Грымза с камелиями
Шрифт:
Я опять посмотрела на плюшку и сглотнула набежавшую слюну – ну не может же плюшка победить человека?!
– Ты что штаны опять эти напялила, бесстыжая!
– Попрошу вас быть корректнее, и к чему так неприкрыто выплескивать на меня свою зависть?
– Я терплю тебя из последних сил, только из уважения к хозяевам, так что лучше замолчи! – скривилась Екатерина Петровна.
– Я буду говорить, что хочу и когда хочу, уж не думаете ли вы, что ваше мнение мне интересно?
– Ты можешь сколько угодно подбираться к Виктору Ивановичу, но он
О! Да я сейчас убью ее! Затронуть святое – мою трепетную любовь к Воронцову! И потом, как смеет эта лакмусовая бумажка называть меня простушкой?!
– Вешаешься на мужика, противно смотреть, – добавила Екатерина Петровна, чем подписала себе смертный приговор.
– А можно задать вам вопрос? – начала я вполне миролюбиво.
– Да уж, если бы ты слушала побольше умных людей, то, возможно, из тебя бы и вышел толк.
– Тяжело ли жить на свете такой ощипанной курице, как вы?
Екатерина Петровна перестала складывать салфетки в аккуратную стопочку и уставилась на меня цепкими малюсенькими глазами.
– Не страшно ли вам оставаться наедине с собой? – продолжила я. – И не мечтаете ли вы сами о Воронцове? Может, вы просто захлебываетесь ревностью?
– Что?! – побагровев, закричала Екатерина Петровна.
Мне кажется, все же мечтает и ревнует.
Она схватила половник и кинула его в меня. Да это же прямая угроза для жизни! А мы ведь только начали разговаривать.
– Ах ты, дрянь такая, пробралась в дом...
– Почему вы меня все время обзываете? – уклоняясь уже от салфетницы, поинтересовалась я. – Разве вы не считаете себя интеллигентным человеком с богатым внутренним миром?
– Закрой рот!
Екатерина Петровна сделала выпад в мою сторону, я отскочила. Хорошо, что во мне есть несколько процентов пластики, они здорово помогают в подобных ситуациях. Ах, моя жизнь на волоске, ибо Екатерина Петровна взяла пластмассовую лейку и размахнулась (чувствую, она собирается огреть меня этим объемным предметом по голове). Ну, нет, мы так не договаривались.
«Пора кричать или еще нет? Рано. И вообще, пусть лучше кричит она, у нее это получается более натурально».
Я увернулась от лейки, и Екатерина Петровна, теряя равновесие, завалилась на стол.
– Почему бы нам не поговорить спокойно, как интеллигентным людям, – предлагаю я, зная, что ни мой тон, ни мои слова не понравятся разъяренной Дюймовочке.
– С тех пор как ты появилась здесь, у нас одни проблемы! Да как ты вообще смеешь так со мной разговаривать! – Екатерина Петровна перешла на визг. – Ты подлая и дрянная! Я сделаю все, чтобы ты убралась из этого дома...
На этих словах дверь распахнулась, и на кухню вошел Воронцов. Видимо, он успел натянуть на себя только джинсы, все остальное было возбудительно обнажено. Невероятным усилием воли я заставила себя отвлечься от нахлынувших мыслей и чувств и решительно бросилась на шею своему спасителю (вообще-то, он меня ни от чего не спас, но я буду называть его так, дабы
получше вжиться в роль).– Как хорошо, что вы пришли, – заныла я, давя на жалость.
– Что здесь происходит? – спросил Воронцов, слегка меня отстраняя.
Но меня не так-то легко отстранить, тем более, когда речь идет о полуобнаженном Воронцове. Вдохнув терпкий запах его туалетной воды, я прижалась к нему еще сильнее.
– Я спрашиваю, что здесь происходит?
Вот ведь, не завидую я Екатерине Петровне, что она может сказать? В чем меня обвинит? Зато у меня полно аргументов против нее.
– Виктор Иванович, я вообще не понимаю, почему Екатерина Петровна так ко мне относится, что я плохого сделала?
Вредная Дюймовочка явно растерялась, она то краснела, то бледнела, то переминалась с ноги на ногу.
– Я ничего такого не делала, за что эти обвинения и нападки? – отчаянно волнуясь, продолжила я.
– Какие обвинения? – попытался уточнить Воронцов.
– Она себя безобразно ведет, – наконец-то открыла рот Екатерина Петровна. Понимает, что бой проигран, и пытается сохранить лицо.
– Какие у вас конкретные претензии? Она опаздывает или плохо выполняет свои обязанности?
Какой же Воронцов замечательный! И зачем он вообще надел эти джинсы, вбежал бы так, в трусиках.
– Работу она выполняет без особого старания, – выдавила из себя Екатерина Петровна.
– Из-за этого случился скандал? – Воронцов нахмурился.
– Нет, – вмешалась я, – Екатерина Петровна обозвала меня всеми мыслимыми и немыслимыми словами, обвинила в том, что я вешаюсь на вас, и так далее. Я вообще не понимаю, какое у нее есть право лезть в мою личную жизнь!
Воронцов вопросительно взглянул на Екатерину Петровну, та замялась. Я победила.
Конечно, Виктор Иванович все понимал, он знал, что меня вряд ли можно обидеть всей этой ерундой, но что делать... приходится ему принимать мою сторону.
– Екатерина Петровна, оставьте нас, я хочу поговорить с Аней наедине. Я очень надеюсь, что больше подобных скандалов не будет.
Дюймовочка вся сжалась и вышла из кухни.
– А еще она подслушивает и подглядывает, – добавила я, когда мой неприятель покинул территорию.
– Ты тоже это делаешь, – ответил Воронцов, – а теперь объясни, что здесь произошло.
Па-па-па-па! Огромная сцена, тяжелый занавес медленно и степенно раздвигается. Я стою, укутанная теплым светом, и все, замерев, смотрят только на меня. Теперь я должна осуществить свой план.
– Она меня ненавидит. Вы слышали, что она сказала? Что выживет меня из этого дома... Я ничего такого не сделала и не заслужила подобного отношения. Я не желаю это все терпеть и сама больше не хочу жить под одной крышей со злобной неврастеничкой!
Воронцов слушал молча.
– Екатерина Петровна швырялась в меня половником и лейкой, – я показала на раскиданную посуду и салфетки, – и что, это нормально, вы скажете? Я ухожу.
Я направилась к двери.
– Куда?