Грим
Шрифт:
Я применял его всего пару раз, слишком много сил оно отбирает. Особенно у новичков. Зато мой учитель владел им в совершенстве.
«Замкнутый и нелюдимый Снейп, настоящие мысли которого не мог прочитать ни Волдеморт, ни Дамблдор».
— Это безопасно? — спросила Гермиона, глядя в лицо Гриму, а точнее, на часть лица, не скрытую капюшоном.
— Для тебя — да. Готова? — безразличным тоном спросил Малфой, садясь по-турецки на холодную каменную площадку башни.
Гермиона кивнула, усаживаясь рядом с мужчиной в такой же позе.
— Ближе, Грейнджер! Еще ближе! Я не кусаюсь, не
Их колени соприкоснулись. Малфой грубо схватил ладони девушки.
— У тебя тонкие пальцы. Легко сломать, — произнес Драко.
— Это намек?
— Предупреждение, — ответил Грим. — А теперь смотри на меня и не моргай.
Малфой внимательно разглядывал глаза Гермионы, пытаясь очистить свое сознание от мыслей. Ресницы девушки подрагивали от напряжения. У нее были темно-карие глаза, зрачок представлял собой выпуклое и абсолютно черное зеркало, в котором Малфой видел отражение самого себя.
«Legilimens panselene», — мысленно произнес Драко.
Зрачки Гермионы мгновенно расширились, Малфой почувствовал, как его сознание медленно растворяется в их черных зеркалах.
Количество раз, когда Драко использовал это заклинание, можно было пересчитать по пальцам. Сложность процесса была не только в том, что он требовал много сил, но и в том, чтобы попасть именно в нужный промежуток воспоминаний. Здесь можно было легко вместо недавних воспоминаний очутиться в воспоминаниях детства, младенчества.
Малфой нацеливался на самые последние воспоминания, но все равно промахнулся. Перед ним появился Большой зал, директор, произносящая речь, что-то с шумом обсуждающие гриффиндорцы.
«Первый день в школе!» — понял Драко.
Повинуясь его приказу, воспоминания стали ускоряться, как в перемотке фильма. Но все отличие заключалось в том, что Малфой и сам находился в этом «кино», состоящем из чужих воспоминаний, мыслей.
Во всей этой вереницы образов Малфой разглядел себя и Плаксу Миртл.
«Значит, Грейнджер видела это», — пронеслась мысль в его собственном сознании.
Картины и образы с огромной скоростью проходили перед глазами Грима: гриффиндорцы, уроки, библиотека, снова гриффиндорцы…
И, наконец, появилось то, чего он ждал. Хогсмид. Рыжий Рон Уизли с перекошенным от ярости лицом, толпа учеников Хогвартса, затем какие-то закоулки Хогсмида, «Кабанья голова».
Воспоминания пошли в нормальном времени.
Малфой увидел в баре себя. Со стороны его невозможно было узнать. Он сам себе напомнил Филиппа Гецова, предыдущего Грима. Точно таким же Драко увидел его в тот день в Косом переулке, когда наследника многомиллионного состояния Малфоев убили. Весь тот день в памяти Драко был размытым, только встреча с Гримом оставалась самым ярким воспоминанием.
Драко прошелся по залу «Кабаньей головы», посетители совершенно его не видели, мирно поглощая заказанные блюда и выпивку. Бродяга пил дымящийся грог, разливая часть мимо лица; цыганка курила свою трубку, остекленевшим взглядом глядя на Грейнджер, а сама гриффиндорка болтала с Аберфортом Дамблдором.
Затем Грейнджер встала и быстрым шагом вышла из паба, Драко поспешил за ней. Девушка свернула совсем в другую сторону от дороги
в Хогвартс, к Визжащей хижине.«Грейнджер потерялась в трех соснах! Как мило!» — фыркнул Драко.
Гермиона стояла, недоуменно глядя на Визжащую хижину. А затем перед ней появился демон. Словно вырос из ниоткуда. Порождение мрака, существо из ада. Даже в воспоминании от него веяло страхом, ужасом, болью тысячи невинных душ.
Мимо застывшего Малфоя пронесся гигантский пес.
«Выгляжу устрашающе», — с усмешкой констатировал Малфой. Сам Драко подивился своим размерам в образе Грима.
А затем уже началось то, что сам Грим не помнил. Картина того, как им завладел демон, вызвала у Драко отвращение. Сразу захотелось помыться, очиститься любым способом от этой могильной гнили.
— Используй зеркало!
Крик донесся откуда-то с дороги. Малфой круто повернулся в сторону и побежал в направлении, откуда раздавался голос. В десятках метров от Гермионы и него самого, лежащего на земле, стояла цыганка. Она с напряженным лицом глядела на попытки гриффиндорки обуздать демона, на Драко, корчившегося на земле. Из трубки, которая курила цыганка, вырывалось зеленоватое пламя, клубами закручивающееся возле женщины.
— Разбей! — донеслось с совершенно другой стороны.
На лице цыганки отразилось откровенное удивление. Она попыталась вглядеться вдаль, но над Хогсмидом уже начинался вихрь, черенок которого находился над двумя школьниками Хогвартса. Цыганка моментально растворилась в воздухе.
Все оказалось намного сложнее. В ту ночь свидетелей борьбы с демоном оказалось больше, чем изначально предполагал Грим.
Воспоминания начали ускоряться, уже в обратную сторону. И вот снова раздается крик цыганки:
— Используй зеркало!
Теперь уже Драко летел в совершенно другую сторону, достигнув границы визуальной памяти Грейнджер. Дальше пробиться сквозь темную завесу он не мог.
— Разбей! — доносится откуда-то из-за завесы.
*
Гермиона почувствовала, что Грим больше не держит ее за руки. Он медленно заваливался на спину, с глухим звуком ударяясь о каменный пол башни.
— Эй! Что с тобой? — произнесла девушка, становясь рядом с ним на колени. Гермиона приблизила свое лицо к его.
Грим дышал. Его горячее дыхание опалило ее кожу.
Малфой открыл глаза, и первым, что он увидел, было обеспокоенное лицо Грейнджер. Ее глаза после заклинания все еще оставались абсолютно черными. Драко почувствовал, как его снова «засасывает» в эти черные зеркала. Ослабевшее сознание отказывалось сопротивляться.
— Отвернись! — хрипло крикнул Драко.
Гермиона тут же отвернулась.
Обида.
Он чувствовал, что этим грубым окриком обидел ее. Можно было объяснить ей, что его сознание снова начало проваливаться в ее память, что единственным выходом было прервать визуальную связь…
Но не в правилах Малфоя объяснять что-то гриффиндорцам, да и вообще кому-либо. Он молчал, лежа на холодных каменных плитах, восстанавливал силы. Практики в использовании заклинаний памяти у него было ничтожно мало.