Гудвин

Но, судя по Мишиному лицу, убедить его не удалось.

– Пойдём спросим его?
– предложил я.

– Да, - кивнул он.

Так как дом Витька находился на соседнем ответвлении, мы потратили на путь минут пять. Домом то сооружение, в котором Витёк коротал дни до своей, без сомнения, скорой смерти, назвать язык не поворачивался. Когда-то это поместье с двумя парадными и большим двором ярко выделялось на фоне остальных серо-бурых построек благородным бордовым цветом. Стоя на массивной завалинке, деревянный каркас как-бы возвышался над миром, создавая ощущение величия.

К сожалению, Витькин гений на тридцатом году жизни толкнул его на выгодную сделку с пилорамой, которая экспроприировала половину строения в обмен на несколько бутылок водки. Теперь внушительная часть зала с белой печной стеной, представляла из себя эдакую веранду, пол которой ощетинился отпиленными досками и брёвнами. Крышу изнутри подпирали три новенькие, но очень хрупкие досочки.

Хозяин дома сидел, сгорбившись над невысоким столом на этой самой веранде. Он кутался в знакомую всем драную куртку из брезента и держал в руке дрожащий гранёный стакан. Когда мы подошли и с трудом забрались на высокий пол перед его столом, Витька не обратил на нас никакого внимания. На сухом лице его светился новый бланш, аккурат под левым глазом.

– Витё-ок, - протянул Сергей.
– У тебя как фамилия?

Из того, казалось, выжали все соки. Которых и раньше не набралось бы на пипетку. Но сейчас он едва сумел поднять глаза, чтобы посмотреть на нас. Миша, почувствовав драйв, схватил стул напротив и сел.

– Слушай, - сказал он с мягкостью в голосе, которая, по моему мнению, не могла произвести никакого эффекта.
– Нам очень надо знать, понимаешь?

И она не произвела. Витёк хотел пожать плечами, но не смог. Тогда Миша, вспомнив что-то, засунул руку в глубокий карман своей мешковатой куртки и выудил оттуда прозрачную бутылку, на дне которой плескалась водка. Глаза Витька немного вспыхнули, когда Миша вылил содержимое в его пустой стакан. Пьяница поболтал жидкость, словно дорогое вино, и выпил залпом, грохнув стакан об стол.

– Ну Чардымов, - прозвучал его высокий, хриплый голос.
– А чё?

– Ах ты сволочь!
– воскликнул неожиданно Сергей и сжал кулаки, не зная, что делать

дальше.

– У тебя сестра есть?
– спросил Миша, не дав Витьку опомниться.

Лицо пьяницы помрачнело ещё больше.

– Это она тебе зарядила, да?
– участливо спросил Миша.

Витёк кивнул.

– Где она сейчас?
– мы втроём уставились на дверь в Витькино жилище.

– С утра в магазин пошла, - ответил он, ткнув большим пальцем за спину.
– Пока не

возвращалась.

Миша сорвался с места и спрыгнул на тропу. Мы последовали его примеру и втроём ринулись к началу деревни, оставив Витька наедине с его мрачными мыслями.

24

Мы едва поспевали за Мишиным стремительным бегом. Я не понимал, куда мы несёмся и что нас должно там ждать. Валька закрыла магазин в семь утра, а сейчас было уже около девяти. Конечно, можно было встретить Верку идущей по тропинке с мешком продуктов, но это казалось маловероятным.

Когда развилка слилась в одну широкую дорогу у дома Клавдии Семёновны, я окрикнул Мишу и мы перешли на быстрый шаг. Большой фотоаппарат, перекинутый через его шею, болтался под правой рукой.

– Я должен был догадаться!
– воскликнул он, сжав кулак.

– Да перестань, - я махнул рукой.
– Как?

Миша ничего не ответил, но мрачное выражение его лица не изменилось. Мы прошагали так мимо колодца, затем вдоль Пашкиного дома, где я едва вернулся от разъярённого Рэкса. Увидели, как деда Ваня колет дрова большим колуном перед крыльцом. Вскоре показались белоснежные стены дома культуры и мы замерли на мгновение, чтобы оценить происходящее.

– Поди, опять кого-то замочили!
– скрипнул деда Ваня в нашу сторону в перерыве между ударами.

И действительно - помимо толпы, собравшейся у помпезного входа, там стояла 'буханка' скорой помощи и 'УАЗик" Комарова. Миша ощутил дежа-вю. Я прочитал это на его лице - он помотал головой, будто желая проснуться.

– Нифига себе, - тихо сказал Сергей.

В молчании мы двинулись вперёд и вскоре встали позади взволнованных стариков и старушек. Слиться с ними оказалось невозможно, так как даже Миша, будучи на два сантиметра ниже меня, возвышался над толпой.

Как и в прошлый раз, народ сдерживал дюжий санитар. Но на этот раз ему составляла компанию дородная медсестра. Белые халаты обоих накрывали толстые телогрейки, а на голове медсестры восседала шапка-ушанка с красным крестом на лбу. Я решил не связываться и глянул на Сергея, который помотал головой, разделяя мои мысли.

Миша же решил не терять времени даром. Он вновь натянул глуповатую ухмылочку и, закурив сигарету, просочился сквозь толпу стариков.

– Старший следователь, - заявил он санитару, прикрывая уголь сигареты от отчаянного ветра.

– Никого не пускать!
– гаркнула медсестра.

– Этому можно, - успокоил её парень, запомнив Мишу с прошлого раза.

Миша кивнул в знак благодарности и поднялся по ступеням. Ветер врывался в широкое помещение через дверной проём сзади дома и проходил насквозь с такой силой, что старшему следователю пришлось пригнуться и напрячь хилые мышцы ног, чтобы войти.

Внутри широкого зала ничего не поменялось - битое стекло покрывало пол, длинные трубы стояли завёрнутыми в жёлтую бумагу вдоль стен. На этот раз Максим в сцене не участвовал и поэтому вся прошлая троица, а именно Комаров, Зинаида и Лариса, склонились над раскинувшей руки женщиной в углу.

Это оказался тот же самый угол, в котором двумя днями ранее обнаружили Ольгу. Судя по борозде, проходившей сквозь колонны и ступеньку в зале кинотеатра, а затем и через сам зал, её сюда приволокли откуда-то с улицы.

Миша оценил все возможности рассмотреть труп получше и решил воспользоваться фотоаппаратом. Он снял его с шеи и пошёл в сторону троицы, стоявшей к нему спиной, стараясь издавать как можно меньше шума. На его счастье, компанию труп занимал куда больше, чем посторонние звуки, поэтому ему удалось подкрасться к ним буквально вплотную. Бах!
– вспышка буквально выстрелила в тёмном помещении и все трое одновременно подпрыгнули. Из камеры полез белый квадрат фотокарточки.

– А х ты ублюдок!
– воскликнул Комаров, перекрикнув остальных.
– А ну дай сюда!

С этими словами он схватил фотоаппарат и вырвал его из Мишиных рук. Тот только и успел, что схватить фотографию.

– Стоять!
– взревела Зинаида.

Но Миша уже ринулся вон, зная, что ни одному из них его не догнать. Он шмыгнул через дверной проём, ведущий на задний двор, перемахнул через припорошенную снегом кучу неликвида, порезав правую руку, и был таков.

25