Гражданская война

А перед этим, город забрасывали листовками с воззваниями к рабочим судоверфей и прочих заводов, ведя агитацию за СДПР и рассказывая, что произошло в Одессе. Фактически листовками лишь полировалось общественное мнение, так как в Николаев из Одессы сбежало куча людей, в первую очередь криминалитет (всех при всем желании было не выловить), ну и контрабандисты конечно свое отработали — запустив нужные слухи, в красках расписывая, как прижали к ногтю всю бандитскую шоблу.

— Никаких признаков подготовки города к обороне. Скорее из города делают ноги задержавшиеся беглецы. На юг уходила колонна из семи грузовиков набитые людьми и каким-то барахлом. Как только нас заметили, во все стороны тут же порскнули…

На то, собственно, и делался расчет, что большевики и иже с ними, не станут цепляться за Николаев из-за малой численности и невеликих размеров самого города со ставшим крайне ненадежным контингентом и решат отступить в Херсон для увеличения своих сил, и усиления обороны именно этого ключевого города, что они и сделали, частью по железке, а частью на пароходах.

— Дай-то бог. Сейчас дождемся товарища Бодько и узнаем все более подробно.

Главный полевой разведчик прибыл глубоким вечером, притащив с собой трех «языков»: железнодорожника, портового работника и рабочего с верфи, внешне все какие-то неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти лет.

— Специально что ли выбирал? — удивился Михаил.

— Да какое там, товарищ полковник, — хмыкнул Василий. — Классическая ситуация соображения на троих… три другана решили отметить окончание рабочего дня, вот мы их и взяли тепленькими, когда они уже распили одну контрабандную бутылку и приступили ко второй.

Ну да, «языки» были поддатые, бухло завозилось из Одессы теми самыми контрабандистами, благо что винокуренные заводы вновь заработали в полную мощь, перерабатывая начавшее портиться зерно в полезный продукт, но языками ворочать еще могли и не думая запираться, так что рассказали все что знали о ситуации в городе. И со слов этой троицы выходило следующее: климовцев ждали, что называется с распростертыми объятиями. Так что повод у этих троих имелся законный — радовались освобождению города от захватчиков.

— Достали эти нехристи, просто слов нет как, — рассказывал портовый рабочий. — Раньше еще ничего было… только эти митинги по окончании рабочего дня постоянные на которых с трибуны еврейчики вещали что-то, а потом… после того, как вы Одессу взяли… стало совсем плохо. Анархистов под предводительством матроса Железняка со всякой разбойной швалью набежало просто тьма… Как напьются, из ружей палят, да орут: «Анархия — мать порядка!» А скажите, какой же это порядок если беспорядок от них один?! Девкам на улицу не выйти стало… у-у злыдни… чуть мою Марфу не ссильничали… это жена моя… Ворье шныряет… трудовые гроши… экспроприируя. Убийства постоянные. То и дело кого-то арестовывали, а кого-то и расстреливали контриками обзывая. Нас все агитировали завоевания Октября защищать — народную власть значит… Только что это за народная власть такая коя народ не слышит? Ведь просили всем обществом унять этих антихристов… то есть анархистов… да воров энтих арестовать, так арестовали ходоков, а самого главного контриком обозвали и расстреляли…

Портовый рабочий еще долго жаловался на власть большевиков и антихристов-анархистов. Два его собутыльника рассказали схожие истории.

— Как посыпались листовки с ваших еропланов, так эти антихристы… тьфу ты… то есть анархисты, а главное мразота эта кандальная прямо совсем на говно изошла, бегали, кричали, предателями нас называли… — продолжил рабочий с верфи. — А когда листовки с этой странной фразой стали падать, так и вовсе взбеленились! Попытались нас рекрутировать, сначала добровольцев призывали, да не пошел почти никто, только совсем уж какие-то… люмпены опустившиеся, за чекушку готовые мать родную продать. Тогда они насильно нас решили забрить, заложников стали хватать… дескать дело революции в опасности и для ее защиты приходится идти на крайние меры. Этого мы уже терпеть не стали… ну и объяснили им что по чем…

Оружия на руках у населения оказалось много, в основном охотничьего типа и короткостволов, но нашлись и «мосинки», а так же различные трофейные винтовки, как говорится тяжело в деревне без «нагана», в хозяйстве все пригодится, люди в смутные времена, как это водится, активно вооружались, благо, что уходящие с фронта солдаты часто продавали как оружие, так и боеприпасы, а рабочие покупали. Вот и пригодилось.

В городе вспыхнули скоротечные бои, анархисты с большевиками и социально близкими, осознав, что в Николаеве им ничего не светит, пролетариат оказался несознательным и неблагодарным — поднял руку на своих освободителей от царизма, так что рабочие им скорее в спину ударят, в случае если принять бой с климовцами, реши уйти в Херсон.

— Отлично!

Климов радовался, что не придется воевать на два фронта. Оно вроде, как и ничего с его-то силами, но все равно крайне неудобно.

26

С Херсоном так как с Николаевым не получилось, но, собственно, и задача стояла обратная. Климов специально медлил с выдвижением к городу, давая противнику дополнительное время на подтягивание дополнительных сил со всей округи и в первую очередь из Крыма.

— Надо собрать их всех в одном месте и прихлопнуть одним ударом, чтобы потом не бегать за ними по всей степи… — дал он стратегическую установку.

Снова воздушная разведка. Небо по-прежнему оставалось за РОДом, с пилотами у большевиков и их союзников наблюдалась напряженка, а единичные пилоты не в счет. Ведь даже в Одесе имея кучу самолетов в небо ни один не поднялся, ибо только бесславно погибли бы.

— Идет активная подготовка к обороне, — докладывал Федоров. — Весь город от реки Ингулец на востоке и до начала дельты Днепра на западе окружен окопами.

— Сколько линий?

— Одна. Да и окопы те — профанация. В лучшем случае отрыли канаву для стрельбы стоя, а так в основном по пояс.

— Бронепоезда?

— Не видели. Только несколько грузовых и пассажирских составов стоит в тупиках и один разобранный возле мастерских. Такое впечатление, что как раз собирались переоборудовать под бронепоезд.

Климов понятливо кивнул. Из более чем пятидесяти тысяч моряков на кораблях осталось около семи-восьми, остальные, не желая больше служить, ударились во все тяжкие. Как результат на кораблях образовался сильный некомплект в экипажах и корабли стали просто бесполезной грудой плавающего железа. Вот и начали снимать пушки для установки на бронепоезда, все крейсера уже разоружили и сейчас примеряются к линкорам. Большинство стволов кстати свезли именно в Николаев, где и собирались собирать большую часть бронепоездов. Тем более что результат борьбы за власть решится именно на суше и тут главные корабельные калибры скажут свое веское слово.

— Полевая арта?

— Около трех десятков трехдюймовок вдоль всей линии обороны. Крупный калибр не заметили.

— Все равно внушительно…

— Это ерунда по сравнению с тем, что видели дымы с моря. Похоже, что большевики и анархисты все-таки смогли вывести некоторое количество кораблей из Севастополя. И вот их арта — это уже действительно внушительно.

Климов согласно кивнул. Ему тоже предлагали использовать взятые под свой контроль в Одессе те три корабля, но полковник не рискнул. Устроят морячки бунт в море, как только станет ясно, что придется драться. В лучшем случае после пары-тройки залпов сбегут обратно в Одессу. Да и терять корабли не хотелось, противник мог оказаться гораздо лучше подготовлен к бою, как в численности, так и морально.

Ни в Николаеве, ни в Херсоне кораблей не оказалось, только какая-то рыболовецкая мелочевка да буксирчики.

— Мы этот вариант проработали, так что все готово к горячей встрече, — сказал Михаил.

Федоров с усмешкой кивнул.

Корабли для авиации в данный исторический момент времени — большие мишени, что и показал предрассветный налет эскадрильи Воздушного казака Вердена.

Сначала провели доразведку, что собственно за корабли идут.

— Четыре вымпела. Самый крупные — два линкора, один под Андреевским флагом — «Свободная Россия» и под красным флагом большевиков «Иоанн Златоуст» и эскадренный миноносец «Завидный», а под черным флагом анархистов — эсминец «Дерзкий».