Грозный год - 1919-й. Огни в бухте

Костя Маленький ушел в палатку и стал готовиться к спуску на дно реки. Ему помогли надеть водолазную рубаху, пудовые калоши, нацепили тяжелые свинцовые плиты. Старшина надел ему на голову медный шлем.

У полыньи Костя Большой завернул гайки на шлеме, ударил тезку по плечу:

–  Пошел!..

Забулькала вода в полынье, покрылась пузырьками. Исчез медный шлем.

Забегала стрелка на циферблате манометра, показывая давление и глубину. Вот и грунт. Стрелка остановилась. Потянулись минуты томительного ожидания…

–  У вас что, машина была пустая?
– спросил у Лещинского Костя Большой.

– Прямо-таки удивительная история!

–  Нет, зачем же, - сказал Лещинский.
– В машине были чемодан с бельем, три ящика с бумагами, два ящика махорки и всякая другая мелочь.

Водолаз пожал плечами:

–  Хоть что-нибудь да должно было выпасть из кузова!

Киров переглянулся с Атарбековым. Они подумали об одном и том же: «А не узнали ли водолазы про содержимое ящиков? Уж очень долго они ходят по дну реки!»

В это время засигналил Костя Маленький. Его подняли на поверхность. Отвинтили шлем.

–  Ну что, нашел?
– не без ехидства спросил Костя Большой.

–  Да, ты прав, тезка, - сказал водолаз, - машины нет.

Старшина набил трубку и, задумчиво глядя на полынью, спросил:

–  А не темновато ли, ребята, на грунте?

–  Если б машина была, так я ее и в темноте бы нашел. Но полынью, конечно стоит немного раздать. Тогда на грунте станет светлее.

–  Н-да, - сказал старшина.
– Что ж, начнем рубить лед, раздадим полынью.

Киров, Атарбеков и Лещинский ушли в город, а Василий остался дежурить у полыньи. Пока качальщики и водолазы рубили лед, он зашел в палатку, прилег на раскладушку, накрылся шубой и вдруг задремал.

Мимо полыньи, по «проспекту», ехали телеги, фургоны, брички, шли колонны красноармейцев и беженцев. Длинной вереницей тянулись сани с больными и ранеными.

Одни сани свернули с дороги и подъехали к полынье. Сани сопровождала сестра милосердия - в белом халате, накинутом на пальто, в белой косынке с красным крестом, повязанной поверх шапки-ушанки, с саквояжем в руке. На вид ей было около сорока лет. Лицо у нее было широкое, красное от мороза, глаза - раскосые, с монгольским разрезом, черные, что уголь, колкие, сверлящие.

Сестра подошла к водолазам, стала слезно просить:

–  Нет ли, братцы, махорочки для раненых? Ребята всю степь прошли без курева.

Костя Маленький протянул кисет. Старшина подал свернутую в трубку газету. Красноармейцы - их было четверо в санях - приподнялись; замерзшими, почти несгибающимися пальцами стали сворачивать длиннущие козьи ножки.

На помощь им пришли старшина и водолазы.

–  Ну как, все ищете?
– спросила сестра.

–  Уж такая наша работа, - махнув рукой, ответил старшина.
– Всю жизнь ищем.

–  Я не о работе, о машине.

–  Ах, вот о чем! Нет, не нашли, - сказал старшина и, мельком взглянув на сестру милосердия, спросил у красноармейцев: - Поди, трудно было без махорочки в дороге?

–  Ох, и не говори, дорогой товарищ!
– чуть ли не плача ответил красноармеец, закутанный в кавказскую бурку.
– Без курева и жизнь не в радость.

Костя Большой зажег спичку, и раненые закурили, жадно затягиваясь дымом.

–  Ну, как табачок?
– спросил Костя Маленький.

–  Зверобой!
– расплывшись в улыбке, с восхищением сказал красноармеец в бурке.
– Золотой табак.

Сестра потянула старшину за рукав:

–  Если машина утонула, то ее… можно найти?

–  Какие тут могут быть сомнения, - ответил старшина.

–  Раз утонула - значит, найдем, - поддержал его Костя Маленький.

–  А если… а если… не утонула?
– Прищурив левый глаз, правым сестра впилась в старшину.

Старшине как-то нехорошо стало от этого сверлящего взгляда, он часто-часто замигал, стараясь вникнуть в смысл заданного ему вопроса. Он даже вынул трубку изо рта, что делал в исключительных случаях.

Сестра подмигнула ему и захихикала, зажав ладонью рот: зубы у нее были крупные, выдающиеся вперед.

–  Что ты смеешься, сестра?
– Старшина поднес трубку ко рту.

–  Да как же не смеяться над вами, чудаками!
– нетерпеливо проговорила она.
– Ищете машину, которая сроду и не тонула!

–  То есть… как не тонула?
– Старшина снова вынул трубку изо рта и на этот раз внимательно посмотрел на сестру.

Она кинула взгляд на палатку.

–  Говори, не бойся, там - никого!..

–  Многого, конечно, я не знаю, - ответила сестра.
– Но вот о чем говорит весь народ - скажу.
– Она потянула старшину за рукав.
– Машина не тонула! Ее угнали! Всю эту историю с полыньей выдумали, чтобы скрыть следы преступления!

–  Да ну?
– Старшина хотел было сунуть трубку в рот, но так и остался стоять с нею в руке.

Костя Большой залился смехом:

–  Чисто сработано, ребята!

–  А что за груз был в машине - знаете?
– Сестра на этот раз не потянула, а дернула старшину за рукав.

–  Да вот, говорят, какие-то ящики с бумагами…

–  С бумагами! Наивные дети!..
– Сестра снова захихикала, зажав ладонью рот.
– В ящиках пять миллиончиков!.. Николаевских!.. Ведь смешно, ребенок не поверит: все машины с грузом прошли по льду, а с деньгами, самая легкая, - утонула.

–  Сестра!
– жалобно позвал красноармеец в чалме из бинтов.
– Холодно. Поехали в город.

–  Поехали!
– встрепенулась она.

Сани тронулись, скрипя по снегу. Сестра пошла рядом, размахивая саквояжем, изредка оборачиваясь и наблюдая за озадаченными водолазами.

–  А мы-то дураки, мы-то дураки!
– причитал старшина, хлопая себя по коленям.
– Ищем машину, которая сроду и не тонула!
– Сунув трубку в зубы, он скомандовал: - А ну, ребятки, сматывать удочки!

Но тезки хмуро переглянулись… и не двинулись с места.

–  Ну!
– прикрикнул старшина.

–  А по-моему, стоит малость повременить. Куда торопиться?
– возразил Костя Большой.
– Харчи хорошие, город рядом.

–  Да и на льду весело, - охотно поддержал его Костя Маленький.
– А то совсем одичали на своей базе.