Гражданская война

«Похоже, крепко держит Антанта за одно место всех этих Черновых, Авксентьевых, Гоцев, Зензиновых и прочих», — подумал Михаил, узнав об правоэсеровском бойкоте.

Шесть мест заняли меньшевики. Из них четыре — интернационалисты и два — новожизненцы. Меньшевики-оборонцы не получили ничего, хоть и активно агитировали против Климова и его РОДа, обвиняя в «узурпации» и опять же в предательстве «союзников».

«А может как раз по этой причине и не прошли, — мелькнула мысль у полковника. Странные люди. Ну кто им эти союзники? Папа с мамой?»

И только четыре места отжали себе большевики, причем из тех, кто отрекся от связи с иностранными наймитами среди большевиков, назвавшись для отличия Внутренней группой большевиков, в противовес «понаехавшим» эмигрантам и обратившаяся с воззванием ко всем «бывшим большевикам подполья, боровшимся до февраля прошлого года с царским режимом в России за права трудового народа, пока проходимцы в эмиграции жировали на деньги чужеземных банкиров и разведок», с призывом «избавиться от тех кто предал рабочих и крестьян России ради интересов западного капитала и империалистических правительств».

Ортодоксы вообще не прошли, жесткая контрагитация и компромат сделали свое дело.

Еще по четыре места досталось представителям «Поалей Цион» и СЕРП.

Так же как и большевики из «верных ленинцнв-троцкистов», ни одного места не получили еще недавно влиятельные в Одессе анархисты. Правда из десятка с лишним имевшихся до прихода климовцев анархистских организаций, большинство полегло в ходе зачистки бандитов из которых они в основном и состояли. Кто-то сумел сбежать, но пара групп состоящая их блаженных интеллигентов-теоретиков, сторонников идей Кропоткина и Льва Толстого, все же уцелели благодаря непричастности к бандитизму, и выдвинули своих кандидатов на выборах. Впрочем без всякого успеха — слишком хорошо запомнилась жителям недавняя «мать порядка» под черными знаменами.

Кому возглавить СДПР в Одессе для Михаила вопроса, к счастью, не стояло. Все дело в том, что Лев Захарович Мехлис перешел в его партию полностью порвав с большевиками, что новыми, что старыми. Хотя как подозревал Климов, Льва об этом могли попросить деятели из «Поалей Цион».

«Вполне возможно, что он и в партию большевиков вступил по заданию старших товарищей, по факту являясь внедренным агентом, а если и нет, то ко мне точно могли по старой памяти попросить перейти», — подумал полковник и чем больше он думал об этом, тем сильнее склонялся к данной версии, но в принципе не видел в этом ничего страшного, полномочия у него будут четко очерчены.

— Хотя черт его знает…

Общаясь поалейционовцами, срповцами и даже левыми бундовцами примыкавшим к меньшевикам-интернационалистам, Михаил ни от кого не услышал ни одного доброго слова в адрес Мехлиса, наоборот прорыалось явное раздражение сим «блудным сыном израилевым». За время пребывания в Румчероде умудрился разосраться со всеми еврейскими партиями без исключения.

В общем, у Климова вышло устойчивое большинство в Совете. СДПР, плюс Крестьянский Блок («независимые» крестьянские советы, Одесский Крестьянский Союз, земельные комитеты, сельские кооперативные общества) плюс левые эсеры, с которыми благодаря Муравьёву удалось найти общий язык. В отличие от большевиков, ПЛСР не стремилась к тотальному огосударствлению промышленности, предпочитая рабочее самоуправление, так что предложенная Климовым схема «государственно-частного партнёрства» (контрольный или блокирующий пакет у государства, буржуй-совладелец в качестве управляющего и организатора дела, фабрично-заводской комитет и профсоюз как контролёры), их в целом устроила.

Левоэсеровская программа «социализации земли» с передачей её местным общинам (в противовес большевистскому огосударствлению под вывеской «общенародной собственности»), тоже оказалась созвучна с предложенной СДПР «муниципализацией земли» (только у климовцев речь шла как о сельских так и о городских землях).

Правда «Скифы русской революции», как назвали левых эсеров в одной книжке вышедшей в XXI веке, были склонны терроризировать «эксплуататорские классы» и «бывших» (что недавно продемонстрировал Муравьёв в Киеве и Одессе), но в присутствии Климова, завернувшего безжалостную борьбу с бандитизмом, они предпочитали сдерживаться.

Кроме того, к правящей коалиции примкнула и «Внутренняя Группа Большевиков». Эти ухватились за предоставленный шанс вернуться к власти зубами и когтями, и были готовы идти навстречу Климову весьма далеко.

Между этими партиями и распределились портфели в новом правительстве республики, названном Совет Государственных Комиссаров («министры» были непопулярны из-за Старого Режима и Временных, Народные Комиссары ассоциировались с правительством Ленина, а название Народный Секретариат, предложенное было левыми эсерами, взяло себе правительство самостийников из Центральной Рады). А так — простенько и со вкусом!

СДПР взяла себе пять мест. Госкомиссаром по Военным и Морским Делам стал разумеется Климов, одновременно объявленный главнокомандующим вооружёнными силами Одесско-Черноморской Республики, госкомиссаром Внутренних Дел поручик Анисимов, что с начала Европейского похода как руководитель ДОВОДа фактически ведавший в корпусе «безопасными» делами. Также климовцы получили портфель госкомиссара Строительства и Общественных Работ, которым был назначен капитан Шульц, что хорошо показал себя при восстановлении железной дороги на пути к Швейцарии и после того, как саперный батальон почти в полном составе вместе с офицерами из набранных гражданских инженеров сдристнул по домам, стал командиром того, что осталось.

Ещё СДПР достались должности госкомиссара Промышленности, и госкомиссара Снабжения. На эти должности Климов поставил Артура Анатру. И наконец госкомиссара Контроля и Ревизии, которым стал естественно Мехлис (никого другого на этой должности полковник просто не видел).

«Внутренние» большевики получили портфель госкомиссара Труда и Занятости (полковник решил создать некоторый противовес меньшевикам в профсоюзах, чтоб не зарывались), а остальные места в правительстве поделили Крестьянский Блок и левые эсеры.

Председателем Совета Государственных Комиссаров стал левый эсер Милованов, Николай Иванович, которого Климов счёл самым подходящим на эту должность из одесского актива ПЛСР. Другой лидер одесских левых эсеров, Лазарев, совершенно не внушал доверия, так как любил окружать себя всякими мутными личностями, вроде небезызвестного впоследствии Яши Блюмкина.

«Поалей Цион» и СЕРП в правительство войти отказались, хоть им и предлагали, объяснив это опасениями погромов, которые в ответ могут устроить гайдамаки с поляками.

Меньшевики-интернационалисты (в блоке с которыми были и левые Бундовцы, получившие два места из четырёх по их списку) и Новожизненнцы, как и решили на встрече с Климовым, от вхождения в правительство тоже воздержались, хотя выглядели так, словно уже пожалели об этом. Впрочем, все эти партии были готовы сотрудничать с правящей коалицией в Совете, по насущным вопросам.

Все прочие остались за бортом. И большевики-ленинцы, (пытавшиеся развернуть конспиративную работу по свержению «климовщины», но добившиеся только многочисленных мордобоев со стороны рабочих, не говоря уж про крестьян, солдат и интеллигентов), и правые эсеры с их бойкотом, и меньшевики-оборонцы (сблокировавшиеся с правым крылом Бунда, и вместе провалившиеся на выборах), и партия Кадетов (в это время самая правая в России, более консервативные партии распались после свержения монархии и пока не восстановились) в блоке с еврейскими фолькистами (над первыми тоже тяготел провал в составе Временного правительства, о котором ещё хорошо помнили, а программа вторых показалась одним евреям в Одессе слишком буржуазной, а другим слишком несионистской), и Социал-сионисты (которых другие еврейские партии дружно заклевали как «предателей еврейского народа», за вхождение в Центральную Раду и их правительство), уцелевшие анархисты, и наконец эсеры-максималисты. Эти тоже обвинили Климова в предательстве, но не союзников а «революции, социализма и трудящихся», и стремлении «вернуть Старый Режим с палочной дисциплиной», призвав рабочих и крестьян к «борьбе против климовской тирании», без особого успеха, судя по итогам выборов — впрочем, полковник и не надеялся на сотрудничество с этими отмороженными революционерами, недалеко ушедшими от анархистов, достаточно вспомнить принятый максималистским Советом Самары декрет об обобществление женщин. Не случайно даже большевики тот Совет расстреляли, точнее скоро расстреляют, что впрочем не помешало либерастам всего мира и всех будущих времён вешать этот декрет на СССР и коммунистов. Что до окраинских партий, как окраинские эсеры, окраинские Социал-демократы (Петлюровцы), Спилка, Социал-федералисты и прочие, все они были запрещены в ОЧСР по настоянию Климова и Муравьёва, как «предатели России и трудового народа».