Грибница
Шрифт:
Из города выезжали, когда дорога уже начинала теряться в темноте. Да ещё снегопад усилился. Включать фары, пока ещё хоть что-то видно Тарас опасался и ехал почти на ощупь. Вскоре без света продвигаться стало совсем опасно. Но и включённые, фары не очень-то помогали: снегопад был такой сильный, что кроме крутящихся снежинок, в лучах света ничего видно не было. Тарас ориентировался только по редким дорожным знакам и макушкам придорожных столбиков на поворотах. Он боялся, что если снегопад не прекратится, то и эти едва видимые вехи скоро засыплет полностью. Тогда их трактор непременно окажется в кювете.
С наступлением темноты мороз стал крепчать, и парни в кабине трактора уже вовсю тряслись
Глава 7 Побег Витька
— Витька! Витька! Иди сюда, ублюдок недоделанный! — Гришка с перекошенным от гнева лицом ворвался в комнату, где его младшие соседи делали вид, что наводят порядок. Он схватил Витька за патлы и грубо поволок за собой на улицу.
— Дядя Гриш, ты чего? — успел только удивиться Димка, а за Гришкой и брыкающимся Витьком уже захлопнулась дверь. Предвидя беду, паренёк побежал за Петром. — Дядя Петь, там дядя Гриша Витька убивать потащил!
— Что там ещё натворил этот придурок? — проворчал Сергеич, выглядывая из своей комнаты. Он явно имел в виду не Гришку.
— Не знаю, Сергей Сергеевич, только дядя Гриша очень сердитый прибегал.
— Ладно, сейчас разберёмся, что там стряслось, — Сергеич накинул на плечи свитер и стал спускаться к выходу.
Им стоило поторопиться, потому что во дворе уже во всю голосили. Кричали Гришка, Витёк и Фёдоровна. Первый лупцевал второго мешком, на четверть наполненным чем-то округлым и почём зря пинал ногами. Фёдоровна пыталась его оттащить, но это было не в её силах.
В общине Витька никто особенно не жаловал, но чтобы так избивать… Пётр понял, что на сей раз этот непутёвый сотворил что-то действительно ужасное. По меркам Гришки явно так и было, но Пётр рассудил, что действует он всё же не правильно. Сначала в ситуации должна разобраться вся община, а тогда уже стоило определять наказание. Иначе это произвол. Руководствуясь такими соображениями, Пётр кинулся вперёд и успел оттащить Гришку от его подвывающей жертвы, прежде чем тот пнул её сапогом в лицо.
— Григорий! — взревел с крыльца Сергеич. — Прекрати это, немедленно!
— Прекратить? — фальцетом завизжал Гришка. — Да я его убью, гада! Он же картошку нашу попортил, стерво! Он же на неё крысу свою напустил!
— Картошку попортил?! — Сергеич невольно подался вперёд. Кулаки его сжались. — Как попортил?
— А вот как! — тут Гришка вывернулся из рук Петра и, перевернув мешок, которым только что избивал Витька, высыпал в истоптанный снег то, что осталось от отборной семенной картошки. — Огрызки одни! Недоедки и гниль сплошная! Всё в крысином дерьме, всё погрызено. Пропадёт теперь наша картошечка. Заболеет вся, почернеет и сгниет! — Гришка уже чуть не рыдал. — А все этот злыдень, со своей крысой.
— Да как же он мог её попортить? Ведь подвал закрыт, а ключ только у Евгении есть, — усомнился Пётр.
— А душник? — заорал Гришка. — Он крысу свою туда запускал, вот она и пожрала всё!
— Неправда! — подал голос Витёк, видя, что уже и Сергеич угрожающе надвигается на него, а в дверях показался Кирилл. — Я никого туда не запускал. Это дикие крысы вашу картошку погрызли. Следить лучше надо было. Я тут не при чём.
— Дикие? А кто похвалялся, что крысу
приручил? — загремел Сергеич. — Да я сам тебя сейчас придушу!— Это не Крыс! Это не он! — заверещал Витёк. — Я его унёс, как вы и говорили. Его тут нет. Это дикие крысы.
И тут, опровергая его слова, от ворот к нему метнулась огромная чёрная крыса и остановилась между ним и начальником общины, явно защищая своего хозяина. Увидев перед собой крысу, Сергеич торжествующе взревел и выхватил пистолет, с которым не расставался вообще никогда. Прозвучал выстрел — и пуля ушла в снег буквально перед носом Крыса. Но зверёк и не думал отступать, наоборот: он угрожающе зацокал на Сергеича зубами и короткими рывками, напружинив хвост, двинулся к нему. Прежде, чем Сергеич успел выстелить во второй раз, Витёк рванулся вперёд и накрыл Крыса собою. Он непременно схлопотал бы пулю, если б Димка не успел подбить руку общинного главы и не сбил прицел. Выстрел всё-таки прозвучал и тут же громко вскрикнул Пётр. В следующую секунду он повалился на землю, обливаясь кровью. Все застыли на месте.
— Петенька! — успела вскрикнуть Катерина, а потом в обмороке скатилась по гранитным ступеням к подножью лестницы.
— Божечки! Что же это происходит-то такое? — всплеснула руками Фёдоровна. — Катюшенька! Катенька, дочечька, забилась?
Старуха обогнула по дуге растерявшегося Гришку и Витька, распластавшегося на снегу, и грузно упала возле Катерины на колени.
— Что с ней? — голос у Петра был слабый, он пытался подняться, но от боли его мутило, голова шла кругом.
Фёдоровна оглянулась:
— Живой, слава Богу! Зашиблась твоя Катенька. Надо бы её в постель поскорее, — И тут она взорвалась. — Чего стоите, олухи, треклятые? Устроили тут побоище! А ну живо подымайте девочку и несите в кровать!
Первым очнулся Кирилл. Он живо сбежал по лестнице и склонился над Катериной.
— Гриш, помоги.
— А, конечно же, конечно, — Гришка нервно оглянулся на Петра и поспешил к Кириллу.
Тут же подключился и Сергеич. Он сунул пистолет в кобуру и присоединился к своему помощнику. Пётр нашёл в себе силы подняться на ноги, но не более. Он стоял, покачиваясь и зажимая скользящую рану над ухом. В голове у него гудело и звенело, волосы слиплись от крови, которая всё текла и текла, заливая шею и ворот шерстяного свитера. Димка с перепуганным лицом переводил взгляд с Катерины на Петра и обратно, явно не зная кому из них предложить свою помощь. Но вот Катерину уже внесли в дом и Димка двинулся к Петру. Подошёл к нему и Сан Саныч (услыхав первый выстрел, он замешкался в своей каморке — доставал из-под пола старинный ТТ, а теперь торопливо спрятал его под телогрейкой, чтоб не дай Боже не увидел кто). Вдвоём с мальчиком они повели Петра в дом за остальными. Когда они подошли к Катиной комнате, оттуда как раз выпроваживала мужчин Фёдоровна. Вид у неё был донельзя озабоченный и она что-то говорила Сергеичу об отошедших водах. Пётр почувствовал, как у него обрывается сердце. Он высвободился из рук Саныча и Димки, поддерживающих его, и, слегка покачиваясь, один вошёл в спальню.
— Как она, Фёдоровна?
— Плохо, Петенька. Вот только что воды отошли. С кровью. Ты сам-то как?
— Нормально. Только дай мне платок или тряпку какую-нибудь, чтобы унять кровь, а то глаза заливает.
— А вот тут полотенце сушится, дай повяжу вокруг головы, — Фёдоровна сняла с батареи светлое вафельное полотенце и, свернув его жгутом, обвязала им голову Петру, крепко прижав рану.
— Отлично, — Пётр ощупал повязку и, убедившись, что кровь течь перестала, обратил всё своё внимание на Катерину. — Нужно снять с неё верхнюю одежду и вообще всё, что стесняет дыхание и живот. И заберите кто-нибудь отсюда Милу!