушка даже не вздрогнула. Поджав губы, следила, как он неторопливо вытирается собственной рубашкой.

— Приходил Гэвин.

— И что?

— Сказал, попросит Фэрлина, чтобы я осталась здесь.

Ах ты… хитрый мальчишка!

— Ну и отлично.

— А еще сказал…

Бэрин пытался сделать вид, что ему не особо интересно, но, когда Лисса замолчала, кинул на нее быстрый взгляд. У девушки был такой несчастный вид, что он с проклятьем отбросил мокрую рубашку и уселся перед ней на колени.

— Лисса, он что… обидел тебя? Что он сделал?

— Он… — Девушка прерывисто вздохнула, словно сдерживая слезы, и Бэрин поклялся себе придушить щенка бестолкового. — Он сказал, что я ему нравлюсь, и…

— И?! — убью, точно убью.

— …поцеловал меня.

Бэрин подождал продолжения, но так как его не последовало, спросил осторожно:

— И все? Ну и что ты так расстроилась? Радоваться надо: всем ты нравишься, все тебя целуют…

— Но мне-то не понравилось! И что, я теперь должна…

Он выдохнул и осел на пятки.

— Ничего ты ему не должна! Не нравится — значит, не соглашайся, только и всего! Просто сам Гэв тебе не нравится…

— А ты — нравишься?

— Ну, только ты сама можешь ответить…

Он придвинулся ближе — у лисички расширились глаза, но она не отодвинулась.

— А он делал так? — поцеловал ее веки, щеки, рот. Шею. — Или так? — прижался губами к ее груди сквозь тонкую рубашку. Ткань увлажнилась от поцелуя, и он с удовольствием почувствовал отвердевший сосок. Поднял глаза — румянец на щеках, опущенные ресницы, осторожное дыхание, — спросил коварно: — А знаешь, что целовать можно повсюду?

Лисса и не сопротивлялась, когда он начал снимать с нее одежду. Казалось, она не очень понимает, что происходит, с удовольствием принимая ласку его рук и губ. Гладкое белое тело, украшенное золотом веснушек, такое гибкое, упругое, податливое… Он изо всех сил старался не забыться, контролировать себя — хотя это было так трудно, когда — вот она, рядом, когда слышишь ее срывающееся дыхание и тихие стоны… Сердце к сердцу, кровь бьется в голове и в теле в едином ритме…