Гуль

Кожанка пожал плечами.

— А когда Гриб ему шею перерезал?! У него даже шрама не осталось!

— У меня тоже был шрам, — Дрын показал тонкую полоску на руке, но заткнулся, увидев, как на него смотрит Черная кепка.

— Бидон его тачку взорвал! — продолжил Черная кепка. — Погиб водитель, баба Ползучего, а он сам?! Неделю отлежался и всё. Хотя на котлету был похож, когда мы его домой везли!

— Так потому его Ползучим и прозвали, — заулыбался Кожанка. — Его, как червяка, хоть надвое переруби, жив останется! Судьба у него такая! Это всё из-за погоняла… или… погодите…, — Кожанка почесал голову стволом. — Правда что ли?!

— Правда-правда, — Черная кепка кивнул, не сводя с меня глаз. — И этот такой же.

— С чего ты взял?

— Ползучий мне как-то сказал, что если его кто-то и грохнет, то только другой заговоренный. Так, что ты держи его на мушке и выпускай всю обойму, если вдруг рыпнется.

— Во дела…, — промямлил Кожанка, взял пистолет двумя руками и широко расставил ноги, будто готовился к зачетной стрельбе в тире. — Так что, гасить уже?!

— Одну секунду! — я поднял вверх палец.

— Не рыпайся!

— А ты не думал? — я посмотрел Черной кепке в глаза. — Что если его мог убить только заговоренный, то и меня тоже?

— Думал, — прервал Черная кепка. — Но я был рядом, когда в него стреляли, взрывали и резали. Он был живее остальных, но не бессмертный. Просто тем, кто на него охотился, не удалось его добить.

— Он хочет тебя зап*здеть! — сказал Кожанка. — Дрын держи на мушке задрота. Готов спорить, один из них точно не заговорённый, а значит мозги разлетятся так, как и должны разлететься! Соха, крикни, когда можно, и я сниму заговор с этого ублюдка. Обоймы хватит.

— Сначала нужно поговорить.

— Чего?!

— Того! — фыркнул Соха на Кожанку. — Не просто же так он его грохнул!

— А?!

— Б! — Соха смерил Кожанку взглядом и посмотрел на меня. — Ты же не просто так его грохнул?

Вопрос до меня дошел не сразу. Мой мозг был занят перебором вариантов и исчислениями. Не окажись со мной Кирилла, я бы уже давно действовал. Они столько трепались и отвлекались, что шансов представилось дохрена. Но всё упиралось в Кирилла. Единственное, что более или менее походило на план: поднять Кирилла, прикрыть своей спиной, дотащить до Кожанки, ловя в себя всю обойму, а там уже смотреть по обстоятельствам… и по состоянию. Больше всего в этом плане мне не нравилось, что я ощущал какой-то эмоциональный подъем. Получалось, что я жертвую собой ради спасения… Туфта! Никакого спасения не будет. Либо мы выживем вдвоем, либо никто.

— Да ладно тебе! — крикнул Соха. — Ты чего так задумался?! Ищешь варианты, как отмазать Коваля?!

— Он с Ковалем?! — вылупился на Соху Кожанка.

— Ну а с кем ещё?! Конечно с Ковалем! Кому, если не ему выгодно, чтобы Ползучий умер именно сейчас?!

— Так я его валю или не валю?!

И тут я вспомнил, как готовился к убийству Ползучего. Его называли Принцем свалки. Точно. Кроме своих грязных гульских дел Ползучий занимался ещё и классическим бандитизмом. Назревала война за свалку. Ползучий претендовал на жирный кусок, и ему порочили занять место теперешнего свалочного Короля — Коваля. А потом Ползучий неожиданно скончался…

— Будем с Ковалем работать, — вдруг сказал Соха.

— Чего, бля?! — офигел Кожанка.

— Того! Что нам ещё остается?! Если он Ползучего грохнул, то что ему стоит — грохнуть нас? А если мы этого говнюка завалим, то нам подавно — кранты!

— Мы должны отомстить!

— Чтобы потом сдохнуть?!

— Ну-у-у…

— Гну! — Соха посмотрел на меня. — Короче, расклад такой. Я видел, как вы нежно болтали с этим задротом, — Соха кивнул на Кирилла. — Не знаю, кто он тебе, но вижу, что дорог. Поэтому делаем так: мы его забираем и везем в одно надежное место, а тебе даём сутки, чтобы добазариться с Ковалем. Номер он мой знает. Если в течение суток он мне не позвонит с предложением, то задроту твоему пизд*ц!

— Тебе повезло, ублюдок! — сказал Кожанка и пошел к машине.

На этот раз Кирилла посадили на переднее сиденье, Кожанка и Соха заняли места сзади, Дрын сел за руль.

— Сутки! — повторил Соха, открыв окно. — Потом задрот сдохнет!

Двигатель заурчал, и машина медленно покатила по дну карьера, скрипя амортизаторами. Кирилл белее белого с прилипшей ко лбу мокрой челкой смотрел на меня и не моргал. В его выражении лица, почти как черным по белому можно было прочитать: «Ты ведь обещал, что мне ничего не угрожает».

Я стоял посредине ещё незаполненного карьера и смотрел, как машина медленно едет к серпантину. Это был переднеприводный серебристый седан, каких в городе можно встретить тысячами. Машине не хватало мощности. И у неё был слишком низкий клиренс. Вниз она катилась сама по себе, а вот дорога наверх сделалась в разы сложнее и дольше.

«И что мне делать?» — подумал я.

Машина подъехала к подъему и развернулась другим боком ко мне. Теперь я видел напряженное и недовольное лицо водителя, а на заднем сиденье — озлобленную морду Кожанки. Он положил руку на дверь, наполовину высунулся из окна и внимательно смотрел. Заговоренный, значит? Ползучий, оказывается, был тем ещё дельцом. По ночам подбирал на угнанных тачках проституток, которых после этого больше никто не видел, а днём играл в бандитов. Придумал всю эту легенду, чтобы не признаваться в том, что он гуль, и, судя по всему, она работала. Отчасти, но работала. Соха, который подсуетился и занял место лидера в их компашке, выглядел поумнее остальных и верил, что Ползучий заговоренный. А как тут не поверишь? Твоего босса режут, взрывают, стреляют, а он продолжает жить. Если нет другого логического объяснения, то поверишь и в такую чушь.

Понимая, что мысли заводят меня куда-то совсем не туда, я вдруг остановился и потряс головой. Хрен с ним, с Ползучим, что с Кириллом делать?! Сутки у меня были, но как за это время убедить Коваля, что он должен взять этих оболтусов к себе? Да и вообще: кто такой этот Коваль? Где его найти? Нафига ему меня слушать?!

Машина взобралась на первый уступ, чуть побуксовала и поехала дальше. Теперь она отдалилась от меня уже достаточно далеко, и я не видел озлобленную морду Кожанки.

У них есть Кирилл, а ещё у них есть видеозапись. Поленился тогда снять камеру и теперь… Впрочем, они же не отдали её полицейским. И не отдадут. Значит, о записи вряд ли узнает кто-то другой. Тем более, они считают меня человеком Коваля. И Коваль, похоже, усилил своё влияние со смертью Ползучего. С небольшими допущениями, но посчитаем, что запись мне не угрожает. Тогда остаётся Кирилл. Найти Коваля и убедить его… Где я его найду? Выбраться из карьера и проследить за машиной? Не выйдет. Они выедут на трассу, и там я буду бессилен. Не попутку же мне ловить и просить о преследовании? И где я нахожусь? Мы ехали минут сорок и почти не петляли. Уехали достаточно далеко. Здесь свалка, а они обычно удалены.

Седан медленно прошел опасный поворот и перекатился на второй уступ. Я снова увидел бледное лицо Кирилла. Он сидел на переднем сиденье. Это хорошо. Действовать нужно сейчас, иначе…

Я пошел вперед. Шёл медленно, чтобы не вызывать подозрений. Машина тоже ехала медленно и преодолела половину второго подъема. Последнюю железу я съел два дня назад. Это хорошо. Это очень хорошо. Мысленно просканировал себя от головы до пят и почувствовал зудящее чувство в икрах. Мысленно мои ноги уже бежали. Лишь реальность беспечного шага останавливала их. Зуд опустился ниже и теперь подогревал подошвы. Мне едва хватило сил, чтобы удержать себя на месте. Ещё двадцать метров. Машина подбирается к повороту. Он особенно крутой и с большим перепадом высот. Там ему придется перейти на первую передачу и помогать сцеплением, а это — лишнее время. Так нужное мне время…

Во время охоты на других гулей я всегда был максимально сконцентрирован. Оно и не удивительно, когда на кону стоит жизнь. И в тоже время мне никогда не удавалось развить свой максимум физических сил. Оценить его, проверить, как там оно вообще. В сражении, особенно в сражении с Ползучим, обстоятельства слишком быстро менялись. Я быстро принимал решения и уверенно действовал. Теперь мне предстояло выложиться на максимум. Проверить, на что способно измененное тело.

Песок вздыбился облаком. Я уменьшился в росте и лишь чуть позже понял, что это ноги утопли в земле. Только что грунт у меня под ногами имел четкое очертание, а в следующую секунду стал размазанным и однотонным. В лицо ударил ветер, засвистело в ушах. Меня несло вперед, будто это и не я вовсе бежал. Будто меня посадили в кресло аттракциона.