Грезящая империя

Эта восприимчивость плохо повела себя на обряде. Или он здесь ни при чем, и тело Агата среагировало именно так, потому что сам он испугался? Решил, что снова тонет, а рядом никого не было.

Берилл не мог смириться. Он виноват. Хотел защитить брата, но выходит только хуже. Они отдалились друг от друга, и Берилл понятия не имел, о чем на самом деле думал Агат. Но слова, как Агат не ощущает себя частью мира, хочет исчезнуть, ужасали Берилла. Возможно, он не понимал и недооценивал. Слишком увлекся собой.

Не так давно Яшма сказала:

— Ты не сближаешься с ним не ради него, а ради самого себя. Ты не хочешь никого терять.

Она старалась не вмешиваться в чужие отношения и тем более братьев, но тогда почему-то не промолчала. Берилл посчитал, она несет чушь. Он ведь просто хотел, чтобы Агат оставался свободным, чтобы никто не подумал, что он важен для наследного принца.

Только наемные убийцы всегда будут нападать на них обоих. Агат тоже принц, чья бы кровь в нем ни текла. И останется таким до конца жизни. Берилл впервые подумал, что мог быть неправ. А вот Яшма всегда была проницательной.

— Рад видеть вашу молитву, ваше высочество.

Берилл открыл глаза и посмотрел на остановившегося рядом жреца. Средних лет, в песочных одеждах и с уродливым шрамом на лице. Он оставался на почтительном расстоянии, но охрана позади Берилла всё равно придвинулась ближе.

Жрец сделал замысловатый жест пальцами в сторону алтаря. Берилл не очень разбирался, но помнил, что это разновидность жреческой молитвы.

— Я предпочитаю дворцовый алтарь, — сказал Берилл.

По крайней мере, там жрецы не следят, кто и сколько молился.

— Понимаю, — кивнул мужчина со шрамом. — Мне жаль вашего брата. Мы молимся о его скорейшем выздоровлении.

— Вы лекарь?

— О нет, подобными талантами не обладаю. Мое имя На’лах, я Первый среди эльхаров.

Орден пророчеств. Берилл почти ничего о них не знал. Он не доверял молитвенному дыму, слишком эфемерному и нечеткому. Уж точно он не полагался на зыбкие пророчества.

Хотя знал, некоторые считают их сродни грезам и снам. Бериллу такая точка зрения не нравилась.

— Вы знаете предания о разрушителе?

Берилл нахмурился. Как принца его хорошо обучили.

— Легенды о человеке, который может разрушать империи?

— Это не совсем легенда. Всё в мире в равновесии, появляются как защитники, которые ведут к процветанию, так и разрушители. Многие верят, что ваш дед был одним из благословленных богами.

Даже Берилл мог в это поверить. Он никогда не видел деда, но знал, что при нем Шеленарская империя расцвела. Превратилась в центр искусства, торговли и просвещения.

— Тогда мой отец кто, разрушитель? — хмыкнул Берилл.

— Ваш отец жесткий император, но у него просто свои методы. Наши границы расширились, пусть он и не поддержал заложенную вашим дедом деятельность.

На’лах наконец опустил руки, показывая этим, что его молитвы завершены. Он повернулся и посмотрел прямо в глаза Бериллу. Немногие так отваживались.

— Раз в несколько поколений может родиться разрушитель. Он принесет огонь и боль, уничтожит до основания всё, что было заложено. Он не узнает до определенного срока о своем предназначении, но рожден именно ради таких целей. Вы же помните Ашнасса Таррона?

— Кровавый император.

Все знали его историю. Он взошел на престол еще молодым, после странной смерти отца, вроде бы от несчастного случая. Амбициозный Ашнасс учредил культ старой магии, как он ее называл, хотя все историки сходятся в мысли, что никакого отношения к древним этот культ не имел. Зато Ашнасс был его главой и преследовал других жрецов.

Он казнил без разбора аристократов, которые пытались ему возражать, уничтожал храмы вместе со жрецами. А когда в прежней столице ему возразили, Ашнасс спалил город дотла.

Говорили, тогда он призвал разрушительную силу самой бездны.

Город полыхал несколько дней, на Ашнасса устраивали покушения, но каждый раз ничего не выходило. Это было мрачное и темное время.

Ашнасса Таррона прозвали Кровавым императором, и его убил собственный брат, Пирит. После чего отрекся от какого бы то ни было отношения к трону, а спустя пару дней утопился.

После короткой смуты и года четырех императоров на троне воцарилась династия Амадисов. Столицу перенесли в Кахар, культ уничтожили, Ашнасса в истории лишили имени камня и называли только истинным, чтобы подчеркнуть, как он отличался от других. Еще несколько поколений оправлялись от того, что устроил Кровавый император.

— Ашнасс Таррон родился Рразрушителем, — сказал жрец. — Когда он взошел на престол, эльхары получили Истинное пророчество о его сути. Но что мы могли сделать? Никто не внял предупреждениям. Только принц Пирит в конце жизни изучал пророчества.

— Зачем вы это рассказываете? Я знаю историю.

— Некоторые полагают, десять лет назад снова зазвучали Истинные пророчества о новом разрушителе. Но быстро исчезли.

— Вы предлагаете мне зайти за пророчеством?

— Только если пожелаете, ваше высочество. Мы, жрецы, всегда призваны спасать. В основном, души. Поэтому я просто напоминаю вам о пути добродетелей. Вы следуете им?

Берилл вспомнил о том, как не справляется с большинством из добродетелей.

— Пытаюсь.

— Отличное намеренье. И не забывайте напоминать вашему брату, что ему тоже следует.

***

Берилл возвращался в комнату, думая о встрече со жрецом. Он всегда знал, что эльхары — самый необычный из орденов. Но слова этого На’лаха казались странными, и Берилл не мог понять, что он на самом деле хотел сказать. Десять лет назад зазвучали пророчества, но быстро стихли. Десять лет назад погиб Алмаз. Так жрец хочет сказать, он мог стать новым разрушителем? Чушь какая. И зачем Бериллу об этом знать? Неужели жрецы думают, он вдруг увлечется подобными вещами? Хотя, конечно, влиять на наследника престола через мнимые пророчества — достойная цель для амбициозных жрецов.

Берилл не верил ни в пророчества, ни в разрушителей. Если какой-то император оказался деспотом, это еще не значит, что стоит верить всему.

Охрана у дверей отдала честь, и Берилл вошел внутрь. Застыл на пороге, увидев, что постель пуста, Тишлин тоже не видно.

— Привет, братец.

Агат распахнул дверь, ведущую в ванную комнату и устало привалился к дверному косяку. Он казался удивленным:

— Ты что здесь делаешь?

— А где мне еще быть? — опешил Берилл.

— Ну… во дворце.