Грозный год - 1919-й. Огни в бухте

Все встали, и рюмки со звоном соединились в центре стола.

Мадам Бахвалова подала чай с лимоном и ушла в соседнюю комнату, села за рояль. Первыми же аккордами она заглушила разговор в столовой. А там уже говорил Адам Фокленд:

–  Наше командование много надежд возлагало на генерала Толстова. Мы снабжали его всем необходимым: боеприпасами, вооружением, обмундированием, но Астрахань не была взята, господа. Генерал Толстов не оправдал наших надежд.
– Фокленд придвинул к себе стакан, сделал два больших глотка.
– Правительство его величества совсем недавно в самой категорической форме потребовало, чтобы британские морские силы полностью овладели Каспийским морем и Волгой. Нам нужны условия для продвижения наших вооруженных сил в глубь России. Вы, господа, наверное, не знаете, что по этому случаю и назначен новый командующий Каспийским флотом - коммодор Норрис!

– Фокленд поднял палец.
– О, это боевой коммодор! В первый же день своего приезда в Баку он сказал, что всю ответственность за ведение операции против красных в Астрахани и за снабжение морем Уральского фронта британское морское командование берет на себя.

Фокленд сделал некоторую паузу, допил чай и продолжал:

–  Если учесть, что в портах Черного моря много британских кораблей и что армия Деникина находится только на английском снабжении, то вы, господа, поймете, на какие жертвы идет Великобритания, чтобы помочь законному русскому правительству вернуться к власти.

–  Мы сумеем отблагодарить и возместить жертвы… - начал было генерал Бахвалов.

Но англичанин энергично продолжал:

–  Лучшей благодарностью, господа, было бы падение Астрахани! Город, конечно, можно взять и с моря, на это хватит сил и решимости у коммодора Норриса, но Астрахань куда легче взять самим астраханцам. Взорвать изнутри! Поверьте, господа, как показывает опыт, внутренние перевороты всегда имеют больше шансов на успех.

–  У нас уже были январь и август прошлого года, - сказал Безбородько.
– Признаюсь, последнее наше выступление было совсем неудачным, подавили за час. Но ничего! Выступим в третий раз, и тогда все решится!

–  Вы не привлекли к участию в мятеже гарнизон города, - вмешался в разговор Николай Бахвалов.
– Безучастным осталось казачество в окрестностях Астрахани, ничего не сделано и в рыбацких селах. Удивительно ли после всего этого, что все ваши выступления против Советов окончились разгромом?

–  На ошибках учатся, Николай… - начал было старик Бахвалов.

Но его снова перебил англичанин:

–  Надо воспользоваться ситуацией, которая сейчас создалась в Астрахани! Другого такого удобного случая больше не будет, господа, учтите это. Тут и голод, и эпидемия тифа, и отсутствие топлива. Все шансы на успех!
– Он откинулся на спинку стула.
– Нашему командованию нужны сведения о штабе фронта, о дислокации воинских частей, о военном флоте, о военных и гражданских складах.

–  Все эти сведения вы найдете у мистера Хоу. Много полезного, конечно, может вам дать и мистер Чейс. Для него мы готовили разные сведения и справки, вплоть до улова рыбы по каждой фирме в отдельности. Хоу и Чейс большие друзья, и, надо думать, у них одни цели в Астрахани?
– Винницкий выжидательно уставился на англичанина.

–  Конечно, конечно, - поспешил согласиться Адам Фокленд, хотя при этом чему-то криво усмехнулся.

–  Большую помощь вам могут оказать и все сидящие за этим столом, - подобострастно сказал Гладышев.
– И в особенности… - В это время раскрылась дверь и в сопровождении мадам Бахваловой вошла княгиня Туманова.
– И в особенности наша многоуважаемая княгиня!
– ликующе воскликнул Гладышев.

За столом все засуетились. Раздался шум отодвигаемых стульев, звон посуды, шарканье ног. Мадам Бахвалова познакомила княгиню с Николенькой, потом - с англичанином. Фокленд не сводил с Тумановой восхищенного взгляда. Это была молодая, красивая женщина, жена полковника, который бежал в прошлом году к Деникину и командовал теперь у него одним из ударных полков. Одета Туманова была в скромное, английского покроя платье. Держалась холодно и строго. Говорила медленно и многозначительно. Смеялась сдержанно, одними уголками губ.

Когда все снова расселись за столом, Винницкий наклонился к англичанину, доверительно зашептал ему:

–  Наша красавица княгиня работает в самом ихнем Ревсовете, и господин Шляпников, говорят, того… не совсем к ней равнодушен… Жаль, конечно, что его отзывают в Москву… Полезный для нас был человек!.. Но наша княгиня умница, у нее про запас давно закуканен другой «ответственный» поклонник…

Безбородько налил всем коньяку, провозгласил тост за здоровье княгини. Туманова поблагодарила и сказала:

–  Здоровье - это не самое главное сейчас, господа!
– Она поднесла рюмку к губам, но не выпила.

Потом рюмки снова были наполнены, и тост произнесла княгиня - коротко и бешено:

–  Объединиться - и ударить, господа!

Тост ее был встречен ликованием, почти ревом присутствующих.

На это раз Туманова выпила рюмку до дна.

Винницкий взял англичанина за локоть, жарко зашептал ему:

–  Только бы успеть до весны! Покончить до весны!.. Там начинается путина, мистер Фокленд, из Каспия в Волгу косяками идет рыба!..

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ведя арьергардные бои, прикрывая отступающих, последней в калмыцкую степь уходила кавалерийская бригада Ивана Кочубея.

Генерал Бабиев не раз пытался окружить бригаду. За голову Кочубея была обещана баснословная награда: два миллиона рублей. Атака следовала за атакой. Но каждый раз, измотав врага в бою, Кочубей счастливо выводил бригаду из ловушек.

В районе Черного Рынка Бабиев снова бросил в бой все свои силы, пытаясь перерезать дорогу отступающей пехоте и обозам с беженцами. Но и на этот раз Кочубей спас положение, далеко отбросив конные полки деникинцев.

Бригада отступала в походных колоннах, с огромным обозом, с фургонами полевого лазарета, куда свозили заболевших. Ни одного конника не покинул Кочубей в этой пустыне смерти. По мере сил он подбирал в пути отбившихся от своих частей больных и раненых. Собирал брошенные орудия и пулеметы. Конникам удалось обнаружить даже застрявший в песках подбитый броневичок, и его везла сейчас четверка лошадей.

С трудом держались кавалеристы на измотанных конях. Многие переносили тиф, не сходя с седла. Долго крепился и больной Кочубей, но не выдержал, потерял сознание, свалился с коня. Тогда его уложили на тачанку.

Горячий в жизни и в бою, порой необузданный в своих поступках, притих в болезни Кочубей. Морщинами покрылся его высокий, загорелый лоб. Потускнели глаза. В шапке из мелкого каракуля, в красном, огненном башлыке, в малинового цвета черкеске, он лежал на высоких пуховиках, покрытый одеялами и шубами, сгорая в тифу.

Над тачанкой поставили шатер, который должен был защитить комбрига от ветра и снега.

–  Душно! Не вижу хлопцев!
– задыхаясь, крикнул Кочубей, и шатер убрали.

Думал Кочубей: доберется до Астрахани, даст людям отдохнуть, вылечит больных, сам поправится, перекует лошадей, отточит притупившиеся клинки, пополнит бригаду, а там с новыми силами ударит по кадетам. Верил, что армия воскреснет, снова пойдет на Кубань.