Греховный рыцарь

Подняв одну ногу с пола, я кладу ее ему на бедро.

— Расстегни их для меня. Мне жутко больно.

Он тяжело сглатывает, а затем пробегает глазами по моей обнаженной ноге.

Его пальцы быстро расстегивают пряжку, и я уже собираюсь опустить ногу, чтобы заменить ее на другую, но прежде чем я успеваю это сделать, он хватает ее.

— Вот дерьмо, — стону я, когда он вдавливает большой палец в мой свод.

Покачиваясь на одной ноге, я хватаю его за плечи.

Он хрипит от боли, но когда его глаза снова встречаются с моими, я громко и четко читаю его невысказанное предупреждение.

— Не отпускай.

Наши взгляды задерживаются, а дыхание смешивается, пока он продолжает массировать мою больную ногу.

С моих губ срываются стоны и хныканье, и я бессильна их остановить. То, что он делает, так чертовски приятно.

— Давай другую ногу, — наконец говорит он.

Я неохотно вынимаю ногу из его руки, осторожно ставлю ее на чистый пол, а затем поднимаю другую.

Стон, который вырывается у меня, когда он прижимает свои большие пальцы к подушечке моей ступни, на этот раз просто неприличный.

— Господи, Лисичка, — простонал он, двигая бедрами. Его движение заставляет меня опустить глаза к его талии. Я жалею об этом, как только обнаруживаю, что его эрекция упирается в ткань шорт.

Мне приходится прочистить горло, прежде чем я снова могу говорить. — Я должна была помыть тебя.

— Думаю, нам обоим очевидно, что я предпочитаю грязные вещи.

— Я серьезно, Алекс. Твои костяшки…

— Бывало и хуже.

— Дело не в этом.

Вырвав ногу из его хватки, я снова встаю на две ноги.

— Не смей двигаться, — предупреждаю я, указывая ему прямо в лицо.

Его глаза на мгновение задерживаются на мне, а затем опускаются вниз по моему телу.

— Конечно. Я могу быть хорошим мальчиком… иногда.

Я закатываю глаза, затем поворачиваюсь и наклоняюсь.

Я не могу не улыбнуться, когда его стон отражается от кафельных стен вокруг нас.

Я начинаю собирать бутылки, ставя их обратно на пустую полку, с которой, как я предполагаю, он их скинул.

— Тебе не нужно…

— Ты наслаждаешься видом? — перебиваю я.

— Да. Блядь, да. Но… твоя голова.

— Все в порядке, — вру я. Честно говоря, она стучит, как гребаный бас-барабан. Но я либо даю себе волю, либо лежу в постели и слушаю, как она бьется в такт с моим сердцем. — Тебе понадобится новая… одна из тех, что были.

Я поднимаю большой кусок керамики, а мелкие осколки складываю в угол, чтобы потом подмести.

— Где твоя аптечка?

— Серьезно, Иви. Все в порядке.

Я замираю, как только мое имя слетает с его языка.

— Что? — спрашивает он, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Скажи это еще раз, — требую я.

— Э… Все хорошо?

— Нет, другой кусочек.

Его брови сжимаются в замешательстве, когда он на секунду вспоминает свои слова, а затем его глаза вспыхивают пониманием.

— Иви, — рычит он.

Я вздрагиваю, услышав, как он произносит мое имя. Это жалко, но он никогда не называл меня так раньше, и это вызывает самые безумные ощущения ниже пояса.

На его губах закручивается ухмылка, он может прочитать мою молчаливую реакцию.

— Под раковиной, если ты хочешь услышать реальный ответ, — наконец говорит он, нарушая накалившуюся тишину, которая повисла между нами.

Кивнув, я направляюсь в ту сторону и снова наклоняюсь.

— Эти шорты должны быть вне закона. У тебя хоть трусики под ними есть?

— Есть, — подтверждаю я, нащупывая то, что искала, и вытаскивая это.

Я поворачиваюсь и не свожу с него глаз, пока иду к нему, соблазнительно покачивая бедрами.

Он следит за каждым моим движением, его адамово яблоко покачивается, когда он сглатывает, а натяжение его шорт становится еще сильнее, чем раньше.

Я действительно не должна чувствовать себя так хорошо из-за той власти, которую я имею над ним.

Конечно, я получаю много внимания, когда танцую в клубе или снимаюсь на камеру. Но такого никогда не было.

Интенсивность между нами, химия… это не поддается описанию.

— Они просто очень, очень маленькие.

Он снова застонал, его пальцы сжались в кулаки там, где они лежали на его бедрах.

— Ты делаешь это очень, очень трудным, ты понимаешь это?

Прикусив нижнюю губу, я опускаюсь перед ним на колени. Мое сердце бьется так сильно, что я уверена, что вот-вот снова потеряю сознание.

Такое волнение, наверное, не идеально, когда у тебя травма головы, Иви.

— Понимаю, — шепчу я, не рискуя поднимать взгляд. Вместо этого я открываю аптечку и беру все необходимое, чтобы обработать его порезы. — Тебе нужно расслабиться, — говорю я, осторожно разжимая его сжатые кулаки.

— Легче сказать, чем сделать. Ты смотрелась сегодня в зеркало?

— Я в полном дерьме.

— А по мне, так все чертовски идеально. — Он шипит, когда я прижимаю салфетку к его костяшкам.

— Малыш, — дразню я. — Я думала, ты уже привык к этому.

— Что ты хочешь сказать? — спрашивает он, пытаясь казаться обиженным, но безуспешно.

— Ты дрался на вечере подпольных боев. Ты хочешь сказать, что это был твой первый раз?

Он смеется. — Похоже, ты меня раскусила. Хотя, наверное, мне следовало бы поблагодарить тебя.

— Да? — спрашиваю я, продолжая обрабатывать его раны.

Убедившись, что очистила его костяшки от грязи, я снова встаю на ноги и приступаю к его лицу.

Трудно сосредоточиться, когда его глаза смотрят на меня, а его дыхание щекочет мою и без того сверхчувствительную кожу.

— Д-да, — соглашается он через несколько секунд, напоминая мне, что мы находимся в середине разговора.

Я вскрикиваю, когда он обхватывает руками мою талию и поднимает меня к себе на колени, заставляя облокотиться на него.

Я сглатываю и делаю успокаивающий вдох, когда его эрекция упирается в шов моих шорт.

— Я проигрывал, — признается он. — Другой парень — легенда.

— Вау, — говорю я легкомысленно. — Не думала, что ты из тех, кто легко признается в проигрыше.

— Как только я увидел тебя… увидел его руки на тебе… я отказался от боя. К черту победу. Не тогда, когда…