Гуль. Харизма +20. Том 2

— Вот это да, что творится, — покачал головой полурослик. — Я-то ждал прогнозов на урожай капусты и кабачков!

Мэдлин и Лиззи в этот момент смотрели на меня, Гринботтом наконец отключился.

— И не говорите, — вздохнул я.

Вскоре Ульбо Штрумпинс уснул в кресле с потухшей трубкой в руках, и Лиззи притащила свой чемодан.

— Он так смешно спит, — прошептала она, — это надо нарисовать.

Мэдлин посадила Каспара на плечо и тихо удалилась, пожелав спокойных снов, я остался сидеть в углу, глядя то в камин, то на болтающий экран.

— Антон, сдвинься чуть правее.

— Хм?

— Попадаешь в обзор. — Лиззи сделала рамку из пальцев. — Ещё правее. Ещё. Ещё. Ещё чуть-чуть. Ещё правее. Ещё…

— Лиззи, если хочешь, чтобы я вышел, то просто скажи.

— Ну наконец-то. — Она взялась за кисти. — Иди уже, стесняша.

— Не уверен, что понимаю.

Зелёные огоньки озорно полыхнули, но мумия больше ничего не сказала. Мне оставалось только отправиться прочь с чувством тихой благодарности.

Когти цокали по плитке, я двигался на четвереньках, но всё равно боялся задеть хребтом люстры. Дверь в гостевую спальню оказалась приоткрыта, внутри было темно, не считая одной свечи на тумбочке. Мэдлин сидела на кровати голышом, изящно изогнув спину и шею, опираясь на правую руку, поджав ноги, — мебель предназначалась для полуросликов. Свет ласкал её безупречную кожу, придавая формам дополнительный объём и оттеняя несколько милых складочек на пояснице. С точки зрения современника на красоту они могли считаться изъяном, однако, для меня складочки выглядели пикантно. А ещё металлические штанги поблёскивали в сосках. Ведьма будто не обратила на меня внимание, продолжала «позировать» кому-то.

Я приблизился всё также, на четвереньках, отбрасывая большую чёрную тень, привстал, задевая макушкой потолок, замер. Главный орган чувств гуля — нос, всё остальное вторично, даже зрение. Виртуальная аватара жила в мире запахов, и сейчас запах Мэдлин заполнял всё моё сознание. Каждый квадратный сантиметр её кожи благоухал, отчего пасть наполнялась слюной, а половой член — кровью.

— Всё ещё разрываешься между желанием трахнуть меня или съесть? — Она чуть скосила взгляд, совершенно спокойная, владеющая собой и ситуацией.

Я не смог ответить членораздельно, сознание немного плыло, как от веселящих газов с Сириуса. На силу сосредоточился, запретил себе это сладостное одурение.

— Ненавижу эту оболочку сильнее, чем предыдущую. Закрыт в саркофаге, не могу чувствовать тебя всем телом, боюсь повредить. Если бы можно было сорвать её…

— Бедняжка. — Она произнесла это так, что я не смог уловить ни искренности, ни насмешки. — Отторгнут почти ото всего тепла. Ничего, я помогу. У гаргулей всего два нервных узла, до которых сравнительно легко добраться.

Ловким движением пальцев ведьма ослабила ремень, и набедренная повязка соскользнула на ковёр. Потом она потянулась к моей морде, стукнула ноготками по внешней челюсти, а когда я открыл пасть, бесстрашно просунула внутрь руку. Узкая ладонь легла на широкий как лопата язык, вкус живой кожи был восхитителен, и инстинкты моба завопили от желания немедленно сомкнуть зубы. Наслаждение кровью и мясом обещало быть неописуемо пикантным, я лишь чудом не поддался зову.

Мэдлин это понимала, в нефритовых глазах метался блеск, всё заметнее становилась улыбка. Ведьме нравилось играть с опасностью, — несмотря на разницу в уровнях, я мог убить её довольно легко, ведь кастеры не имели нормальной защиты от физических атак. Она была беззащитна передо мной, хрупкая женщина из нежной мягкой плоти, такой восхитительно вкусной и благоухающей… Когда ловкие пальцы зашевелились и стали чесать язык, я задрожал от удовольствия, подался вперёд, заглатывая предплечье до середины, ведьма не прекращала свою щекотку. Язык уже обернулся рукавом, впитывая вкус, челюсти несколько раз дёргались, но страх потерять доверие оказывалась сильнее паттернов моба. Пусть даже она не почувствовала бы боли. Мэдлин смотрела мне в глаза, явно показывая, что это я был беззащитен перед ней, и что это она могла делать со мной всё, что пожелает. Разумеется, — потому что я позволял, но и что с того? Не каждой дана такая власть над мужчиной.

Когда ведьма вытащила руку, та вся блестела от густой слюны. Не говоря ничего, она сжала скользкие пальцы на втором «нервном узле», продолжая смотреть мне в глаза, покусывая губы. Тяжёлое горячее дыхание, вырывавшееся из моей груди, шевелило чёлку Мэдлин, от удовольствия наружу вывалился язык, и та немедленно обхватила его кончик, стиснула чувствительную плоть зубами, стиснула сильно, сплетая воедино наслаждение и боль. Ведьма насмехалась над моей проблемой, заставив позабыть о толстой броне и том, как она душит. Мэдлин остро дала мне почувствовать весь спектр чувств.

Отпустила, не доведя до апогея совсем чуть-чуть, оставила в состоянии оголённого нерва, слизнула с губ немного крови, вытерла остатки слюны о живот.

— Чем ещё я могу тебе помочь, Антон? — необычно вкрадчивым голоском спросила ведьма.

Я сжал и разжал кулаки, унимая дрожь.

— Покажи мне… покажи летучую мышку.

Ведьма покорно и грациозно встала на четвереньки, выгнула спинку, глянула через плечо:

— На тумбочке.

Кроме свечи и пары книг там стояла стеклянная баночка, полная густой и скользкой субстанции. Я применил её.

— Антон, — прошептала Мэдлин, когда мои лапы обхватили мягкие бёдра.

Я понял. Она закричала.

* * *

В маленькое круглое окошко заглядывало солнце. Снаружи росла раскидистая черёмуха и поэтому лучи проникали в комнату дробно, мельтешили, когда дул ветер, устраивали салки на белых ягодицах Мэдлин.

Я уже долгое время не спал, лежал на полу и слушал её дыхание, сердцебиение, не шевелился. Потом ведьма проснулась, потянулась со сладким стоном, ушла в сторону ванной комнаты, а когда вернулась, я уже затягивал ремень.

— Будешь завтракать кофом или ча?

— Первое, пожалуйста.

Она отвернулась к тумбочке, моя рука непроизвольно потянулась, чтобы прихватить соблазнительную попку, но остановилась. Странные у нас были отношения, — за тот секс, которого желала Мэдлин, а я был рад её желания удовлетворять, в реале оба мы получили бы в социальном досье пометку «девиант», пожалуй, это была крайняя форма открытости, не считая того, что между нами оставались «прокладки» в виде аватар. И всё же, при свете дня, отношения становились более формальными, ведь тогда я ценил её как опытного игрока, а не как похотливую блудницу.

— Можно подумать, что ты оставляешь всю свою решимость в небе.

— М-м-м… Что?

— Мы современные люди, Антон, и пусть я не готова предоставлять себя тебе по первому требованию, в приватной атмосфере эти милые знаки внимания уместны.

Надвинувшись, я охватил её маленькую фигурку, вдохнул запах волос, коснулся когтями нежного живота.

— Удача улыбается храбрым?

— Удача улыбается тем, кому улыбаюсь я, — заявила ведьма. — А теперь помни их и иди.

— С удовольствием. Тебе, кстати, не больно? Ночью я несколько потерял контроль.

— Антон, — она обернулась, взглянула на меня снизу-вверх, — ачивка «Ненасытные Любовники», забыл? Любые раны исцеляются во время секса, даже если это раны от секса. Мне кажется, у Касандеи то ли чувство юмора такое, то ли она всё очень хорошо рассчитала.

* * *

Окошко со ставнями выходило на юг, и в кухне было ещё тенисто, через распахнутые створки проникал свежий ветерок, перемешивавшийся с запахом сосисок, жарившихся на сковороде вместе с яйцами, луком и чесноком. На столе и без того было уже предостаточно еды: ростбиф с картошкой, овсяная каша, сухофрукты, джемы, поджаренный хлеб, мёд, пудинг, оладьи и уйма того, что не имело эквивалентов в реальности. Тем не менее, Ульбо Штрумпинс не желал останавливаться; обтянув животик старым фартуком, он пританцовывал перед большим кухонным очагом и тянул негромко: