Грустная дама червей

Она жила лишь настоящим моментом, ощущая крылья за спиной и не желая затормозить, сбавить обороты, жадно и упоенно впитывая в себя все то, чего лишена была долгие годы.

Её день рождения отпраздновали тесным кругом, втроем с Лелей и Олегом. Накануне вечером нагрянул Саша.

С момента их летней ссоры он появлялся лишь пару раз, да и то в сентябре, все остальные попытки посетить ее Карина пресекала под тем или иным предлогом.

Сейчас Саша приехал без предварительного звонка, сюрпризом, и Карине вдруг показалось, что никогда прежде они не были даже знакомы.

Перед ней стоял абсолютно чужой человек, с которым ей не о чем говорить. Шел девятый час. сорок минут назад Карина вернулась с репетиции и теперь была поглощена ожиданием полуночи.

После двенадцати должен был прийти Олег — в это время Леля крепко спала под действием снотворного, и у них в запасе имелось два часа безопасного времени.

Карина не знала, что делать. Саша притащил огромный фруктовый торт, тот самый, что она обожала, а вдобавок к нему комплект шелкового кружевного белья. Белье выглядело жутко дорогим, и Карина подозревала, что Саша истратил на него половину месячной зарплаты.

Она скрепя сердце поставила чайник, накрыла на стол в кухне. Саша оживленно болтал, отколупывая ложкой от торта и прихлебывая из чашки, а ей страстно хотелось лишь одного — чтобы он немедленно ушел.

Разговор вертелся вокруг Верки, Сашиного нового начальства, строительства, начатого им в деревне у теши, и прочей чепухи. Карина мужественно поддерживала беседу, чувствуя, как по спине у нее от нетерпения ползут мурашки.

Наконец Саша допил чай, съел последний кусочек торта и, дождавшись, пока Карина закончит очередную пустую, ничего не значащую фразу, произнес просто и буднично:

— Ладно. Пора убираться ко всем чертям, а то тебя скоро стошнит от моего присутствия.

Оторопевшая Карина молча уставилась на него, не зная, что сказать в ответ.

— Не надо, — ласково проговорил Саша и, перегнувшись через стол, легонько погладил ее по руке своей квадратной ладонью с короткими, толстыми пальцами. — Не напрягайся. Я все вижу. И что у тебя теперь другая жизнь, и что тебе никто не нужен, а я — в первую очередь. Ведь так?

Карина молча кивнула.

— Ну вот, — Саша улыбнулся, но глаза его остались серьезными, — я знал, что когда-нибудь так будет. Ты ведь заслуживаешь самого лучшего, поверь. А я… — он грустно усмехнулся, — я — это далеко не лучшее, что могла тебе преподнести судьба.

Он на мгновение сжал Каринину ладонь, потом встал.

— Ты Вере звони… иногда. Она все тревожится, переживает. Думает, ты слабая, несчастная.

— Она ошибается, Карина улыбнулась, я счастливая. Очень.

— Знаю. Но ей необходимо о ком-нибудь заботиться. Так что изредка, иногда…

— Я позвоню. — пообещала Карина.

25

На одну из репетиций Олег принес ноты сонаты Брамса.

— Вот держи. — Он отдал Карине клавир, а себе взял скрипичную партию. — Когда оркестр закончит, поиграем.

Капелла, как всегда, репетировала до пяти. Когда все разошлись, Карина села за рояль в оркестровом зале. Музыка была ей знакома — именно эту сонату она играла в консерватории в классе камерного ансамбля. Бурное, страстное начало, скорбная, лирическая тема среднего раздела, полная отчаянья и безнадежности кола.

Олег устроил ноты на пюпитре, подтянул волос на смычке.

— Дай ля.

Карина нажала клавишу. Олег подкрутил колки, проверил строй скрипки и удовлетворенно кивнул:

— Поехали.

Она сыграла короткое вступление. Взмах смычка, и к мрачным аккордам в басу присоединился чистый, пронзительный голос скрипки. Мелодия поднималась выше и выше, балансируя на краю, угрожая вот-вот сорваться, упасть в бездну.

«Как же здорово!» — успела подумать Карина, и тут же Олег перестал играть, опустил смычок.

— Не то, — покачал он головой. — Вяло, сонно. Давай-ка активней, динамичней. Попробуем еще раз.

Карина пожала плечами, послушно перевернула страницу назад. Ей казалось, что получается очень неплохо. и в игру она вкладывала максимум своих эмоций.

Они начали заново. На этот раз Олег остановился сразу после нескольких тактов.

— Да нет же! — Он с досадой хлопнул ладонью по крышке рояля. — Ерунда какая-то выходит. Эго должно звучать иначе. Ты как будто просишь о чем-то, а надо не просить, а требовать. Утверждать. настаивать на своем праве, понимаешь? Должна быть воля в игре, такая, чтобы подчинить себе слушателя, заставить его отключиться от своих проблем, увлечь тем, чем увлечена ты. Ясно?

Карина вспомнила свое впечатление от Чайковского в Большом зале консерватории. Оркестр заставил ее слушать себя помимо воли, вырвал из реальности, властвовал над ее душой и разумом в течение получаса.

Наверное, в этом и есть цель искусства — уметь вызывать слезы или смех, вопреки желаниям публики.

Олег смотрел на Карину с ожиданием. Она кивнула. Она была готова подчиниться его требованиям. Но не тут-то было.

На деле все оказалось значительно сложней. Они играли раз за разом, а Олег все прерывался, то на первой, то на второй странице. Лицо его стало угрюмым и отчужденным, он уже откровенно злился, теряя остатки терпения.

— Ну проснись же! Лепечешь что-то про себя, как клуша, как баба?

— Я и есть баба, — совсем тихо, почти шепотом, сказала Карина.

Она чувствовала, что сейчас заревет. Чего он хочет от нее? Разве она способна тягаться с ним. играть как он, слышать как он? Не нужно им вместе концертировать, с нее хватит просто быть рядом с ним, смотреть в его лицо, слушать его голос и не слышать в нем суровых и гневных нот.

— Я баба, — повторила она и всхлипнула.

Олег замолчал, растерянно глядя на Карину. Потом неуверенно произнес:

— Ну хорошо. Я, наверное, действительно чего-то не понимаю. Прости. Но неужели тебе не хочется сыграть по-настояшему, сделать то, о чем я говорил?

— Хочется, — Карина улыбнулась сквозь слезы, — но я не могу. У меня выходит иначе, по-другому. Наверное, потому, что я женщина, а не мужчина, как ты.

— В музыке не должно быть ничего женского. — упрямо отрезал Олег. — Давай соберись. Должно получиться. — Он поднял смычок.

Карине показалось, будто внутри у нее натянулась до предела некая струна, а затем лопнула с оглушительным звоном. И мгновенно после этого ее затопили гнев и ярость на Олега.