Греховный рыцарь

Дотянувшись до геля для душа, я выдавливаю огромную порцию на мочалку и начинаю отмывать ее.

Нет ни одного сантиметра ее тела, который бы я не оттер, и пока я сижу на коленях у ее ног, втирая успокаивающие круги в ее бедра, я думаю только о том, чтобы перекинуть ее ногу себе на плечо и есть ее до тех пор, пока она не закричит.

Но я этого не делаю.

Вместо этого я поднимаюсь на ноги и протягиваю ей наполненную пеной мочалку. Хотя на самом деле я хочу, чтобы ее руки были по всему моему телу.

По-видимому, прочитав мои мысли, она роняет ее к нашим ногам, словно та только что обожгла ее, и тянется к моему флакону с гелем для душа, выдавливая немного на ладонь.

— Ты плохая, — простонал я, когда она прижала ладони к моим грудным мышцам.

— Я плохая из-за тебя, — возражает она, не сводя с меня глаз.

— Я никогда не оказывал хорошего влияния на людей, честно признаюсь.

— Что ж, — говорит она, переходя к моему прессу, заставляя мой член подрагивать от возбуждения. — Тогда, наверное, я должна сделать все, что в моих силах.

Когда мыльные пузыри скользят по моей коже, она сопровождает их поцелуями, стараясь быть особенно нежной там, где уже потемнели мои сегодняшние синяки.

— Иви, нет, — начинаю я, когда она опускается на колени.

— Нет? — спрашивает она, проводя руками по моим ногам. — Ты спас меня сегодня ночью, Алекс. Если бы ты этого не сделал… кто знает, что могло бы случиться. — Она прикусывает нижнюю губу и невинно смотрит на меня. Если это вообще возможно с моим твердым членом прямо перед ее губами. — Так что позволь мне отблагодарить тебя, сделав то, о чем я не перестаю думать с Рождества.

Весь воздух вырывается из моих легких.

— Ты… ты думала о…

— Ежедневно, — признается она. Это последнее, что говорит каждый из нас, прежде чем она высовывает язык и ласкает капельки спермы на моем кончике.

Застонав, я поддаюсь ее желанию, когда она опускается на мой член.

Мои пальцы путаются в ее волосах, но я так чертовски нежен, боясь сделать ей еще больнее, чем уже есть.

Мои бедра просятся к толчку, но я сопротивляюсь. Я борюсь со всеми своими естественными реакциями и просто позволяю ей побаловать себя.

Она сосет меня так чертовски хорошо. Смотреть на нее почти больно.

Слишком, блядь, идеальная.

Ее глаза поднимаются по моему телу и находят мои, как будто она услышала эту мысль.

— Идеально, — бормочу я, когда она втягивает щеки и насаживается на меня еще глубже.

Без предупреждения меня накрывает оргазм. Я даже не успеваю предупредить ее. Вместо этого мой член дергается, и я громко рычу, выплескивая свое семя ей в горло.

Она принимает его целиком, сглатывая так, будто делала это всю жизнь.

— Святое дерьмо, — задыхаюсь я, мои колени грозят подкоситься от силы этого выброса.

— И как, хорошо? — спрашивает она с застенчивой улыбкой после того, как вытирает рот.

— Чертовски хорошо.

Опустив руки на ее плечи, я поднимаю ее на ноги и прижимаюсь к ней губами.

— Ты только что разрушила мою решимость, Лисичка. Я собирался поступить правильно и дать тебе отдохнуть. Но ты только что подняла планку.

— Упс, — невинно говорит она, улыбаясь в нашем поцелуе.

Желание прижать ее спиной к стене и трахнуть, как дикарь, почти такое же сильное, как желание покончить с жизнью этой пизды сегодня вечером.

Но я не делаю этого.

Я держу себя в руках. Ради нее.

— Передай мне бутылку шампуня, — инструктирую я, кивая на полку перед ней, когда разворачиваю ее.

— Но…

Широкая улыбка расплывается у меня на губах. Она хочет меня. И мне это чертовски нравится.

Я сделал карьеру на том, чтобы заставить людей хотеть меня. Не буду врать, я всегда испытываю некий кайф, когда они попадаются на мои уловки.

Но это… это вот здесь… Это, блядь, намного больше, чем все это.

Положив руку ей на плечо, я протягиваю ладонь.

— Сожми.

Она тут же делает то, что ей велено, откидывает крышку и наливает мне в ладонь столько, что хватит, чтобы вымыть ей волосы.

— Я буду нежным, обещаю, — шепчу я ей на ухо, прежде чем поднять руки к ее голове, стараясь не задеть шишку, которая, как я знаю, находится на затылке.

Вскоре она уже стонет от восторга, когда я массирую ей кожу головы, а мой член снова твердый и упирается в ее задницу.

— Так хорошо, Лисичка? — спрашиваю я, целуя ее шею.

— Очень хорошо. Ты тайно работаешь парикмахером?

С моих губ срывается грустный смех.

— Если бы.

— Ну, ты мог бы, если бы захотел сменить профессию. Женщины готовы платить за это хорошие деньги.

— Чтобы стоять со мной в душе голышом, пока я массирую им головы и шепчу на ухо всякие гадости?

— Не помню, чтобы ты что-то шептал, — поддразнивает она.

— Ты злая.

— Это ты начал, — возражает она.

— Ладно, хочешь знать, что я планирую?

Она кивает.

— Как только я сделаю это, я пройдусь по каждому сантиметру твоего тела полотенцем, убедившись, что ты сухая, а потом отнесу тебя на свою кровать, уложу на подушки и поцелую так, будто это мой последний шанс.

Ее дыхание учащается с каждым моим словом.

— Я буду целовать тебя до тех пор, пока у тебя не перехватит дыхание, а потом начну спускаться по твоему телу. — Отпустив ее волосы, я иллюстрирую свои планы пальцами. Я обвожу пальцами ее ключицы и нежно двигаюсь вниз, пока не обвожу ее твердый сосок. — Я могу немного задержаться здесь, подразнить тебя, заставить тебя умолять о большем, посасывая твои соски.

— Алекс, — стонет она, позволяя своей голове слегка откинуться на мое плечо.

— А когда я буду готов, я продолжу спускаться вниз, целуя твой живот, пока не смогу раздвинуть твои бедра. У тебя такая красивая киска, Иви.

Я прикусываю мочку ее уха, и она стонет, как шлюха.

Это охренительно.

Когда я добираюсь до стыка ее бедер, она без колебаний раздвигает для меня ноги.

— Гребаный ад, — простонал я, опуская пальцы ниже и жадно скользя по ее складкам, чтобы понять, насколько она мокрая для меня. — Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь?