Грозовой Форт

– Привезли? – Первый сунулся к Марте. Тощий дернулся, и человечек приложился о борт. – Тормози, э. Ты че?

– Кто из вас Хром? – спросил я с любопытством. А вопросы к хавильдару Фредерико прям множатся.

– А Хром приболел. Сожрал че-то не то, - охотно пояснил еще один мужик, жадно изучая мой обвес. – Но ты не парься, мы примем.

– Говорят, тут бригада на разборе? – поддержал я разговор. Махнул тощему – мол выгружай. Шест присмотрелся к моей командирской радости и весело осклабился. Вот и славно, боец, вот и правильно.

– Говорят, - кивнул кряжистый. – Ты прям сейчас на нее смотришь. Филин, пересчитай подношение.

Минут пять указанный товарищ копался в тюках. Я терпеливо улыбался. Знаете, бывает, когда человек не на своем месте – вроде образ правильный, но чувствуется фальшь. А дальше, хочешь верь, хочешь проверь. Вот только интерес у местных откровенно сальный и мутный. Или даже проще – нихера не цивильный.

– Топора не хватает, - важно объявил Филин.

– Залет, да? – оживился кряжистый. – Недостача. Как порешаем?

– Да легко, - отмахнулся я, подходя к проверяющему.– Не хватает только одного?

– Ну.

Перебрав инструменты, я выудил потертый туристический топорик и удивился:

– Так вот же.

– Этот считал, - нахмурился мужичок.

– Правильно. – Лезвие вошло аккурат промеж серых глаз, заставив их скучковаться. Хрустнула кость, выдавливая багрянец.

– Больно, - выдал камрад, начиная трястись.

– Зато сошлось, - объяснил я.

– Филин! – заорал кряжистый.

И понеслось, да. Тощий рывком запулил груз в противника - чистый кегельбан на минималках. Но упыри попались неожиданно ушлые, хотя по виду и не скажешь. Рассыпались в стороны, уходя из-под удара, а затем кряжистый хлопнул в ладоши.

По ушам точно наотмашь врезали. Воздух всколыхнулся под резкий хлопок и сознание ушло в пограничное состояние. Звуковой удар, новая грань аэро, если правильно понимаю. И я такой хочу.

Заорал тощий, сметенный вражеским телом. Что-то затрещало.

Давай, Джимми! Выплывай, сука. Черный океан твой старый знакомец – здесь глухо и тухло.

Функция полыхнула алым, сводя мышцы судорогой. В плече вспыхнула боль. Хрен знает отчего, но меня взбодрило.

На чистом инстинкте оформил розочку – четыре кувырка по противоположным направлениям, четыре выстрела по восходящей. Огонь не прицельный, но дистанцию сохранить позволяет.

– Словил! Словил! – заорали хрипло.

Визг шмалабоя смешался с лязгом.

И я прозрел, выходя из сумрачного. Качнул маятник со смешением на левый фланг.

Выстрел. Доворот. Выстрел.

Автомат послушно плюнул короткой вспышкой, и враг схватился за пузо, начиная забавно семенить ножками. Гравитация падла – солнца нет, мира нет, а гравитация, сука, есть. Так насладись ущербный – потряси бороденкой, намокшей красным, побулькай, и насладись.

Каким чудом я прыгнул на три метра сам не понял – услышал нетипичные звуки со стороны, где потерялся тощий, и прыгнул. Попутно отдал два ножа непонятной тени по флангу, сгруппировался по завету костлявого, и рухнул, чутка, не достав до сволочи, посмевшей лупить Шеста кувалдой.

А знаете что? Пиро решило за меня - над ладонью пыхнуло жаром, смазывая картинку, а в следующую секунду кисть уже прожаривала противника изнутри - скворча мясным соком.

Абориген заорал на такой высокой ноте, что уши вновь заболели.

– Встаю… встаю… - хрипло забормотали с земли.

Следующая боль пришлась мне в ногу. То есть почувствовал, принял и немного расстроился. Сдернув труп на вектор выстрела, переждал два толчка и из-под вражеского локтя, сведенного посмертием, выдал скупую очередь.

А затем восстал Шест и прям резко сменил полубессознательное состояние на озверевшее. Догадайтесь, что я услышал.

– Хусю!! – И треск плоти. Голова последнего противника лопнула переспелым арбузом, а следом пришла тишина.

Хотя вру – через пару секунд осмысления, я уловил невнятные крики внутри здания.

– Падла! – тощий пинками разматывал труп в кашу.

– Хватит, боец! – лязгнул я голосом. – Оружие. Контроль. Резко.

Припадая на обе ноги, костлявый вернулся к телеге и подобрал шмалабой. Опять же минус в карму - потеря оружия. Но и сам хорош - недооценил противника, а в Грозовом Форте, походу, любой упырь может удивить.

Постояли под прикрытием Марты, выцеливая парадное и слушая, как скулеж внутри то затихает, то набирает децибелы.

– Войдем? – не выдержал тощий. Лицо у него прям с картинки – человек и лобовое столкновение. Жутенько, держу в курсе.

Секунду обдумывал, не заслать ли вперед гранату – для переговоров с неустановленными лицами самое оно. Цимес и нервы бережет.

– За мной. Правый фланг, - приказал коротко и начал подходить приставными.

Скосил взгляд на тела, свернувшиеся в последнем выдохе, одно - подозрительно напряженное – отработал пулей в сальный затылок. Труп не дрогнул. Минус.

Внутри подъезда вонь усилилась. В висках застучало – запахи и непрекращающаяся возня усиливали напряжение. Тощего мутило, хоть он и старался не показывать вида. Но больно уж характерно сглатывал.

Я обвел прицелом площадку первого этажа, загаженную мусором. Клочки, обрывки, банки, что упорно лезли под ноги. Три дверных проема, занавешенные холстиной не первой свежести, - из среднего слышалось самозабвенное мычание с паническими нотками.

– Как ты? – спросил я, не оборачиваясь.

– Блевану, - честно признал тощий. – Крутит.

– Био.

Позади свистяще выдохнули и зажевали. Секунд через десять моего плеча осторожно коснулись -норма, можно двигаться. Я не удержался и покосился на порозовевшего бойца – видок еще страшный, но в анамнезе наметились положительные тенденции.

Сперва заглянули в боковые комнаты, где царила пыльная тишина. Угрозы ноль. Немного рассохшейся мебели, грязь, ящики – помещения напоминали стихийно организованный склад из разряда побросали и забыли. И стрельнуть не в кого.

Я жестом направил бойца к целевому объекту. Комната под условным номером 2. Вошли крадучись, выцеливая противника в два эшелона. Ну то есть я опустился в присед, а тощий пер танком. Почи тактика, так кажу.

Локация открылась интересная – обширное помещение с разобранными перегородками, в отдельном углу оборудован жилой уголок на несколько посадочных мест. Печурка, стол, заваленный грязной посудой, шмотье и рюкзаки, сброшенные на искореженный пол. На печурке одиноко тлела свеча, на которую я немного залип. И какого хера, Джимми?