Грешник
Шрифт:
А для меня? Никогда не хотел детей. В смысле – хотел, но понимал, что мне нельзя их заводить. Ребёнок, родившийся в мафиозной семье, обречён на вечные страдания. Я помню своё детство и юность. Никому не пожелаю подобного.
Но сейчас…
Ударяю по рулю, жму на тормоз и съезжаю на обочину. До дома осталось всего ничего, но я не могу заявиться туда в таком состоянии.
Вываливаюсь из машины, отхожу в сторону поля и ору. Не ору даже, а вою. Как раненое животное, загнанное в ловушку. Грудную клетку печёт, и я разрываю рубашку, рванув пуговицы. Стаскиваю галстук и бросаю в траву. Достаю пистолет. Выстрелы гремят, раздирая
До особняка добираюсь, подгоняемый лишь одним чувством – лютой яростью. С порога набрасываюсь на Эда и на глазах у всех заряжаю ему прямо в рожу. Но Эд не отвечает мне тем же. С помощью Альберто тащит меня в кабинет, выключает камеры и долго мне что-то втирает. Что именно – не знаю, я не слушаю его. Сижу, уставившись в пол. Меня ничего сейчас не волнует. Не трогает.
Минуты перетекают в часы, а я всё не двигаюсь.
– Дерек, ты слышишь меня?
Мотаю головой и наконец поднимаюсь на ноги.
– Куда ты? Дерек, стой.
Дверь.
Коридор.
Спальня.
Щёлкаю выключателем и осматриваюсь. Каждый угол, каждая деталь напоминает о том, сколько счастливых моментов я провёл здесь в объятиях принцессы.
Снести всё к херам.
Под ноль.
В пекло.
Я не смогу спать на этой кровати. Хотя сегодня я вообще не смогу спать.
Переворачиваю кресло, достаю нож, исполосовываю обивку, затем ударяю по креслу руками и ногами. Не останавливаюсь, пока не разламываю его в щепки.
Сбрасываю пиджак и разодранную рубашку и переключаюсь на кровать. Чем больше я крушу, тем меньше остаётся сил думать. В общем-то, я на это в данный момент уже и не способен.
Прихожу в себя, стоя на коленях посреди разрушенной спальни, и дрожу от пробирающего озноба. Картинки перед глазами больше не мелькают, но в ушах звенит Норин смех, а в мыслях застыло её улыбающееся лицо.
Я говорил, что не умею любить. Это неправда. Я умею.
Но любовь… истинная, неэгоистичная, такая, когда ты готов отпустить несмотря на то, что тебя раздирает на части, – это больно.
Нора не просто мой свет. Незаметно для меня она стала моим кислородом. И сейчас я не могу дышать. Решение отпустить её – самое сложное решение в моей жизни.
Смогу ли я не сорваться? Не уверен.
Но я постараюсь.
Ради неё.
Грешник
«Настоящий мужчина хочет двух вещей: опасности и игры. По этой причине он хочет женщину, как самую опасную игрушку»
Фридрих Ницше
Глава 1
– Я так рада, – произносит она с натянутой улыбкой.
– Рада? – вторю монотонно, обескураженный этой фразой.
– Да, – принцесса энергично кивает, усиленно изображая счастье. – Рада вернуться домой. В клинике было ужасно скучно. Спасибо, что приходил каждый день.
Она тянется к моей щеке, оставляет на ней лёгкий поцелуй, а затем вздыхает.
– В чём дело, Дерек? Ты не прикоснулся ко мне ни разу. Я не развалюсь от настоящего поцелуя, – Нора проводит здоровой рукой по моим волосам. – Может, наоборот, быстрее поправлюсь.
Сцепляю зубы, крепче сжимаю руль и продолжаю смотреть на дорогу. Да куда угодно, только бы не на Нору. Мои походы к мозгоправам
не увенчались успехом, я всё так же повёрнут на принцессе, мне трудно держаться отстранённо, когда она рядом. Сегодня её выписали, и я везу её в особняк Савиано. Она сама захотела. Хотя я предлагал ей отправиться в более спокойное место.На моё предложение Нора ответила, что не променяет октябрьский листопад ни на один из песчаных курортов. Сказала, что даже на костылях будет гулять по саду и пинать листья загипсованной ногой. В этом вся принцесса. Как упрётся рогом – хрен переубедишь. И я люблю её в том числе и за это качество. Только вот она пока даже на костылях передвигаться не может. Не позволяет сломанная рука. Да и сустав всё ещё даёт о себе знать.
– Ты меня совсем не замечаешь. Смотришь, а будто сквозь, – она снова вздыхает. – У тебя кто-то появился? Лучше скажи сразу.
Если совру, Нора быстрее забудет меня и начнёт жизнь с чистого листа. Но я не хочу делать ей ещё больнее, поэтому говорю правду:
– Нет, у меня никого нет.
– Тогда в чём…
Сигналю трижды, обрывая её очередной вопрос, и ворота распахиваются. Они бы и так открылись, однако я не настроен сейчас на разговор.
Ребята выгружают из машины кресло, и я помогаю Норе усесться в него, затем завожу её в дом.
– Лестница… – шепчет она, стоит нам пересечь холл.
– Я подниму тебя. А скоро уже сама сможешь.
Нора вымученно улыбается, когда я беру её на руки. Заношу принцессу в её комнату, опускаю на кровать и укладываю на гору подушек, помогая принять полусидячее положение.
– Кресло сейчас поднимут. Рядом с тобой постоянно будет горничная, а первые две недели ещё и медработник. У дверей охрана. Если что-то случится, зови меня в любое время. Телефон при тебе.
Хочу уйти, но Нора удерживает меня за руку.
– Скажи мне, что случилось? – она смотрит так доверчиво, что меня буквально на куски рвёт. – У нас всё хорошо?
– Нет никаких «нас», Нора. Мы больше не можем быть вместе.
– Но почему? Я теперь недостаточно идеальная для тебя?
В её глазах дрожат слёзы. Хочется обнять и утешить, но я убираю свою руку и холодно произношу:
– Не говори глупостей. Я уже объяснял тебе – почему.
– Да, я помню. За полторы недели, в течение которых ты твердил это, успела выучить дословно. Ты винишь себя, что не смог уберечь меня. Думаешь, что я пострадала из-за тебя. Боишься, что рядом с тобой мне грозит опасность. И с какой-то радости вбил себе в голову, что опасность эта исходит именно от тебя. Но, Дерек, это же абсурд! – принцесса вскидывает здоровую руку. – Ты не виноват ни в чём. Не ты столкнул меня с лестницы, а Дебора. Ты не заставлял меня ехать к Карлосу, наоборот, отговаривал. Во всём, что случилось, только моя вина. Мой выбор.
– Тебя лишили выбора, когда забрали из Ниагара-Фоллс.
– И снова… – она вздыхает. – Это был не ты, а Эдриан.
Ошибаешься, принцесса, это был я.
– Отдыхай.
Наклоняюсь и целую её в лоб, затем быстро покидаю комнату.
День проходит в бесконечных переговорах. Мы налаживаем новые контакты и прощупываем каналы сбыта. Общение с потенциальными партнёрами всегда отнимает много времени и сил, но сейчас я этому рад, потому что времени думать о Норе не остаётся. И лишь когда я вечером захожу в свою спальню, тоска вновь обрушивается на меня.