Гражданская война
Шрифт:
— А ты французский знаешь? — удивился Климов.
— Маракую понемногу, — подтвердил Яков, откладывая перевод.
— Откуда? Разве там языки учат, в этой вашей начальной школе, как же её?.. — полковник пощелкал пальцами.
— Талмудатора. Нет, там не учат. Самоучка. В Одессе учителей хватает, только плати... — ответил Блюмкин вчитываясь в документы...
«Ну да, Малиновский так же учился…» — вспомнил Михаил.
Некоторое время в кабинете царила тишина. Блюмкин читал бумаги, Климов ждал.
— И что мне с этим делать? — поинтересовался Блюмкин, закончив чтение.
— Как что? Показать арабам, ясен перец! — ухмыльнулся полковник. — Они должны знать за каких идиотов Антанта их держит. Да, ты всё правильно понял. Поедешь в те места. Сирия, Месопотамия, Аравия... Понятно, не как Яков Блюмкин. Вот, держи, — полковник достал из папки ещё одну стопку документов, в том числе старинного вида бумаг и даже пергаментов, покрытых вязью арабицы. — Тут перевод на русский с транскрипцией.
— Якуб Одессович Морской? — заржал Блюмкин, поддержанный Климовым.
Оба понимали в чём тут соль. А вот арабы с которыми придётся иметь дело будущему Якубу, вряд ли сопоставят «отчество» Хаджибей с названием Одессы при турках, а «фамилию» Денизи с турецким названием Чёрного Моря — Кара Дениз.
— Он самый! — с улыбкой кивнул полковник. — Родословная, кстати, большей частью подлинная, и пергаменты настоящие, зацени. Была реально в Сирии такая ветвь потомков Пророка, в XVI веке, после турецкого завоевания, перебрались в Турцию, делать карьеру, да не повезло им. В конце XVII века, во время одного из янычарских мятежей, всех перебили. Но, как теперь выясняется из документов, не всех. Один отпрыск оказывается скрылся в горах нынешней Болгарии, в селениях местных Помаков, омусульманеных болгар, и оставил потомство, которое там проживало. Вот ты, Якуб, и твой папа Хаджибей аль Денизи, по документам прямые потомки этого отпрыска по мужской линии. Не беспокойся, бумаги качественные, комар носу не подточит. Вряд ли даже опытные европейские эксперты отличат от подлинников, а уж среди арабов и их ближневосточных соседей, таких умельцев и вовсе нет, и очень нескоро будут.
— Откуда такие? — поинтересовался Блюмкин, перебирая документы.
— Места знать надо! — Климов поднял вверх указательный палец правой руки.
Собственно, документами он был обязан Гумилёву и Анисимову. Гумилёв имел в Одессе много знакомств, благодаря своей жене, одесситке Анне Горенко, куда более известной под литературным псевдонимом Ахматова. И хотя к 1918 году их брак уже фактически распался, одесские связи никуда не делись, и экс-прапорщик, ставший за отличие в бою с американцами под Женевой подпоручиком, а за взятие Одессы получивший погоны поручика, вскоре отыскал в городе местного профессора-коллекционера, увлекавшегося собиранием восточных родословных.
Профессор не хотел расставаться с одним из перлов своей коллекции, но его прихворнувшей внучке потребовалось какое-то редкое лекарство, выкупленное Гумилёвым с санкции полковника у одесских контрабандистов. В обмен на лекарство поэт и доставил Климову старинные пергаменты и бумаги.
Затем Анисимов, через старых полицейских, поступивших на службу в КОП, вышел на одного талантливого одесского фальшивомонетчика, промышлявшего также подделкой старинных документов и гравюр. После беседы с Государственным Комиссаром внутренних дел, фальшивомонетчик, в обмен на полную амнистию от Климова, согласился «дописать» родословную за последние два с лишним века, доведя её до Якуба ибн Хаджибея аль Денизи. Образцы с начертаниями соответствующих имён арабицей, а также титулований на турецком и арабском, вроде «Исламодоблестный», «Аллахолюбивый», «Совершенномудрый» и прочее в том же духе, плюс печати-тугры, получили от того же профессора-коллекционера, который, понятно, не знал для чего это нужно, но ради ещё одной порции лекарства для медленно выздоравливавшей внучки, согласился начертать «как надо». А уж написать «родословную» на основе этих образцов, для опытного фальшивомонетчика было делом отточенной техники и нескольких дней работы.
— Так что даже не сомневайся! — продолжал полковник. — Морда лица у тебя подходящая. Отрастишь бороду и волосы — будет вылитый сирийский араб. От правоверного не отличить даже если раздеть догола.
Блюмкин понимающе усмехнулся, а Климов продолжал:
— Единственная проблема — с языком. Как ни крути, но за пару месяцев тебе его в совершенстве не выучить. Хотя, как писал Маркс, язык довольно простой, но вот эта долбанная арапская письменность... Хрен запомнишь все эти закорючки и завитушки!
— У меня отличная память, — возразил Блюмкин. — И к языкам способности есть. Выучу я этот арабский–турецкий алфавит.
«Это таки да! — подумал Климов. — В двадцать первом году он был резидентом в Иерусалиме, под видом мусульманского купца, и ни один из местных арабов не усомнился насчёт него, когда Блюмкин их организовывал на еврейский погром в Палестине! Дивный человек! И никакого антисемитизма, чисто политика — Ленину захотелось вставить штопор англам, заигрывавшим с евреями чтоб отмазаться от обещаний арабам».
— Меня другое беспокоит, — продолжал Яков, — как я смогу быть арабом, когда мои «предки» почти два века прожили в Турции, а потом ещё больше двух веков в Болгарии? Они же должны были давно отуречится, а потом оболгариться... Хотя, эти помаки вроде как себя болгарами не считают. Ну, ославяниться, что ли?
— Всё учтено могучим ураганом! — с улыбкой ответил Климов. —
«Предки» твои, хоть и жили в Туретчине, а потом на Балканах, но ходили в Хадж в Мекку, и привозили оттуда арабских жён. А говорить дети учатся у матери. Плюс родословная. Так и запомнили, что они арабы. В Сербии, в Косово, кстати, немножко арабов живёт — так и не ассимилировались. Вот только тебе не повезло — мать умерла, когда ты совсем мелкий был, языку научить не успела, потом вскоре и отец. Тебя отдали в семью тётки, а у той мать была второй женой, из местных, вот она по-арабски знала плохо, и тебя научила кое-как. А так вы всё больше на болгарском общались. Ты его вообще знаешь, хоть немного?— Знам малко, — усмехнулся Блюмкин. — Болгар здесь много живёт.
— Ну и отлично! — облегчённо вздохнул Михаил. — Эти арабы вряд ли и столько по-болгарски знают. Зато отмазка для тебя будет железная. Но язык ты должен долбить с сегодняшнего дня и до приезда туда. Чтоб хоть корявенько и с жутким акцентом, но говорить на языке Пророка, а также достаточно свободно читать и писать на нём. И ещё. С сегодняшнего дня Яков Блюмкин из Одессы исчезнет. Для всех ты уедешь на конспиративную работу в Аргентину. Переберёшься в Овидиополь, там тебя никто не знает, сменишь внешность. Отпустишь волосы, бороду и усы, об этом уже говорил, покрасишь хной, правоверные это любят. Хрен тогда тебя кто узнает даже из знакомых. Особенно если то, что на тебе сейчас, снять, и турецко-арабский прикид надеть: феску, чалму, шаровары, платок на голову и прочее. Этим мы тебя обеспечим. Ещё ты должен выучить наизусть Коран, на русском и арабском, без него там никуда. В Одессе есть мечеть, при ней старенький мулла-татарин. Раз десять, если не больше, ходил в хадж, знает язык и арабские обычаи. Он тебя всем этим делам подучит, у него перед нами должок, мои люди грохнули бандитов что хотели его внучек изнасиловать. Он тебя погоняет по Корану, языку и прочему. Заодно и турецкий немного подучишь — он у балканских мусульман в ходу, и арабы-турецкоподданные его худо-бедно понимают по большей части. Кроме того, мои офицеры поднатаскают тебя за эту пару месяцев, сколько возможно, по военному делу, диверсионному, разведке и контрразведке. Остальное доберёшь на месте, некоторый боевой опыт у тебя есть, а турки, по большей части, не лучше гайдамаков.
— Ясно, — кивнул Блюмкин, который, судя по загоревшимся глазам, уже увлёкся новой авантюрой. — А как же мой отряд?
— Я его отправлю в Бессарабию, к Котовскому, — сообщил полковник. — Он тоже левый эсер, сумеет их использовать с толком. А тебе теперь надо думать о пути на Ближний Восток.
— И как я туда попаду? — поинтересовался Блюмкин. — У нас же с турками война, не думаю, что они пропустят. В азиатских тюрьмах, я слышал, совсем хреново. Это если не прикончат сразу.
— Попадёшься — секир-башка почти сто процентов, — серьёзно подтвердил Климов. — Или просто пристрелят. Так что не советую. Поэтому, ни к каким туркам ты не пойдёшь. Мои знакомые контрабандисты переправят тебя морем в Болгарию, высадят в укромном месте и передадут своим надёжным знакомым. Те перевезут тебя через Болгарию к их Эгейскому побережью. Через Болгарию поедешь как араб-турецкоподданный. К союзнику, какому-никакому, болгарские власти особо докапываться не должны. А что ты турецкий плохо знаешь, так араб же. А обычные болгары вряд ли знают арабский. Доберёшься до Эгейского побережья, там тебя сведут с местными контрабандистами, наймёшь их с корытом до Леванта.
— На какие шиши? — быстро спросил Блюмкин. — Да и у арабов мне деньги понадобятся. Там, я слышал, без бакшиша никуда.
— Дураком не прикидывайся, Яша, — покачал головой полковник. — Тебе не идёт. Украденное из Госбанка оставлю тебе. Используешь. Ещё дам валюты. Песеты, франки швейцарские, гульдены, скандинавские кроны. Доберёшься морем до Бейрута. Это главное гнездо контрабандистов в Леванте, там кого только нет, на тебя внимания не обратят. В Бейруте обменяешь валюту на местные деньги, пиастры, динары или что там у них. И начнёшь вживаться. Богатого сейида охотно примут в лучших арабских домах Сирии. Налаживай связи с вождями племён, шейхами суфийских тарикатов, богатыми купцами и прочими влиятельными людьми. Рассказывай им свою историю. Будто бы в двенадцатом году муж твоей тёти, с семьёй и тобой, решил бежать на родину предков, в Сирию, чтоб не служить в болгарской армии и не воевать против единоверцев. Но по дороге вас схватили турецкие солдаты, всех убили и ограбили, ты чудом спасся. Прямо не говори, но прозрачно намекай, что с тех пор невзлюбил турков. Тебя поймут, для араба кровная месть это святое, как для горцев на Кавказе. Затем ты бежал в Россию, это объяснит знание русского языка. В 1915, когда Россия объявила войну Болгарии, ты, чтобы не интернировали как болгарскоподданного, с фальшивым румынским паспортом бежал в Швецию. Оттуда под видом русского татарина перебрался во Францию, участвовал в революции, потом пробрался в Северную Италию, когда и там полыхнуло, через Адриатику добрался до Албании, где прятался у местных мусульман, пока не нашёл контрабандистов, которые доставили тебя наконец на родину предков. В общем, вот тебе твоя биография, точнее, биография Якуба, — Климов достал из папки бумаги и протянул Блюмкину. — Заучи как Тору с Талмудом.