Гром гремит дважды. Дракон

— Доктор Болин? — Медсестра вопросительно посмотрела на врача.

— Выйдите, — подтвердил он.

Медсестра подхватила Кингжао под локоть. Женщины вышли.

— Догадываюсь, о чём вы хотите спросить, — начал Болин, едва дождавшись, когда за ними закроется дверь. — Сам хотел рассказать вам о перспективах. На мой взгляд, они просто великолепны! Как вы сами могли заметить, состояние больной сегодня…

— Да, — оборвал я. Общаться с Болином по-другому у меня категорически не получалось. — Я хотел поговорить именно о состоянии Ниу. Качественном, если можно так выразиться. Скажите, доктор. Если бы на момент поступления в больницу она была беременной, вы могли этого не заметить? С учётом всех проведённых обследований и прочего? Вы ведь её, если не ошибаюсь, до последней молекулы должны были просветить?

Болин обалдело захлопал глазами. Осторожно начал:

— Э-э-э… Видите ли. С учётом, так сказать, обстоятельств…

— Доктор, — вздохнул я. — На всякий случай — это не выражение сомнений в вашей профпригодности. Если Ниу забеременела, например, за пару недель до того, как оказалась здесь. То есть, срок был очень маленьким, она не знала о беременности сама, и уж тем более не говорила об этом мне. Вы могли не узнать?

— Н-ну… — протянул Болин. — Теоретически… Обследований такого рода мы действительно не проводили. Мы спасали её жизнь! Если бы вы хотя бы намекнули…

— То есть, могли и не заметить?

— Такая вероятность есть, — неохотно признал Болин.

— А проверить прямо сейчас, так ли это, вы можете?

— Разумеется! Простейший анализ, мы её почти не побеспокоим. Она, вероятнее всего, даже не проснётся. Нужно всего лишь…

Я поморщился.

— Избавьте от подробностей, ладно? Просто сделайте. Я жду.

* * *

— Господин Ченг, я могу спросить?

— О чём? — вздохнул я. — Как я узнал?

Болин кивнул и вперился в моё лицо загоревшимися глазами. Явно предвкушал очередное великое открытие, связанное с невероятными возможностями человека. Например, с умением определять беременность по выражению лица.

— Нет.

— Простите?..

— Ну, вы спросили, можете ли спросить. Отвечаю: нет. Это абсолютно не ваше дело. Всё, что требуется от вас — наблюдать за состоянием Ниу. Она ведь идёт на поправку, я правильно понял?

— Да. Совершенно правильно.

— Вот, пусть так и остаётся.

— Если хотите знать моё мнение, господин Ченг, — снова осторожно начал Болин, — то при нынешнем состоянии больной, беременность — большой риск, как для неё, так и для ребёнка. Я, разумеется, ни на чём не настаиваю, но…

— Вот и прекрасно.

— Что, простите?

— Прекрасно, что вы ни на чём не настаиваете. Если я захочу обсудить риски, первым, к кому обращусь, будете вы. После того, как Ниу окончательно придёт в себя, разумеется. До того, полагаю, беспокоить её лишней информацией не стоит. Это понятно?

— Как вам будет угодно, — вздохнул Болин.

Я кивнул и вышел из палаты. В коридоре, прямо возле двери, сидели на раздобытых где-то стульях парни, присланные Джианом. Увидев меня, вскочили.

— Я — домой, — сказал я. — Инструкции помните?

Парни наперебой заверили, что помнят.

Я подошёл к Кингжао:

— Всё. Мы тут больше не нужны. Идём.

Глава 23. Сенсационные новости

Я открыл дверь перед Кингжао, она вошла первой. И она, и я — оба чувствовали себя выжатыми лимонами. Слишком уж много всего произошло за этот день. За это… Достав телефон, я взглянул на экран и покачал головой. За это утро. Время едва перевалило за девять. А кажется, жизней десять за эти часы прожито. Если же ещё прибавить сюда бесконечное путешествие в поезде и всё, что было перед ним… На полнометражный фильм бы событий хватило. И мне уж точно требовалось поспать.

— Я, наверное, прилягу, — слабым голосом сказала Кингжао, озвучив мои мысли. — Ты голоден, сынок? Там есть…

— Разберусь, мам, — перебил я.

— Но…

— Всё нормально, я взрослый мальчик.

Достаточно взрослый для того, чтобы как минимум сходить в закусочную неподалёку. Но сейчас голод ушёл на задний план, я слишком устал, чтобы уделять внимание таким мелочам.

Кингжао прошла к себе, я двинулся к своей комнате, когда в гостиной зазвонил телефон. Громко, отчаянно. Я посмотрел на него с неприязнью. Не припомню, кто и когда решил, что в доме должно стоять это чудовище. Зачем вообще в наше просвещённое время нужны домашние телефоны? Как по мне, сотовая связь вполне способна удовлетворить все нужды. И каждый может легко перевести телефон в беззвучный режим, а то и вовсе отключить, когда не хочет, чтобы его беспокоили.

Наверное, это было пожелание Кингжао, которая никак не могла угнаться за прогрессом. С таким динозавром ей было проще. Значит, вероятно, и звонят ей. Что я о ней знаю? Может, какие-нибудь подруги по трущобам хотят потрещать с утра пораньше. Не спится старушкам.

Кингжао что-то крикнула через дверь, я не разобрал слов. Предположил, что она переодевается, а значит, пока подойти не может. Придётся мне разбираться.

Я приблизился к аппарату, проследил взглядом провод. Обычная телефонная вилка. Одно движение — и прощай, громогласный слуга внешнего мира… Я подавил искушение.

— Слушаю, — буркнул в трубку.

— Вы согласны принять звонок за ваш счёт?

Пожалуй, я был прав насчёт трущоб.

— Валяйте.

— Соединяю. Звонок из исправительного заведения номер семнадцать, Шужуань.

— Постойте… Что?! Откуда?

Было поздно. Девушка из трубки пропала, уступив место другой. Знакомый голос с режущим слух акцентом заставил меня сжать трубку. Я слышал, как скрипит и трещит пластик. Ещё чуть-чуть — и трубке конец, я просто передавлю её посередине.

— Из тюрьмы, Лей, — сказала Наташа. — Наконец-то я попала на тебя, а не на твою маму. Надеюсь, у неё всё в порядке.

— Ты, тварь, — услышал я собственный голос, звучащий до странного спокойно, так спокойно, что за ним ощущалась назревающая буря. — Надо быть о… — Я осекся и перешёл на русский. — Nado byt’ oherenno smeloj, chtoby pozvonit’ mne.

Наташа выдохнула в трубку. Что-то слышалось в этом звуке. Он дрожал, прерывался. Слёзы? Отчаяние? Облегчение?..

— Значит, мне это не приглючилось. — Она тоже перешла на русский язык. — Господи, безумие какое-то…

— Чего тебе нужно? — резко спросил я, всё ещё на родном языке. — Ты знаешь, кто я. Знаешь, что я могу. То, что ты до сих пор жива — это мой подарок, которого ты нихрена не заслужила.

Я говорил быстро, резко. Если вдруг (вдруг!) с Наташей что-нибудь случится в тюрьме, возможно, кто-то прослушает запись этого разговора. Однако расшифровать беглый русский вряд ли сумеют. Всё равно, конечно, не следовало так рисковать… Но я ничего не мог с собой поделать. В отсутствие возможности сломать шею этой твари.