Грибификация: Легенды Ледовласого

Хрулеев: Допрос китайца

27 октября 1996 года

ночь

Балтикштадтская губерния

Последний пароль для шлема Президент назначил в апреле или в мае этого года. Позже он не мог. Если даже он был жив, ему было явно не до того. Что волновало сердце Президента этой весной?

— Импичмент, — сказал Хрулеев.

— ВЕРНО. СПАСИБО, — ответил дух шлема, — ВЫ УСПЕШНО ИДЕНТИФИЦИРОВАНЫ В КАЧЕСТВЕ ПРЕЗИДЕНТСКОГО ШТУРМОВИКА.

Тупые штыри, сжимавшие голову Хрулеева, беззвучно убрались обратно в шлем. Хрулеев уже было вздохнул с облегчением, но шлем не успокоился на требовании пароля:

— СКАНИРОВАНИЕ МОЗГА ПОКАЗАЛО, ЧТО ВЫ НЕДАВНО УПОТРЕБИЛИ 43 ГРАММА ЗУБРОВКИ. ПРЕЗИДЕНТ С ПОНИМАНИЕМ ОТНОСИТСЯ К ТАКИМ ВЕЩАМ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ НА СЛУЖБЕ СТРОЖАЙШЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ. НАПРАВЛЯЮ РАПОРТ ВАШЕМУ КОМАНДИРУ.

— Направляй кому хочешь, железяка. Хоть самому Президенту на тот свет, — выругался Хрулеев.

— ВНИМАНИЕ! ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РЕСПУБЛИКАНСКИЙ ОФИС ПРЕЗИДЕНТСКИХ ШТУРМОВИКОВ НЕ ОТВЕЧАЕТ! НЕТ СВЯЗИ С БАЗОЙ ДАННЫХ! АКТИВИРОВАН ПРОТОКОЛ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО СЛУЧАЯ! ВЕРОЯТНО, НАЧАЛАСЬ ВОЙНА. ПОДТВЕРДИТЕ.

— Война уже давно закончилась. Война с Грибом. И мы проиграли, — вяло попытался объяснить роботу Хрулеев.

— ВАС УСЛЫШАЛА. ЗНАЧИТ ВОЙНА. ПО СОСТОЯНИЮ НА АПРЕЛЬ 1996 ГОДА НАИБОЛЕЕ ВЕРОЯТНЫМ ПРОТИВНИКОМ ЯВЛЯЕТСЯ КИТАЙСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА. ЗАПРАШИВАЮ ПОМОЩЬ ДЛЯ ВАС У РЕСПУБЛИКАНСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ И СОЮЗНЫХ ВОЙСК НАТО. ПОДТВЕРДИТЕ ВОЙНУ С КИТАЙЦАМИ.

— Да хватит уже меня допрашивать, тупая железяка! — взмолился Хрулеев, — Мне надо идти.

— ВАС УЛЫШАЛА. ДОПРАШИВАТЬ. ВЫ ЗАХВАТИЛИ В ПЛЕН КИТАЙЦА И ЖЕЛАЕТЕ ЕГО ДОПРОСИТЬ? ПОДТВЕРДИТЕ.

— Да не собираюсь я допрашивать китайца! Блять! Просто включи мне искажатель голоса, чтобы я мог притвориться Сергеичем. И все. Больше ничего не надо.

— ВАС УЛЫШАЛА. ИСКАЖАТЕЛЬ ГОЛОСА АКТИВИРОВАН. РУССКО-КИТАЙСКИЙ ПЕРЕВОДЧИК АКТИВИРОВАН. МОЖЕТЕ ПРИСТУПАТЬ К ДОПРОСУ. ПОМНИТЕ, ЧТО ПРЕЗИДЕНТ НЕ ОДОБРЯЕТ ПЫТОК ВОЕННОПЛЕННЫХ. ВЕДИТЕ ДОПРОС ТОЛЬКО ЗАКОННЫМИ МЕТОДАМИ. СПАСИБО...

Шлем вдруг зашипел, а потом затих.

— Эй, ты там живая? — спросил Хрулеев и тут же вздрогнул от ужаса. Его вопрос был озвучен динамиком шлема громоподобным суровым голосом, а прозвучал, как «эй, ни хао хо?».

— Блять! — сказал Хрулеев. Голос все еще был громоподобным, но перевести эту реплику на китайский переводчик не осилил.

— Привет, — произнес Хрулеев для проверки, и тут же услышал озвученное динамиком шлема «хей». Преображенный динамиком шлема голос Хрулеева был настолько суров, что на месте китайского военнопленного сам Хрулеев бы выдал на допросе всю требуемую информацию после первого же вопроса.

Искажатель голоса работал. Но было две проблемы. Во-первых, слишком громко. А во-вторых, Сергеич, изъясняющийся по-китайски, мог вызвать подозрения.

— Сбавь звук, — тихонько попросил Хрулеев, но вышло лишь громогласное «манн ксиайай».

Шлем не отвечал.

— Выключить переводчик.

Из динамика раздалось жесткое «гуанби фауники», но дух шлема не выполнил приказа. Видимо он считал свою работу выполненной и перестал общаться, а вероятнее — просто сломался.

Снизу на внутренней стороне шлема располагались какие-то маленькие рычажки, но Хрулеев не знал, зачем они нужны, и боялся их трогать. Плевать. У Хрулеева не было времени разбираться, уйти без шлема он все равно не сможет.

Хрулеев быстро осмотрел себя.

Вроде бы он вполне похож на Сергеича. Та же одежда, тот же шлем, тот же калаш. Хрулеев даже заткнул за ремень кожаную плетку, которую принес Сергеич для игр с Шурой. Правда, Сергеич толще и несколько шире Хрулеева в плечах. Но плевать, в темноте никто не заметит. Хуже было то, что свитер был порван и в крови, а молния на ветровке у Сергеича отсутствовала, так что скрыть свитер Хрулеев не мог. Может быть вообще снять его? Нет, слишком подозрительно, еще хуже.

Хрулеев взял фонарь и решительно вышел из дровника, освещая себе путь.

С вышки обмана точно не распознают, слишком далеко. Кроме того, часовой на вышке видел, как Сергеич зашел в дровник, а теперь видит, как он выходит. Никто ничего не заподозрит. Все нормально. Только Шуру жалко. Возлюбленный девушки лежит в дровнике голый и мертвый, не будет ей больше привилегированного положения, куриных ножек и любовных игр. А еще ее вполне могут обвинить в убийстве и бросить в Молотилку. Может быть, взять ее с собой? Нет, слишком опасно. Шура вполне может расстроиться, узнав, что ее парень погиб, и поднять тревогу. И вероятнее всего, она вообще не захочет бежать.

Хрулеев дошел до маленькой железной хибарки, ютившейся возле забора, разделявшего зону содержания рабов и двенадцатый отсек. Поднявшись по металлической лестнице в три ступеньки, он постучал в дверь хибарки. За забранным решеткой окном заметался свет, а потом в окошке возникла заспанная бледная рожа начальника над рабами Винтачкова:

— Что такое? Господин третий градус. Что-то не так? Все в порядке?

Хрулеев молчал.

Загремели запоры и засовы, Винтачков в одних штанах открыл дверь. Хрулеев оттолкнул начальника над рабами, вошел в тесную хибарку и закрыл за собой дверь на засов.

— Да что вы делаете? — перепугался Винтачков.

Хрулеев снял шлем, Винтачков побелел. Хрулеев дослал патрон в патронник и направил на него автомат:

— Тихо, Винтачков.

— Триста восемьдесят... То есть... Вернись в барак, а. Я никому не скажу.

— Я бы с удовольствием, но есть одна проблема, — спокойно сказал Хрулеев, — Как ты можешь заметить, я убил Сергеича. Так что отступать мне некуда, и терять, в общем-то, тоже нечего. А теперь послушай меня внимательно, Винтачков. Сейчас ты оденешься, и мы с тобой дойдем до второго отсека. Перед этим мы зайдем к Зибуре на псарню, и я заберу свою собаку — Тотошку. По пути я буду изображать Сергеича. Ты будешь всем говорить, что мы идем на совещание к Блинкрошеву. На специальное ночное совещание по поводу рационализации использования рабского труда. А еще скажешь, что у Сергеича, то есть у меня, сломался шлем. И поэтому я говорю по-китайски. А шлем снять не могу, ведь Сергеич никогда не снимал шлема. Разве что, когда уединялся с Шурой. Все ясно?

— Да... То есть нет... А зачем ты будешь говорить по-китайски?

— Так надо. Это часть моего плана.

— А... Ты ведь меня убьешь, когда мы дойдем? Мне это зачем?

— Не убью. Запру тебя на складе лазарета. Свяжу и рот заткну кляпом. А утром начальник лазарета пойдет делать ревизию и найдет тебя.

— А ты обещаешь?

— Обещаю. Но только, если ты все будешь делать правильно. Если мне хоть что-то не понравится — сразу стреляю.

— Так, а это... Зачем ты бежишь-то? Тут кормят. А там ничего нет...