Греховный намек

«Уоррен Фиск, лейтенант четвертого полка Колдстримской гвардии, Кенилуорт, возраст – восемнадцать лет».

Должно быть, это брат Фиска. Он был единственным лейтенантом из полка Гарета и носил ту же фамилию.

Значит, Фиск вовсе не из Лидса, а из Кенилуорта – города, находившегося к юго-востоку от Бирмингема. Какая удача, что он, Тристан, пришел сюда сегодня! Иначе Фиск направил бы его по ложному следу!

Тристан задумался… Уоррен Фиск погиб восемнадцатого июня тысяча восемьсот пятнадцатого года в возрасте восемнадцати лет. Останься он жив, ему было бы двадцать шесть лет. Столько же, сколько сейчас Уильяму.

Близнецы? Или Фиск назвался чужим именем?

Тристан нахмурился. К сожалению, кузен так и не сказал, назвал ли себя Фиск при их встрече или он, Гарет, сам его вспомнил.

Так или иначе, следовало отправиться в Кенилуорт, чтобы узнать правду.

* * *

Остановившись перед камином, Софи взглянула на часы. Только начало второго, а она так устала!.. И ужасно ныло сердце. Ах, ну почему Тристан уехал! Даже когда Гарет выгнал его из дома, она находила утешение в том, что он где-то рядом, что всегда придет на помощь, а сейчас… сейчас ее неустанно терзало чувство тревоги.

Софи снова и снова перечитывала загадочную записку, которую сунул ей в руку Тристан в гостиной за день до отъезда. Четкие размашистые фразы чернели на измятом листочке…

«Доктор Макал избегает меня, поэтому решил уехать и поискать сведения об Ф. Нанял человека, который покопается в прошлом Макал. К тому времени, когда вернусь, мы будем знать больше.

Никому не доверяй и будь начеку.

Всегда твой

Т.».

В конце он добавил постскриптум – имя и адрес человека, с которым следовало связаться в случае крайней необходимости. Этого человека звали Роберт Дженнингс.

Софи тщательно сложила листок и спрятала в ящик туалетного столика.

Каждый день, несмотря на ее протесты, Гарет все более убеждался в том, что его одолевало безумие. Доктор прописал «лекарство», чтобы замедлить течение болезни, но постоянно твердил, что конец неизбежен. И простачок Гарет верил ему.

В довершение всего прошлой ночью у него случился еще один кошмар, сопровождаемый припадком. И ничуть не помогло то, что она, Софи, заменила мерзкое зелье доктора Макалистера своим, безвредным. Никакой разницы! Приступ одолел Гарета быстро и безжалостно – так же, как тогда, на балу у графини Кин.

Постоянная тоска по Тристану и беспокойство за Гарета – все считали его приступы неопровержимым доказательством сумасшествия – привели к тому, что у нее начали сдавать нервы.

Но вместо того чтобы лечь в постель и рыдать с утра до вечера, Софи сосредоточилась на мистере Фиске. Ее очень тревожили его странные появления в самые неподходящие моменты, а также осторожные, но явные попытки обольстить Бекки.

После разговора с Тристаном в театре Софи уже не скрывала своей неприязни к мистеру Фиску. Она постоянно наблюдала за ним и обнаружила: как бы он ни старался выставить свои поступки совершенно естественными, каждое его действие, каждое слово было тщательно выверенным и обдуманным.

И было совершенно очевидно: мистер Фиск не ровня ее золовке! Следовало немедленно прекратить флирт между ними, пока все не зашло слишком далеко…

Она намеревалась предупредить Гарета грядущей ночью, когда мистер Фиск не будет маячить поблизости и подслушивать их разговор.

Софи подошла к гардеробу и отыскала халат из легкого персикового шелка, поскольку вечер выдался довольно теплым. Она решила, что найдет Гарета в одном из его убежищ – в кабинете или в спальне. Оставалось только надеяться, что он окажется в спальне – там было меньше шансов встретить мистера Фиска в столь поздний час.

Но стоило ей направиться к двери, как кто-то постучал, и тут же раздался голос Бекки:

– Софи, можно к тебе?!

Она открыла дверь – и ее сердце упало. Задыхавшаяся Бекки разрумянилась, а волосы были растрепаны…

Софи прекрасно знала, что это означало. Знала абсолютно точно. Она схватила золовку за руку и втащила в комнату.

– О, Бекс, что случилось? Почему ты так раскраснелась?

– Случилось?.. О да, конечно! – Мечтательно улыбаясь, Бекки впорхнула в комнату и уселась в кресло – грациозная, как листок на легком осеннем ветерке.

Софи взяла стул и уселась напротив нее.

– Настал час наших полуночных исповедей, верно?

– Обещаешь, что не расскажешь ни единой душе? Софи, обещай!

– Конечно, Бекс.

Девушка радостно улыбнулась и воскликнула:

– Это наконец-то произошло! Я с трудом верю, но это произошло! Я влюбилась!

Нет-нет, только не Бекки! Ведь она такая скромная, начитанная, благоразумная… и неужели так скоро после приезда в Лондон?

– Что, действительно? – спросила Софи.

– Да, конечно! – Бекки подняла на нее сияющие глаза. – Я еще никогда не была так счастлива!

«Мистер Фиск, – думала Софи. – Больше просто некому! Наверное, он всего лишь улыбнулся Бекки, возможно, сделал комплимент-другой, а потом… потом поцелуй – и цель достигнута! Благоразумная Бекки потеряла голову!»

Софи глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Бекс, теперь ты должна все мне рассказать. Кто же предмет твоей любви?

Бекки долго молчала, затем прошептала:

– Ты честно обещаешь, что никому не расскажешь?

– Обещаю.

– Это мистер Фиск.

Софи попыталась изобразить удивление, но не сумела. Сумела лишь тяжко вздохнуть. Потом пробормотала:

– Увы, я это подозревала.

– Неужели я вела себя так глупо? – Бекки немного расстроилась. – Но понимаешь, всегда очень трудно скрывать свои чувства.

Софи снова вздохнула, подумав о своей реакции на отъезд Тристана. А Бекки, понурив голову, прошептала:

– О Боже, я вела себя как дура, верно? Пыталась скрыть это от всех, а самое главное – от себя самой. Но теперь я знаю, что в этом нет смысла, потому что люблю его. И он меня любит, – добавила девушка с восторженной улыбкой.

Софи нахмурилась. Ох, какая удача для мистера Фиска! Ему удалось завоевать дружбу Гарета, а затем и его красавицу сестру с богатым приданым. Но она, Софи, не допустит этого брака – будет бороться до последнего вздоха! Только как заставить неопытную романтичную девушку разлюбить подлого расчетливого негодяя?