Гуль

Мохнатый опустошил бутылку, вытер плечом губы и с наслаждением выдохнул.

— Нет.

— Что?

— Совсем не жалко и не совестно. Мне нейтрально, — спокойно ответил Мохнатый.

— Но как?!

— А вот так, — Мохнатый потянулся за второй бутылкой. — И тебе станет. Рано или поздно ты пой… хотя, — мохнатый улыбнулся. — Конкретно на счет тебя, гуляка, я не уверен. Хе-хе! Уж слишком ты чудной зародыш получился! Хотя, всякие бывали. Как и людские детёныши рано или поздно начинают ходить, так и мы. Рано или поздно, все понимают.

— Что понимают?

— Свою исключительность.

— Опять ты про свой дар, — я повертел бутылку в руке. — А что, если это и не дар вовсе, а?..

— Сейчас я не про дар, — сказал Мохнатый.

— А про что?

— Про исключительность на клеточном уровне. Или на эволюционном, если хочешь. Вот представь, например… корову!

— Зачем её представлять?

— Большое, красивое животное. С чувствами и инстинктами? Да. Соображает? Конечно. Имеет память и ощущает родственную близость к потомству? Ещё как. Коровы — не хищники. Хотя, гуль меня побери, так их обозвали люди. Они почему-то свято верят, что косить траву и обгладывать кустарники — это более гуманно, чем есть мясо. Я вот, например, так не считаю. И то, и другое живое. Веганы просто слишком ссыкливые по своей натуре, чтобы принять на себя ответственность за геноцид огурцов, помидоров, пшеницы и, гуль ещё пойми, как дохера других культур.

— Ну, трава и огурцы хотя бы не чувствуют боли.

— И это даёт тебе право без угрызений совести убивать и жрать другие живые организмы? — Мохнатый посмотрел мне в глаза. — Но раз уж мы об этом заговорили, то вернёмся к нашим коровам. Тебе нормально спится по ночам? Плачущие телята не приходят? Не жалуются, что у них больше нет мамы, ведь это ты её сожрал?

— Но ведь!.. Да как можно вообще сравнивать людей с коровами?! В конце концов это же каннибализм! Ты ведь пожираешь особей своего вида!

— Вот! — крикнул Мохнатый и вскинул вверх кривой палец. — Вот тут-то и кроется разгадка!

— В смысле?

— Это ты пожираешь свой вид, — он показал в меня пальцем, — а я пожираю особей, стоящий на предыдущей ступеньке эволюции.

— Это же!.. Но как?.., — я развел руками. — То есть ты на самом деле смотришь на людей, как на коров?!

— Точно, — Мохнатый утвердительно кивнул. — Также, как ты на коров.

— Но это же п*здец!

— Только на первый взгляд, — Мохнатый пожал плечами и поднёс бутылку ко рту. — Перестройка собственного восприятия — это лишь вопрос времени. И я говорю не про самообман. Конечно, гулем мне не быть, на первых этапах и он сойдет. Чтобы сохранить дар и продолжение рода. Но позже придёт настоящее осознание. Хочешь ты этого или нет, но рано или поздно понимают все. Гуль — это следующая ступенька эволюции человека.

Мохнатый был тем ещё ублюдком. Каннибалом, пожирающим плоть монстром, мразью, грязным вурдалаком. Я ненавидел его всеми фибрами души, потому что осознавал: в словах, льющихся из его грязного рта, есть доля истинны. Они граничили с безумием. Если бы у меня хватило сил, я бы прикончил его за эти слова. Но они звучали. Лучше бы я их не слышал. Старый, отупевший альгуль…

Вторую бутылку пива Мохнатый выпил в тишине. Я тоже пригубил и помалкивал. Не хотел развивать тему. Все человеческие детеныши планеты рано или поздно встают и начинают ходить. К черту! Значит я стану тем, кто сразу начнёт летать! Вот об этом, кстати, и стоило поговорить. За этим я и пришел.

— В первый раз ты говорил про переломку или голодовку? Был какой-то гуль, который ставил эксперименты.

— Грач.

— Точно. Он жив? Я могу его найти?

— Ты барахтаешься сильнее остальных, — Мохнатый улыбнулся, поднял руку и сделал кистью волновое движение, будто изображал плывущую рыбу. — Держишься на поверхности, плывёшь против течения и, используя все силы, выныриваешь. Ты делаешь это всё усерднее и усерднее и, надо сказать, что у тебя получается неплохо. Ты захватываешь больше кислорода. Получаешь новые силы и надежды. Мне нравится наблюдать за тем, как ты барахтаешься, малец! Гуль меня побери, я скажу, где ты можешь найти Грача, хоть он и не будет этому рад. Беда лишь в том, что ты попросту тратишь силы. Пора уже принять тот факт, что ты рыба. Перестань выныривать! Опустись наконец на глубину и насладись возможностями этого неизведанного мира.

… … …

Витальевну я нашел в семидесяти километрах от города, куда меня привезла электричка. Бабка почти ослепла, но на удивление хорошо управлялась с хозяйством и домом. Я представился троюродным племянником её постояльца и попросил на него посмотреть. Она сказала, что до вечера он будет спать, потому что всегда спит до вечера, ну а раз уж я приехал, то должен помочь по хозяйству. Разобравшись с дровами, сорняками и огромным пнем, корни которого расползлись по всему огороду, я попил воды из колодца.

— Пойдём, — высунулась из дома Витальевна и приложил палец к губам. — Только тихо.

Ступая следом за бабушкой, я вошел в дом. Мы прошли сквозную комнату с тремя окнами и попали в небольшую пристройку, где было холодно и сыро. Комната была голая. Без цветастых обоев и ковров, как в других комнатах. Окна были плотно завешены тёмными шторами и не было мебели. Там вообще ничего не было, кроме прохудившегося матраса в дальнем углу. На этом матрасе и лежал он — получеловек-полуживотное, ссохшееся до размеров обезьяны. Он кутался в грязные простыни и вздрагивал от каждого моего шага. Я спросил: может ли он со мной поговорить, но в ответ услышал лишь хрипы и стук зубов. Витальевна тут же меня увела, сказав, что я ему не понравился.

— Разговаривать, он всё равно не разговаривает, — сказала она и попыталась лучше меня разглядеть. Подвинулась так близко, что едва не касалась носом. — Если зубами стучит, то лучше уходить — ему не нравится. А если посапывает, то можно еды дать.

— Ясно.

— Аспирант, тоже каждый год ездил, но теперь уже давно не было. Долго с ним сидел. Даже когда тот зубами стучал. Что-то говорил и говорил ему, но тот не отвечал. Вот аспирант и перестал приезжать.

— Аспирант?

— Ага, — Витальевна кивнула. — Работали они что ль вместе.

— А вы не знаете, как его можно найти?

— Чего же не знаю, знаю! Телефон у меня его есть.

Глава 12. Аспирант

— Заказывать будете?

— А?!

— Заказывать что-нибудь будете?!

— Я?! Эм…, — Кирилл опустил глаза в меню, а затем посмотрел на официантку. — Нет. Пока нет. Я жду!

Нечего не ответив, официантка развернулась и ушла. Кирилл подумал, что она подумала, что он непочтительно на неё посмотрел. Но это ведь было не так? Он же просто смотрел в окно и задумался, а она… Чёрт возьми, почему он вообще об этом беспокоится?! Где Катя? Он посмотрел на часы. Впрочем, понятно, почему он беспокоился. Как бы чувствовал себя любой другой человек, если бы за последние двое суток поспал от силы четыре часа? Хотя эти жалкие отрезки в кровати и сном-то не назовешь. В первый год его научной деятельности он работал с доктором Битковым. Это был величайший проект, в котором ему доводилось принимать участие. Тогда он спал ещё меньше, но это было другое. Одно дело не спать, погрузившись с головой в работу, и совсем другое — не сомкнуть глаз из-за страха. Кирилл помассировал рукой лицо, чтобы отогнать сон, а заодно — сделать уставшую морду чуть более живой.

Во всём был виноват этот гу… Грачев! Надо же было им встретиться на том семинаре! Да и ладно бы только встретились, почему он пообещал Грачеву, что приедет? А потом ещё взял и выполнил обещание, идиот! Хотя теперь-то хорошо об этом говорить. Задним числом всем мы умные, а тогда? Кандидат биологических наук, умный, и без всей этой присущей ученым кругам мишуры. Да ещё и в доказательства сразу мордой ткнул! Кирилл как сейчас помнил, как тот ошеломил его. Драсте, драсте, проходи, садись (Кирилл тогда ещё очень удивился привычке Грачева говорить на ты). Хотите чашечку кофе? Нет, тогда может я разрежу себе руку скальпелем, вырежу кусок мяса, и мы вместе посмотрим на него под микроскопом?! Увиденное навсегда изменило представление Кирилла о анатомии, клеточных связях, регенерации. В книжках такого не было, а и в жизни — и подавно. И в тоже время оно было! И вот он сидел в дрянной комнатушке, переоборудованной в лабораторию, пропахшей насквозь химикатами. Она скорее напоминала кустарную нарко-лабораторию. Сидел, косился на руку Грачева (та за десять минут полностью зажила) и пощипывал себя правой рукой за ногу. Какие, к черту, гули?! Лучше бы он тогда посчитал Грачева сумасшедшим, принял заживление руки за фокус и быстренько свалил. Но тогда он не свалил. Он не свалил бы и, если бы Грачев разыскивался за убийство пяти человек, а на кухне у него был припрятан тайник с героином, ушами африканских девственниц и контейнер с сибирской язвой. Чертово любопытство искалечило всю его жизнь!