Грим

Флер заметно пополнела, широкий халат уже не мог скрыть ее положения.

— Ох, я чувствую себя но’гмально, но я так растолстела! На меня не налезает ни одно мое платье, — грустно произнесла Флер, провожая Гермиону в гостиную. — Я постоянно ем и никак не могу остановиться. Билл точно меня г’азлюбит!

— Не говори глупостей, — отмахнулась Гермиона. Флер и сама в это не верила. — Билл тебя будет любить в любом состоянии. Он же не такой глупый, чтобы потерять свое счастье.

Флер благодарно улыбнулась Гермионе и тут же всплеснула руками.

— Ты же еще не видела детскую? Мы уже почти ее офо’гмили.

Флер повела Гермиону на второй этаж, в маленькую спальню, где в свое время обитал Крюкохват. Комната изменилась до неузнаваемости.

Детская была отделана в спокойных пастельных тонах: голубых и бежевых оттенках. В центре комнаты стояла колыбелька, почти полностью закрытая пышным воздушным балдахином. В углу комнаты — высокий деревянный шкаф, до отказа набитый крошечными вещами и игрушками. Игрушек в детской было очень много: в шкафу, на тумбочке, столе, подоконнике, прямо на полу.

— Колыбель мама п’гивезла из Италии, мебель мы с Биллом присмотрели во Ф’ганции. А вот одежду выби’гали здесь с Молли и Джинни. Ты только посмот’ги на это платьице! — щебетала Флер, показывая Гермионе одежду будущего ребенка: платья, костюмчики, шапочки, ботиночки. Все такое маленькое, кукольное.

Посмотрев на все эти нехитрые вещички, Гермиона сама почувствовала, что ей хочется иметь ребенка, так же, как Флер, радостно порхать из угла в угол, с трепетом прижимая к груди крошечные платьица.

— Ты уверена, что у тебя будет девочка? — спросила Гермиона, когда они вернулись в гостиную и пили чай.

— Мать чувствует такое, — просто ответила Флер. — А к’гоме того я вейла, а это означает, что моим пе’гвым ребенком обязательно будет девочка.

— А мальчики же у вас рождаются?

— Конечно, глупенькая. У меня самой трое братьев. Они обычные дети, очень к’гасивые дети. Но сил вейл сыновья не наследуют.

— Флер, я бы хотела попросить у тебя помощь в одном деле. Может, ты знаешь, кто эта женщина?

Гермиона протянула фотографию из альбома Анабель. Флер несколько секунд внимательно рассматривала ее.

— Это моя троюродная тетя по матер’гинской линии Анжелина Марлок, — уверенно произнесла Флер. — Насколько я помню тетю, она не хотела, чтобы ее снимали ста’гой, с мо’гщинами и выпавшими зубами. Хотела, чтобы мы запомнили ее вечно молодой. Откуда у тебя фотография?

— А у Анжелины была дочь? — Гермиона проигнорировала вопрос, внимательно глядя на Флер, которая заметно напряглась. На ее лбу залегла одинокая морщинка, руки непроизвольно сжались в кулаки.

Флер молчала, обдумывая что-то, Гермиона тоже, в упор глядя на нее.

— Зачем ты копаешься в этой исто’гии?

Рассказать об Ордене, цыганке Анабель, демонах Гермиона не могла. Но поведать часть правды, опустив подробности, — да.

— Флер, мне нужна любая информация о дочери Анжелины Марлок. Я еще и сама не разобралась во всем. Но точно я знаю одно: это дело крайней важности. От этого зависит очень многое, чего даже мой разум пока не может полностью охватить и понять.

Глаза Флер недоверчиво сузились, она глубоко вздохнула.

— Это не очень п’гиятная история. И я бы не хотела, чтобы она стала известна широкому кругу людей. Сейчас ты поймешь, почему.

Здесь, в Б’гитании, мало кто знает о Ката’гине Марлок и о несмываемом пятне позо’га на ‘гепутации вейл. — голос Флер стал гневным. Акцент стал более заметным. — Она baisse. Павшая.

Ты ведь знаешь о нас. Мы к’гасивы, умны, обаятельны. Мы знаем, что надо людям, понимаем, что они чувствуют, умеем влиять на них. Особенно на мужчин. Они не могут устоять перед нашей к’гасотой. Иногда мы делаем это, не задумываясь. Мы п’госто так живем, дышим.

Такое увлечение похоже на действие амо’гтенции. Фальшивка, суррогат, имитация любви. Мы никогда не пользуемся нашими способностями в ко’гыстных целях. Это негласное п’гавило.

Ката’гина нарушила все правила. Она продавала свою красоту, свое тело мужчинам за деньги. Работала на улицах, в бо’гделях, в домах богачей. Слава о ней распрост’ганилась по Ф’ганции. Семья отказалась от нее, ее имя было п’гоклято всеми вейлами. Она больше не была нашей.

Но Ката’гина не ограничилась одним позором. Она стала во’говать с одним из ее многочисленных любовников. Они несколько лет грабили банки, дома богатых волшебников, у кото’гых ‘габотала Ката’гина. Но ее поймали и заключили в Нурменгарде с’гоком на пять лет.

В гостиной повисло молчание. Единственным звуком был шум моря за окном.

— А когда ее посадили?

— Точно не знаю. В начале девяностых годов. Сейчас она должна быть на свободе. Maman долгое время не рассказывала мне, считала, что я еще очень маленькая. Я все узнавала об’гывками. Так, слухи, подслушанные разговоры. Но однажды в школе мальчик с шестого ку’гса п’гедложил мне кое-что, сказав, что вейлы все такие. Тогда я заставила маму рассказать мне, чтобы знать, за что я отправила того мальчика в лаза’гет.

— Я понимаю, что прошу многого, — произнесла Гермиона, нервно теребя волшебную палочку, — но ты не могла бы выяснить, где сейчас Катарина?

— Ее адрес сложно достать, она пропала из магического ми’га.

— Флер, мне необходимо выяснить кое-что у Катарины! Она единственная зацепка…

— Во что ты ввязалась? Я надеюсь, в этом нет к’гиминала!

Гермиона усиленно покачала головой, пытаясь уверить Флер в том, во что сама не верила.

— Так и быть, я помогу тебе. Но я ничего не обещаю! П’гедставляю, что обо мне подумают…

Гермиона на радостях обняла Флер.

— Ладно тебе! — пробурчала Флер, освобождаясь из объятий Гермионы. — Главное, чтобы Билл не узнал, кем я инте’гесуюсь.

— Он ничего не узнает, если только ты ему сама не скажешь. О моей просьбе лучше не распространяться. Кстати, как там Билл поживает?

Флер расслабилась, ее кулаки разжались, а на лице появилась счастливая улыбка.

— У нас все хорошо. Билл работает, ему увеличили за’гплату. Молли часто бывает у меня, мы с ней столько наплани’говали!