Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Гремучие скелеты в шкафу Том 2
Шрифт:

Ядро ансамбля стабилизировалось в начале 1975 года. Неизменные «Макар» и «Кава» — а третьим стал бас-гитарист Евгений Моргулис. Женя — сильный музыкант. С этаким джазовым привкусом. Он же иногда пел высоким хрипловатым, блюзовым голосом. Как-то не очень заметно, но абсолютно четко «Машина» становится одной из двух-трех популярнейших групп в Москве. А в феврале 1976 года наши герои с немалым «мандражем» едут на рок-фестиваль в Таллин и возвращаются оттуда с первым местом. «Мы совершенно не ожидали такого приема, такой оценки, — признается Макаревич. — Мы были просто счастливы». Рок-фестивали — это даже не столько призы, сколько контакты. И после Таллина «Машина» начинает гастролировать. Сначала в Ленинграде, где Андрей с товарищами вскоре стали настоящими кумирами и породили волну подражателей. «Вишенкой на вершине торта» стало их участие в кинофильме «Афоня», достаточно эпизодическое, где прозвучала в сцене «Танцы в молодежном клубе» песня «Ты и я».

«Машина времени» становилась явлением. Помню, тогда же, летом 1976-го, я написал о них первую статью, которая — увы! — исчезла бесследно в недрах

редакции «Московского комсомольца». Однако я ни в коем случае не претендую на роль первооткрывателя «Машины времени» или человека, который «уже тогда…». Напротив, я не был их горячим приверженцем и из москвичей предпочитал тогда «Удачное приобретение» Леши Белова (хотя писать о них было нечего, они пели по-английски). Почему так?.. Наверное, «Машина» была чересчур умственной, а потому холодноватой, на мой вкус, группой. Прекрасно, если рок-музыка дает пищу для размышлений, — но согласитесь, что это не самое важное ее предназначение: существует ведь Достоевский, и Герман Гессе, и прочие. А у меня отношения с группой Макаревича складывались именно так: я приходил на концерт, «улавливал» сквозь грохот новые интересные тексты, иногда отмечал красивую мелодию и, насыщенный этой информацией, без особого трепета покидал зал. Чтобы вновь послушать группу через полгода, когда наберется достаточно новых песен. В противоположность этому группу Лешки Белова я готов был слушать каждую неделю, и по двадцать раз одну и ту же песню: они играли здорово, весело, энергично, входили в раж — и я ощущал особое наслаждение, какое можно получить только от настоящего «живого» рока. А «Машина»… На сцене они были довольно скованны, играли — будем откровенны — не ахти как классно и были слишком серьезны. Впрочем, повторяю, это дело вкуса. Кому что нравится.

«Машина времени» одержала верх в этой неявной, но символичной дуэли с «Удачным приобретением». Да иначе и быть не могло. Остальные пели как птички божьи: любили музыку, разминали пальцы и зарабатывали деньги. А у «Машины времени» было еще и сознание собственной миссии, своего предназначения. (Возможно, Макаревич будет это отрицать.) Во всяком случае, некий особый идеалистический дух сохранился в «Машине» с ее ранних дней, и именно он помогал группе держать свой твердый курс в хаотичном и полном соблазнов мире столичного рока, подниматься на ноги после неудач и завоевывать все новых и новых последователей. Не знаю, как называется путеводная звезда Макаревича. Может быть, он и сам этого не знает… Но в одном я уверен — «Машина времени» никогда не была просто группой музыкантов, объединенных общими вкусами и «экономическими» интересами. Я разговаривал со многими ребятами, в разное время игравшими в «Машине», — и все как один не без вздоха соглашались, что в группе была особая атмосфера. Дружеская? Творческая? Скажем так — неформальная.

Макаревич был бесспорным лидером — и эта позиция его никогда особо не смущала, — но диктатором он не был. Однажды, в 1976 году, он пригласил в группу со-лидера, Юру Ильченко из ленинградских «Мифов», блистательного певца и музыканта, личность незаурядную. Честно говоря, я очень надеялся, что он внесет немного стихийности, «уличности», доброго черного юмора в праведную схему Макаревича, — но альянс не удался. Командный дух и злокачественная интеллигентность Макаревича вновь восторжествовали… Были и другие передряги в эти годы. Почти весь 1978-й «Машина» выступала с духовой секцией (Кузьменок и Легусов), потом вновь вернулся — побывав в «Арсенале» — Игорь Саульский. И снова ушел. Остались позади фестивали в Свердловске и Черноголовке, гастроли в Куйбышеве и Ташкенте. Но речь не об этом. Песни «Машины времени» начали свою самостоятельную жизнь. Причем необычайно интенсивную. То, что едва ли не половина репертуара ежевечерних репертуарных концертов в подъездах и беседках принадлежит перу Макаревича и К°, стало для меня непреложным фактом еще году в 1977-м. Чуть позже, прослушав в Московском Дворце пионеров около сорока школьных ансамблей (была такая идея — написать о них…), я путем простого подсчета песен убедился, что «Машина» — самые популярные у нас авторы (замечу, что программы были должным образом «скорректированы» — в сторону школьной тематики, «Красной Шапочки» и т. д.).

Ладно, Москва Москвой — но были факты и более поразительные. Ребята с Дальнего Востока пели под гитару «День гнева». Кто сочинил? — спрашиваю. «Фольклор…» Приехали мы с «Машиной» в Свердловск, и там оказывается, что местное студенчество совершенно непостижимым образом осведомлено почти обо всем репертуаре. Свидетельств таинственного «беспроволочного» проникновения песен «Машины времени» во всесоюзное молодежное сознание можно привести сотни. В чем причина такой популярности? Наверное, не надо быть специалистом в области социальной психологии, чтобы ответить на этот вопрос твердо и недвусмысленно: творчество группы Макаревича по-настоящему близко нашей молодежи и является для нее штукой очень актуальной. Музыку можно было бы оставить за скобками: року нас любим и почитаем, как музыка современная, энергичная и истинно молодежная. Добавлю лишь то, что песням «Машины» присуща доступность, часто даже мелодическая «прилипчивость», далеко не всегда встречающаяся у наших групп. Строго говоря, музыкальная стихия «Машины времени» — не чистый рок, а некая смесь рока, кантри, «городских романсов» и даже традиционной, образца «Самоцветов», ВИА-эстрады. Эту эклектичность и ставку на легкую усвояемость музыки ансамблю часто вменяют в вину, я сам присоединился бы к «атакующим» — если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что музыка у «Машины» играет явно подчиненную роль. Весь инструментальный базис здесь нужен только для того, чтобы донести до сознания слушателей текстовую «надстройку» — и эту задачу музыканты ансамбля, по-моему, даже перевыполняют. Во всяком случае, лично меня ничуть не покоробило бы отсутствие в инструментарии группы духовых инструментов, скрипки или синтезатора — хватает гитар и фортепиано. Демократичность музыки «Машины», отсутствие в ней элементов всяческого звукового радикализма и новизны, бесспорно, способствует популярности их песен у самой широкой аудитории.

Теперь стихи. Увы, мы привыкли к тому, что тексты в эстрадных песнях условны, банальны, малохудожественны — короче, плохи. Намного реже они бывают яркими и умными.

И еще реже — проблемными (отбросим проблемы типа «с другим танцует девушка моя»). Получается так, что герой нашей молодежной песни — в массе своей — глуп, сентиментален и вдобавок косноязычен. Глубину его переживаний вполне можно выразить припевом «ля-ля-ля-ля», а разнообразие жизненных ситуаций ограничивается стандартным, прекрасно известным вам набором. Но ведь в жизни не так! И реальный молодой герой нашего времени в тысячу раз сложнее и умнее своего песенного двойника. В то же время, вполне естественно, современный молодой человек имеет право на достойные его умственных способностей и художественных запросов новые песни — и он требует их. Так вот, творчество Андрея Макаревича как раз в какой-то мере компенсирует этот дефицит искренних, проблемных песен.

Основной пафос стихов Макаревича — и он очень симпатичен — это желание заставить слушателя честно взглянуть на себя, своих друзей, весь мир — и более активно вмешаться в борьбу добра и зла, благородства и косности, правды и лжи.

Как легко решить, что ты слаб, Чтобы мир изменить, Опустить над крепостью флаг И ворота открыть.

Как легко петь ничего не значащие песенки и как непросто находить такие слова, чтобы люди тебе верили.

Много о чем поется в песнях «Машины времени», и интересно то, что тематика их удивительно совпадает с предметами самых острых споров и дискуссий, где бы они ни велись — на страницах «Комсомольской правды» или на твоем дне рождения. Это проблема равнодушия — «Вот мой дом с заколоченным окном. Пусть мир встанет вверх дном — меня сохранит дом». Проблема инертности и несамостоятельности: «А ты дороги не выбирал // И был всегда не у дел, // И вот нашел не то, что искал, // Искал не то, что хотел». Проблема бездумного следования моде: «Ты верил в гитару, в „Битлов" и в цветы, // Мечтая весь мир возлюбить,// Но все эти песни придумал не ты. // Кого ты хотел удивить?» Проблема бескомпромиссности: «И так уж случилось, и вышло так,// Что нет середины спорной,// И если не друг, то значит, ты — враг, // И если не белый, то черный…» Проблема приспособленчества: «Таких стороной обходит волна, // И ты всегда незамечен, // И если на каждого ляжет вина, — //Тебя обвинить будет не в чем». И проблема лицемерия: «Под маской, как в сказке, ты невидим,//И сколько угодно ты можешь смеяться над другом своим». И многих других горячих и волнующих нас всех вопросов касаются песни «Машины». Это не только морально-этические проблемы. Есть у группы песни и более «бытовые» («Блюз о безусловном вреде пьянства»), и настоящие антивоенные («Девятый вал», «Весь мир сошел сума»).

Бывает, что Макаревича обвиняют в пессимизме. Например, пришло на радио письмо такого примерно содержания: «Послушал я, мол, песню „День рождения" ансамбля „Машина времени" и возмутился. Каким изображают авторы песни нашего молодого современника и его окружение? Друзья его пьют вино (и об этом поется в песне!) и разговаривают о „дисках и джинсах", а сам именинник после их ухода жалуется на то, как ему одиноко (как не стыдно быть одиноким?). Разврат и нигилизм все это!» К сожалению, такое письмо — не отдельный курьез, и «Машине» потребовалось немало времени, чтобы отстоять и доказать верность своей позиции. Странное дело: беспроблемность, при-украшательство, ханжество давно изжиты в нашей «большой» поэзии, литературе, кино и театре — лишь в области популярной песни мы наблюдаем этот печальный атавизм. Но дело даже не в этом. По моему глубокому убеждению, работы Макаревича очень и очень оптимистичны. Не только «по букве» — хотя можно без конца цитировать фразы из песен вроде этих: «Я верую в светлый разум //Ив то, что он добрым будет», «Я в сотый раз опять начну сначала, // Пока не меркнет свет, пока горит свеча», «Ты просто верил и шел на свет, //И я знаю, что ты дойдешь…» Главное, они оптимистичны и жизнеутверждающи «по духу» — ибо не может быть «пессимистической» песня, в которой бьется истовая заинтересованность и забота о наших жизненных проблемах, песня, основанная на вере и неравнодушии.

Если говорится так много хорошего, то необходимо отметить «имеющиеся недостатки». Тем более что таковые, как я искренне считаю, в песнях «Машины времени» есть. Во-первых, они многословны. И чем далее, тем более. Четкий и выразительный лаконизм («кто-то успеет — ты или я») уступил место стихам длинным, и важным, и элегичным. Во-вторых, и это, как мне кажется, постоянный бич Макаревича, — стихи слишком абстрактны и «философичны». Андрей редко опускается до конкретных жизненных ситуаций, он предпочитает смотреть на проблему сверху, «в общем». Между тем, как я убедился на последнем из посещенных мною концертов «Машины», самым большим успехом пользовалась у слушателей «приземленная» сатирическая песня «Кафе „Лира"», в которой многие наверняка узнавали себя — а потому заряд попадал точно в цель. И не в этом ли причина огромного успеха абсолютного не эффектного с музыкальной точки зрения «Дня рождения»? В-третьих, песни кажутся мне несколько дидактическими. Макаревич с этим категорически не согласен, считает, что это было бы ужасно, — и у него даже есть такие строчки: «В песнях никогда я не поучал…». И тем не менее почти во всех его песнях содержится некая мораль (не буду говорить «поучение»). И хотя нельзя сказать, что у Андрея «на любой вопрос готов ответ», вся атмосфера его песен, даже если смысл их неоднозначен, — педагогична. Автор — человек умный и тонкий. И все это знают и воспринимают послание как заведомую истину. Не согласиться — трудно. Поменьше бы готовых афоризмов — не надо думать за других.

«Машина времени»

Вообще, поэтическая стихия Макаревича ближе к литературной песне (Окуджава, Новелла Матвеева), чем к року. Интересно сравнить ее со стихами В. Высоцкого, которые, на мой взгляд, напротив, по своей сути ближе к року. Более резкие, эмоциональные, конкретные, словно услышанные в сутолоке улиц и вокзалов, они скорее соответствуют ритму и напору рок-музыки, чем рефлексирующие сочинения Макаревича. И аудитория это чувствует тоже. Бурю аплодисментов вызывают «Мазурка на смерть поэта» и немногие другие «акустические» песни Андрея Макаревича. Не потому ли, что они звучат более естественно?

Поделиться с друзьями: