Грехи Матери

Каратаан был построен именно на этом острове, потому что в мире не было места, более подверженного лунному дождю. Снова жадность, универсальная черта, присущая всем людям. Она заставляет нас колонизировать самые негостеприимные места на Оваэрисе в поисках возможности поживиться. Вероятно, все началось с того, что люди приплывали на остров и собирали лунные слезы после каждого лунного дождя. Затем какой-то умник, не особо заботящийся о личной безопасности, осознал, что, если они поселятся на острове, у них будет возможность собирать камни первыми, при условии, что их не убьют первыми. Как бы все ни начиналось, теперь он был здесь — целый город, построенный на острове, на который регулярно обрушивались смертоносные, непредсказуемые дары судьбы.

Ливень прекратился незадолго до восхода солнца. Раненых доставили туда, где за ними будут уход, мертвых погрузили на тележки и увезли. К тому времени все камни были разобраны, даже те, что упали на здания. Поврежденные дома и предприятия уже были на пути к ремонту, на крыши набили новые доски, чтобы закрыть дыры. Несмотря на хаос, царивший прошлой ночью, Каратаан поднялся и занялся своими делами. Те, кто всего несколько часов назад пытались убить друг друга из-за камня, теперь бок о бок трудились над восстановлением. Один корабль в порту затонул, в его корпусе образовалась дыра размером с лошадь. К счастью, флаер Кенто остался невредим.

Итак, на следующее утро мы направились к последней части города, к лесу, где город таренов возвышался над пиратами и рыбаками всех рас. Мы были не одни. И даже не были первыми в очереди. Дюжины жителей Каратаана ждали, когда можно будет войти в лес и взобраться на деревья; путь им преграждала небольшая армия солдат-таренов. У некоторых из них были копья вдвое длиннее, чем их рост, у других плоские луки. Мысль о слепом существе, стреляющем во что-то из лука, немного напугала меня, но правда в том, что тарены прекрасно видят, возможно, даже лучше, чем мы, земляне, просто они видят другими чувствами.

Мы встали в очередь за массивным пахтом с мохнатыми руками шириной с мою талию. Он зажал в когтистой лапе одну из Слез Лурсы и низко и угрожающе зарычал, когда мы подошли слишком близко. Очередь за нами продолжала выстраиваться по мере того, как все больше людей направлялось к таренам, и все они несли лунный камень.

— Тарены покупают руду, — сказала я, когда до меня дошло, что происходит.

— Ммм, — пробормотала Кенто. — Мать часто недоумевала вслух, почему. На Каратаане больше лунных дождей, чем где бы то ни было. Существует постоянный порядок, согласно которому тарены покупают любой камень, упавший с наших лун, но они не продают его никому другому. Они хранят его, и моя мать так и не смогла понять, зачем. — Клянусь, у меня внутри все умирало каждый раз, когда Кенто называла Мезулу своей матерью. Из всего, что боги сделали со мной за эти годы, это, возможно, самое худшее.

— Должна быть причина, по которой они это делают, — сказала Имико, бросив затуманенный взгляд сначала вдоль линии, где охранники-тарены осматривали камни, прежде чем пропустить владельцев, а затем обратно к докам, где очередь за нами продолжала расти. — Из камней можно сделать оружие, верно? Вроде того большого молота, который Хорралейн повсюду таскал с собой.

У нее был усталый голос. Нет, это не совсем так. Никто из нас не выспался, учитывая все обстоятельства, и мы все немного устали. Голос Имико звучал... утомленным. Тонким. Время от времени я видела, как она закрывала глаза и сбрасывала маску, и мне казалось, что ей больно. Я не забыла, что она сказала на Форте Вернан. Она умоляла меня ее убить. Я не думаю, что это была уловка или шутка. В тот момент она была прямолинейной и честной, и ей было очень больно. Я не забыла, но у меня не было времени поговорить с ней об этом. И кроме того, Имико умела исчезать, когда не хотела о чем-то говорить.

— Ты говоришь о Разрушителе? — спросила Кенто. — Ты знаешь, у кого он?

Разрушитель был одним из легендарных видов Оружия десяти. Он был назван так потому, что мог буквально разрушить на мелкие кусочки все, что угодно. Я не сомневалась, что Мезула с удовольствием прибрала бы его к своим жадным рукам.

— Нет, — быстро сказала я прежде, чем Имико успела ответить правду. — Он снова пропал.

Мы простояли в этой очереди еще полчаса, прежде чем добрались до таренов, охраняющих вход в город на деревьях. Я заметила, что по обе стороны от нас, примерно через каждые пятьдесят шагов, были расставлены тела. Они были на разных стадиях разложения — от совсем свежих, из которых еще сочилась кровь, до груды костей, скрепленных сожалением. Некоторые из них явно принадлежали землянам. Были и пахты, даже гарн, хотя от того трупа осталась в основном жесткая кожа и потраченные впустую стрелы. Смысл послания был предельно ясен. Лес принадлежал таренам, и никому, кроме приглашенных, не разрешалось в него входить.

Первый охранник шагнул нам навстречу и зевнул, обнажив полный острых зубов рот. Все они носили удлиненный шлем и светло-серую броню на груди и в паху, где располагались их жизненно важные органы — или, по крайней мере, я предполагала, что это были наиболее важные части тела, у меня нет точных знаний о физиологии таренов. Тарены доходили мне до пояса, и у них был пушистый желтоватый мех, местами потерявший свой цвет, а местами покрытый пятнами. Я предположила, что это более старый представитель, так как у некоторых других цвета были гораздо более яркими.

— Показать камень, — сказал тарен, протягивая когтистую лапу. Они носят оружие, как и пахты, но, в отличие от землян, у таренов и пахтов есть естественное оружие. Оба народа явно были созданы из более хищных существ и обладали когтями и зубами, которые были бы смертельно опасны, если бы они захотели их использовать. По большей части, они этого не делают. Давным-давно я как-то спросила Иштар, почему она не сражается когтями и зубами. Она бросила на меня странный взгляд и сказала: Ученица-идиотка. Хорошо, ты нападаешь на меня без оружия, пытаешься ударить меня. Я достану свой меч. Посмотрим, насколько близко ты подойдешь. Кроме того, мясо ужасно трудно счищать с когтей, а кровь на вкус отвратительна... Она подавилась от одной только мысли об этом.

Кенто поклонилась, что, как я думаю, было проявлением уважения к таренам, поскольку они слепы.

— У нас нет камня. Меня зовут Кенто. Я представитель...

Тарен зарычал и взмахнул копьем в воздухе:

— Следующий.

Стоящий позади нас землянин, смуглый мужчина с повязкой на глазу и без единого волоска на голове, двинулся вперед. Я сверкнула глазами в его сторону и покачала головой. Он быстро вернулся в очередь.

— Я представитель Ро'шана. Я здесь по делу Ранд.

Тарены, похоже, не были впечатлены. Или, может быть, были. Я плохо разбираюсь в выражениях лиц таренов, чем пахтов. Я совершенно уверена, что обнажение зубов — естественная форма улыбки пахтов. Либо так, либо Иштар постоянно была на грани того, чтобы меня выпотрошить. Но у таренов нет визуальных подсказок, что на самом деле имеет большой смысл.

Тарен стукнул древком копья о землю.

— Нет Ранд. Ро'шан сюда не идти. Следующий.

— А как насчет иностранных высокопоставленных лиц? — спросила я, подходя и становясь рядом с Кенто. — Я Эскара Хелсене, королева Йенхельма.

— Не слышать о такой, — прорычал тарен. — Следующий.

— А как насчет моей дочери, ты слышал о ней? Ты слышал о Сирилет?

Я любила играть в азартные игры большую часть своей жизни. Этому я научилась в Яме. Там, внизу, это было, пожалуй, единственное, что можно было делать, и я нашла радость в самом процессе игры. Для меня дело не в ставках и не в том, что я ставлю что-то на кон. Для меня радость исходит от соперников, сидящих напротив меня. Я люблю побеждать, используя мастерство, стратегию или удачу. Я стала в некотором роде экспертом в чтении соперников во время игры. По тому, как они смотрят на свои карты или кости. По тому, как они на них не смотрят. По ставкам, которые они делают, и по тем, которые пропускают. Как быстро они бросают свои деньги в горшок. Я говорю это потому, что именно из-за любви к азартным играм я заметила совсем небольшое колебание охранника. Оно длилось всего полсекунды, а может, и меньше, но оно сказало мне то, что я хотела знать.

— О ней я тоже не слышать. Следующий. — Это была ложь.

Я уставилась на мрачный лес над головой. Я с трудом могла различить платформы, вбитые в стволы. Они окружали деревья, протянувшись между ними. Снизу это выглядело как огромная паутина, соединяющая гигантов и отбрасывающая на лесную подстилку постоянную тень. У одного дерева, всего в сотне футов перед нами, в ствол были вбиты ступеньки. Они вились вокруг ствола и вели к первой платформе, расположенной на приличном расстоянии выше. Веревки, за которую можно было бы ухватиться, не было. Любой, кто бы упал, скорее всего бы погиб. Я увидела, как пахт с трудом поднимается по этим ступенькам. Он стоял перед нами в очереди, сжимая в руках камень, упавший с наших лун.