Греховный рыцарь

— Ты — дразнилка, и на этот раз я не позволю тебе сбежать, маленькая мышка.

Раздается всхлип — не то чтобы его кто-нибудь услышит, ведь его рука все еще зажимает мне рот.

— Ты должна была стать моей на Рождество, но этот маленький придурок украл тебя у меня, — насмехается он, пока я смотрю на него широко раскрытыми от страха глазами. — Неужели ты думала, что в этом дрянном блондинистом парике я тебя не узнаю?

Протянув руку вверх, он впивается пальцами в мой парик и стягивает его с моей головы.

Зажимы, которые удерживали его на месте, отказываются поддаваться, и, клянусь, он вырывает половину моих собственных волос одновременно с этим.

Слезы, которые уже наполнили мои глаза, наконец-то проливаются, когда боль пронзает мою шею.

— Черт, ты еще лучше, когда плачешь из-за меня. Могу только представить, как красиво ты будешь рыдать рядом с моим членом.

Он бросает мой парик к моим ногам, освобождая руку, чтобы сжать мою грудь так сильно, что мне становится больно, и это заставляет меня плакать еще сильнее.

Нас окружают сотни людей; как, черт возьми, никто не…

Не успела я закончить эту мысль, как давящий вес Гранта и его крепкая хватка внезапно исчезли, а мои уши заполнил рев дикого животного, который можно описать только как рык.

Я стою, застыв на месте, несколько секунд, прежде чем ко мне возвращается реальность.

Толпа, которая еще несколько мгновений назад стояла к нам спиной, теперь повернулась в нашу сторону и смотрит на землю, где парень без рубашки наносит удар за ударом по телу Гранта.

Он, как гребаный монстр, не дает гаду ни секунды на ответный удар или даже на попытку от него уйти.

В моих мыслях мелькает узнавание, но страх, бурлящий в моих венах, все еще слишком силен, чтобы ухватиться за него.

Я отталкиваюсь от стены, ноги едва держат меня.

Колени подгибаются, и я закрываю глаза, готовясь удариться об отвратительный бетонный пол у своих ног, но этого не происходит.

Мягкий женский голос произносит — Вау, — и руки обхватывают меня, удерживая в вертикальном положении.

Меня притягивают к теплому телу, и в тот момент, когда я вдыхаю сладкий аромат женских духов, я немного расслабляюсь.

— Ты у нас, все хорошо, — говорит другой голос, прежде чем рука ложится мне между лопаток.

— Они, блядь, остановят его или как? — огрызается первая.

— Уверена, остановят, когда будут готовы.

— Господи, Боже. Неужели мы должны все делать сами?

Меня перекладывают на другую руку, и, подняв голову, я вижу, как женщина в джинсовых шортах и черной футболке врывается прямо в хаос и оттаскивает от Гранта парня без рубашки.

Она что-то кричит ему, а затем отбрасывает руку назад и жестом указывает на меня.

Он замирает, его плечи опускаются, а кулаки наконец разжимаются.

Мужчина у его ног не двигается, и это заставляет меня паниковать.

Если он убил его из-за того, что он сделал со мной, значит, я — соучастник?

Но тут парень без рубашки поворачивается ко мне, и все, что я не могла понять, встает на свои места.

— Нет, — вздыхаю я, отступая от рук, которые в данный момент защищают меня, желая убежать от всей этой ситуации.

Но как только я делаю шаг, мир вокруг меня искажается, и все вокруг становится черным.

25

АЛЕКС

Ксандер одерживал надо мной верх. Это было ослепительно ясно уже через несколько секунд после того, как я вышел на ринг.

Но я не собирался так просто сдаваться. Тем более что толпа была на взводе.

Они были похожи на стаю волков, нашедших мертвое животное после нескольких месяцев голода.

Я все понимал. Когда кулак Ксандера столкнулся с моей щекой и я почувствовал боль, которой так жаждал, я зарычал, как дикий зверь, и с яростью бросился на него.

Я не мог победить. Я знал это так же хорошо, как и он. И мне неприятно это признавать, но на самом деле он был немного мягок со мной.

Из-за травмы головы, которую я получил сегодня вечером, мои движения были немного заторможенными. К тому же у меня практически не было практики.

Мы были слишком заняты итальянцами, исчезновением Брианны и множеством других неприятностей, чтобы я мог уделять время тренировкам. О чем я очень жалел.

Но как только я заметил движение на периферии, когда мы с Ксандером на секунду успокоились, все вокруг рухнуло.

Моя Лисичка.

Прежде чем мой мозг успел понять, что происходит на самом деле, я пронесся по рингу, перемахнул через канаты и бросился прямо в толпу, которая, к счастью, расступилась передо мной.

Энергия, которую я истощил в борьбе с Ксандером, хлынула в меня, и как только я оказался на расстоянии удара, я выплеснул все, что у меня было, на этого ублюдка, считающего, что он имеет право прикасаться к тому, что принадлежит мне.

Стоило мне только взглянуть на его лицо. Ну… я не уверен, что когда-либо испытывал подобный гнев.

У меня были все намерения убить его.

Он заслужил это в первый раз, когда наложил руки на мою маленькую воровку, заставив меня попытаться изменить его лицо, прежде чем его вытащили из папиного дома с поджатым хвостом.

Но попробовать еще раз? Он заслуживал гребаной смерти.

Все, что я видел, было красным.

А когда рука обхватила меня за плечо, пытаясь оттащить назад, я чуть не замахнулся и на нее.

Мир вокруг меня исчез, единственное, на чем я мог сосредоточиться, — это пизда на полу у моих ног.

Даже когда он перестал бороться, я все равно продолжал.

Мои кулаки были разбиты, розовый пот катился по телу, пропитывая пояс шорт.

Я моргаю, пытаясь прорваться сквозь дымку, и когда зрение проясняется, я еще никогда в жизни не был так благодарен за то, что сдержал удар, потому что Стелла стоит и смотрит на меня, нахмурив брови.

Она что-то сердито рычит мне в ухо, но я едва слышу ее, так как кровь бурлит, а гнев пылает. Но мне это и не нужно, потому что в тот момент, когда ее глаза опускаются за плечо, и я обнаруживаю свою девочку, надежно прижавшуюся к Эмми, я вспоминаю, почему я это сделал.